Александр Иликаев. Дети Юмо

ДЕТИ ЮМО

Художественный пересказ марийских мифов и героических преданий

 

Волшебная дорога

 

Дорога! Прямая, как стрела, извивающаяся, как след червя, дорога! Куда только она ни протянулась, куда только не приведет! Нет у дороги конца: пойдешь по одной, выведет к двенадцати дорогам, двенадцать дорог пройдешь, а впереди, глядишь, еще двенадцать новых бегут-расстилаются…

Дорога подобна человеческой судьбе. Бессчетно звезд в небе, бессчетно судеб дорог на земле, и все они разные.

Одна дорога — это та, которая пересекает широкие поляны, спускается в глубокие овраги, цепко карабкается на холмы, идет мимо частных ельников и развесистых березняков, от селения к селению, сворачивает в большие красивые города, переходит из округи в округу и приводит в чужие земли. Если хочешь изведать даль и близь этой дороги, оставь на время свой край, оставь жилище отцов и дедов и иди туда, куда она тебя поведет, где ты никогда не бывал. Но, уходя вдаль, не забывай оглянуться назад, сосчитай и почувствуй сердцем версты, оставленные позади, осмысли умом свой путь.

Другая дорога, как нить, связывает человека с человеком, народ с народом, переносит огонь из одного сердца в другое. Хочешь узнать эту благодатную дорогу — полюби человека, живущего рядом с тобой, не сторонись его горя и радости. И будут жить люди, как дружная пчелиная семья, а дорога, словно праздничная песня, соединит человеческие сердца.

Есть и еще одна дорога. Она ведет в былые времена, через века переносит нас к предкам. Эта дорога — волшебная, не увидеть ее глазом, не измерить обычной мерой. Еще в старые времена было сказано: «Подняться на небо — нет лестницы, перейти море — нет моста, оживить мертвых — нет силы». Нельзя вернуть речной поток, нельзя вновь начать минувший день, никогда не вернется прожитая жизнь. Но не исчезает под землей наливное зерно, оно прорастает колосом, и не исчезает без следа человек — остается имя, данное ему отцом и матерью, остаются его дела и труд всей жизни, остаются его заветы и сложенные им песни. Наши предки придумали про путь-дорогу такую загадку: «Лежит — ниже травы, короче тени, безъязычнее рыбы, а встанет — достанет до неба».

Вспомним мудрые слова дедов и отцов и, взяв в сердце песни, подобные огненным искрам, неспеша выйдем мы на волшебную дорогу.

Расстелись, дорога, перед нами белым полотном, поведи нас по следам народных сказаний, перенеси из одного века в другие, посади рядышком с предками, заставь старые песни звучать заново…

 

Мифы о богах

 

След первый. Рождение мира

 

Вначале не было ничего, кроме черного неба. Но вот из созвездия Гнезда появилась серая утка.

Долго летела она в поисках места, где можно было бы свить гнездо. Наконец увидела растущий на вершине высокой горы могучий дуб, села и тут же, между ветвей, снесла два яйца. Из яиц в образе селезней вылупились братья-боги: старший Юмо, и младший Йон.

Селезни стали по очереди нырять на дно первобытного океана, доставая оттуда ил: так была создана Мланд — земля.

После этого Юмо, приняв человеческий вид, стал бить огромным молотом по небесному камню, высекая яркие искры. Искры, падая, превращались в богинь-матерей природы. Со временем каждая богиня обзавелась супругом и детьми. Из более мелких искр возникли многочисленные духи. Впрочем, кое-кто утверждает, что прочие боги вылупились из того же яйца, что и Юмо.

Юмо был высоким, стройным мужчиной с черной как смоль бородой. Лицо его выражало грозный нрав, но внимательные синие, будто небо в ясный летний день, глаза светились добротой. Йон был cовсем не похож на своего брата: худой, чернявый, с бегающим, завистливым взглядом.

Самой красивой среди богинь являлась Мланд — богиня земли. Ее черные брови напоминали веточки деревьев, глаза — гладь озер, волосы — волнующиеся на ветру травы.

Увидел Юмо, как хороша Мланд, и взял ее в супруги. От этого брака у Юмо родилось множество сыновей-великанов и дочерей — белых лебедушек. На вершине дуба Юмо возвел свое жилище, окружил его железной оградой с девятью воротами.

Спустившись на землю, Юмо принялся творить животных и людей. Йон же ничего не мог придумать, только мешал брату. Сотворил Юмо привольные равнины, быстрые реки. А Йон — горы, овраги и вязкие болота. Юмо создал день и солнечный свет, а Йон — ночь и тень.

Стало Йону завидно, и решил он завладеть чудесным молотом. Дождался, когда Юмо уснет, схватил молот и давай бежать. Проснулся Юмо, увидел пропажу и, вскочив на белого коня, погнался за братом. Обернулся Йон — задрожал, как осиновый лист. Юмо вытащил боевой лук и, стремясь поразить похитителя, принялся выпускать в него молнии-стрелы. Йон, испугавшись наказания, бросил молот и укрылся в болоте.

 

След второй. Водэж и богиня воды

 

Некоторые говорят, что Мланд возникла сама собой. Прежде она лежала под Вюд — богиней воды. Потом вода отделилась, и на обсохшей земле поднялась Кожла — еловый лес. В лесу появились великаны — нары, а за ними, наконец, человеческий род…

Первым среди великанов родился Водэж. Его матерью была сама Мланд. Когда Юмо взял богиню землю в супруги, Водэж стал приемным сыном небесного владыки. Водэж не отличался красотой и походил на Лося. Такой же высокий, горбоносый, с темной гривой на темени.

Долго ходил Водэж в одиночестве по поросшей темными елями земле. И вот однажды, сидя на берегу реки, он сплел сеть и закинул ее в воду. В то же мгновенье забурлила вода. Когда Водэж вытянул сеть на берег, он увидел бьющуюся в ней женщину с ярко-зелеными, словно водяные растения, волосами. Это была Вюд — богиня воды.

— Отпусти меня назад, к рыбам! Чтобы я как прежде перебирала разноцветные раковины на речном дне под присмотром моих сыновей — Большой Силы и Черной Воды, а осенью — смешивала воду с медом, чтобы она делалась вкусной и прозрачной! — принялась умолять Вюд великана.

Задумался Водэж, а потом обвел рукой поросшие густым лесом красные склоны:

— Я сделаю, как ты просишь, если ты дашь мне силу сделать землю веселой и приветливой.

Вот стали великан и богиня воды жить вместе. Вскоре у них родились дети: Пу водэж — Покровительствующий деревьям, и Пушенге шочэн — Рождающая деревья. Свои имена они получили от того, что, бродя по земле, сажали семена деревьев и кустарников.

Прошло еще какое-то время, и Вюд, наконец, исполнила свое обещание — поднялись на горах красноствольные сосны, на песках колючий можжевельник, в низинах душистая черемуха, по берегам рек раскидистые дубы и клены.

 

След третий. О том, как появились некоторые мелкие боги и духи

 

Однажды, когда Пу водэж и Пушенге шочэн сидели на желтой кочке и слушали пение птиц, их сердца потянулись навстречу друг другу. От их животворящей любви появилось множество мелких божеств и духов. Вот только имена некоторых из них: Люс юмо — бог хвои, Ур юмо — бог белок, Тегу юмо — бог гусей, Яхтер водэж — дух сосняка.

Шумно, весело стало на прежде скучной земле.

 

След четвертый. О том, как Вюд покинула Водэжа

 

Тем временем, живя с Водэжем, богиня вод Вюд мечтала вернуться на речное дно к своим сыновьям Большой Силе и Черной Воде. Наконец, улучив время, Вюд обернулась свирепым потоком и потекла прямо по верхушкам деревьев.

Водэж бросился к матери-земле, просить, чтобы она задержала богиню на земле. А Млад ответила ему:

— Пусть Вюд возвращается к своему мужу Йомшоэнеру. Но утешься, сын мой. Вскоре от тебя у нее родится дочь. Пройдут многие века, и она станет женой прославленного героя.

 

След пятый. Кожла — владычица леса

 

Как-то Пу водэж решил прогуляться по лесу. Он надел на голову шляпу, взял лук и топорик. Поглядела на него Пушенге шочэн и воткнула мужу в шляпу перья совы и филина. Удивился Пу водэж: «Чего это она так меня наряжает?» А жена повесила ему на плечо берестяной короб.

— Вот тебе черемуховая лепешка и кусок соли. Встретишь Кожлу, владычицу леса, кланяйся, передай ей это угощение.

Пошел Пу водэж по лесу, но не встретил ни зверя, ни птицы. Тогда он решил заглянуть в темный ельник. Блуждая по нему, Пу водэж вышел на лесную поляну. Посреди нее он увидел обрубленное дерево, а на нем бревенчатый дом. Два окна напоминали два глаза, верхушки крыши — ушки с хохолком. Позади дома торчал хвост, только не из перьев, а из обструганных жердей.

Пу водэж подошел к дому и остановился, не зная как в него попасть без лестницы.

— Эй, кто-нибудь есть? — закричал он.

Вдруг в лесу заухал филин: «У-ху-ху-ху! А вслед ему сова: «Тюить-тюить-тюить!» Из дома выскочила крючконосая великанша с огромными, как бревна, ногами. Ее груди свисали до пояса. Одна часть волос была бела как снег, другая черна как уголь. Правый глаз Кожлы горел огнем, левый был темнее ночи. Голову великанши венчала шапочка из перьев филина.

— Кто кричит в моих тихих владениях?!

Испугался Пу водэж.

— Прости, лесная владычица. Я вышел погулять в лес и заблудился.

Усмехнулась Кожла.

— Хотела бы я тебя на ель повесить, но увидела на шляпе перья совы и филина. Значит, мы одного рода.

Пу водэж вспомнил про подарки, поклонился богине.

— Моя жена велела тебе предать угощение: черемуховую лепешку и кусок соли.

— Что ж, заходи в дом, — сказала Кожла и, повернув его к гостю, опустила две жерди до земли. — По хвосту поднимайся.

Пу водэж вошел в дом, разложил угощение.

— Спасибо, родичи, что не забываете старуху, — обрадовалась лесная хозяйка. — Теперь ты садись к столу.

Из печи Кожла вынула тушеное, приправленное душистыми травами, мясо.

Пу водэж поел, поблагодарил богиню и стал собираться домой. Кожла спросила его:

— Что жене в подарок возьмешь?

Удивился Пу водэж такому вопросу, пожал плечами.

— Что по пути встречу — то и возьму.

Ничего не сказав, Кожла вышла на поляну, засвистела совой, заухала филином. Тотчас поляна перед домом наполнилась зверями и птицами. Спросила их Кожла:

— Как вы лес бережете?

Вышел вперед медведь.

— Вот этот заяц кору грызет. Деревья сохнут, лес гибнет.

— Подать его сюда! — закричала Кожла.

Взяла зайца за уши и сунула в короб Пу водэжу.

— Не бережешь лес — здесь тебе не место!

— Лиса птичьи гнезда разоряет, — пожаловался медведь. — Птиц стало меньше, гусеницы развелись, лист едят, лес губят.

И лиса очутилась в коробе Пу водэжа. Медведь продолжил:

— Тетерев тетерок клюет. Тетерки птенцов не выводят. Некому теперь костянику есть. А без красных костяничных сережек лес не красив.

Отдали и тетерева. Распустила Кожла зверей и птиц и Пу водэжу сказала на прощание:

— В лес приходи, когда захочешь, но и меня не забывай.

 

След шестой. Пу водэж и Лум йудэр

 

Тепло было, приятно на земле. Но как-то, гуляя по лесу, Пу водэж увидел глубокую яму, в которой что-то сверкало. Взглянув вниз, Пу водэж увидел красивую девушку. Это была Лум йудэр — дочь богини снега. Раскрывая немой, как у рыбы, рот, она звала к себе.

Завороженный белым, словно водяная лилия, лицом Лум йудэр Пу водэж спустился на дно ямы. В тот же миг им овладел волшебный сон.

Прошел день, другой. Не дождавшись мужа, Пушенге шочэн отправилась на его поиски. Некому стало сажать новые деревья. Зато привольно, как никогда, стало Тул — богине огня. Жарким дымным ветром она проносилась над землей, оставляя за собой черные горельники.

Наконец Пушенге шочэн набрела на яму, в которой спал ее супруг. Подобрав с земли горящую головешку, она бросила ее на Лум йудэр. Страшно, как кошка, зашипела дочь богини снега и вмиг растаяла. Открыл глаза Пу водэж и увидел, что лежит один на сырой земле, а сверху на него жена смотрит…

Снова стали расти на земле молодые зеленые деревца: липы в долинах, орешник по склонам холмов.

 

След седьмой. Пуан и Тэрке

 

Прошло много времени. Пу водэж и Пушенге шочэн, которые не обладали бессмертием как Водэж и Вюд, состарились и умерли. Их сын и дочь быстро забыли все то, чему учили родители: сажать деревья, беречь лес. Не захотели они жить тем, что дает матерь земля, стали первыми на земле разводить скот: коней, коров, овец, баранов.

И вот как-то раз сын Пу водэжа по имени Пуан отправился пасти стадо на горельник. В самый солнцепек он прилег отдохнуть в тени. Его кони, коровы и овцы устроились тут же.

Вот проснулся пастух, а быка, вожака стада, нет.

На следующий день Пуан опять привел стадо на горельник. В обед поел сушеного мяса с черемуховой лепешкой, запил родниковой водой и уснул под огромной липой в тени. А когда проснулся, то увидел, что исчез вожак-жеребец.

На третий день у Пуана пропал вожак-баран.

На закате пастух собрал остатки стада, чтобы домой вести, да тут из леса послышались призывный рев быка, ржание коня, блеяние барана. Животные в стаде будто обезумели: не слушаясь кнута, ринулись в чащу.

Утром жена сунула Пуану черемуховую лепешку в котомку и отправила искать скотину. Незадачливому пастуху пришлось обойти весь лес, пока он не забрел в какой-то темный овраг. Вдруг зашумело, затрещало вокруг, и навстречу путнику вылетело странное существо верхом на лосихе. Его волосы свисали до пят, а одеждой служили звериные шкуры.

— Куда ты направляешься? — спросило существо.

— Ищу свое стадо.

— Напрасно ищешь. Я угнала твое стадо.

— А кто ты?

— Тэрке — дочь Кожлы — владычицы леса. Разве ты не знаешь, что на горельниках растут молодые деревья? Уходи прочь, пока я не превратила тебя в мерзкую гадюку или жабу!

Вернулся Пуан домой, рассказал жене о том, что рассердилась на них Тэрке — дочь Кожлы — за то, что они пасут скот на горельнике.

Жена подумала, а потом, кое-что припомнив из рассказов матери, взяла меда, мяса, кореньев, соли и повела мужа в лес.

Они трудились до самой ночи, высаживая новые деревья. А когда закончили работу, развели костер, сварили ужин.

Поклонилась женщина лесу и сказала:

— Тэрке, приходи на угощение.

Зашумело тут в лесу, послышался топот. На опушку выехала дочь владычицы леса, оказавшаяся юной прекрасной девушкой. На этот раз она была в белоснежной одежде. Ее голову венчала серебряная корона со звездой, груди — две большие серебряные бляхи. Нежное, как только распустившиеся листочки, лицо Тэрке светилось добротой.

Ни слова ни говоря, Тэрке подсела к костру. Женщина выставила ужин на белый холст, принялась угощать гостью душистым медом.

Поев, Тэрке сказала:

— Спасибо за гостеприимство, а еще больше за посаженный лес. Возвращаю вам стадо, и хочу обрадовать: в скором времени у вас родятся пять сыновей и красавица дочь.

 

След восьмой. Жених-медведь

 

Когда исполнилось пророчество Тэрке, Пуан и его жена стали думать, какое имя дать девочке. Думали, но так ничего не смогли придумать. Однажды приснился женщине сон, в котором неведомый голос сказал ей:

— Назовите свою дочь именем Ньёотю, что значит Медведица.

Люди сказали: опасно такое имя давать. Лес рядом — мало ли что случиться может. А уж коли назвали так, то к лесу близко не подпускайте.

Подросла Ньёотю. Скучно ей стало дома сидеть, когда подруги собирают ягоды, водят хороводы, среди берез и елей играют в прятки.

И вот однажды сговорилась Ньёотю с девушками и убежала тайком. Отстав от подруг, не заметила, как заблудилась. Вышла Ньёотю на поляну, а там дом стоит. Решила дождаться хозяев: они-то знают дорогу.

Настал вечер, и Ньёотю услышала шум в сенях. Открылась со скрипом тяжелая дверь — и в дом вошел огромный медведь. Ньёотю обмерла, не в силах вымолвить слова. А медведь подошел к ней и спросил человеческим голосом:

— Как зовут тебя, красавица?

— Ньёотю, — чуть слышно ответила девушка.

— Ох, как славно. Не для меня ли ты так названа? Я — Отю, что значит медведь. Ты — Ньёотю, что значит медведица. То-то заживем!

Взмолилась девушка.

— Нет, Отю, не хочу я с тобой жить. Лучше ты домой меня проводи.

Но медведь только покачал в ответ косматой мордой:

— Скучно мне в лесу одному. Никуда я тебя не отпущу. Поживи у меня, а там видно будет.

Стала Ньёотю у медведя жить. Днем он отправлялся по своим медвежьим делам, вечером возвращался домой, но не с пустыми руками. Приносил для Ньёотю гостинцы: грибы, ягоды. Она же в это время топила печь, готовила обед.

Хорошо зажили, ведь медведь оказался добрым да покладистым, а девушка ласковой. Привыкла Ньёотю к косматому хозяину дома, перестала пугаться его страшного медвежьего вида, уж и сама по вечерам на крыльцо выбегала Отю встречать.

Однажды ждала Ньёотю медведя, а его все не было. Вот уж и солнце за темные ели село, и звезды по небу рассыпались, месяц на травы росу обронил — не шел Отю. Испугалась девушка: где он, что приключилось? А сердце так и ныло. Зажгла она свечу, на окно поставила.

В полночь раздался сильный стук. Вошел медведь, а из ноги у него наконечник охотничьей стрелы торчит. Кинулась Ньёотю к медведю на шею. Принялась обнимать, утешать, заговаривать боль. И вдруг случилось чудо — упала медвежья шкура, и предстал перед девушкой юноша: сильный, красивый.

Вскоре Ньёотю и Отю поженились. Только недолгим было их счастье. Узнали братья, где сестра живет, явились к дому на поляне. Отю вышел навстречу гостям, накинув на плечи свою старую шкуру. Охотники, решив, что перед ними дикий зверь, пронзили его копьями…

 

След девятый. О том, как люди научились пахать землю, сеять хлеб, разводить скот, а также о том, почему у мужчин бороды разного цвета

 

В те времена облака плавали очень низко, до них можно было дотянуться рукой. Одна девушка родила страшного урода и спрятала его среди облаков. Пэлгом — богиня неба — разгневалась и с грохотом подняла облака высоко-высоко.

После этого хлынул сильный дождь. Людей обуял страх. Они подумали, что Юмо решил устроить всемирный потоп. Но когда люди посмотрели на небо, они увидели, что дождь закончился, тучи разошлись и к ним, в развевающихся белых одеждах, спускается старший из сыновей Юмо, златоволосый, голубоглазый великан Онар на красивой радуге-кобыле.

Впрочем, кое-кто утверждает, что Онар отправился на землю пешим. Но он был так велик, что только чуть-чуть не доставал головой до радуги — небесных ворот.

Очутившись внизу, Онар принялся расспрашивать людей об их житье.

— Из всех творений Юмо, — стали жаловаться ему люди, — мы получились самыми слабыми. Нет у нас ни быстрых ног, ни когтей, ни крыльев, всего того, что помогает добывать пропитание зверям и птицам.

Вернувшись к отцу, Онар рассказал о том, что человеческому роду грозит гибель от голода. Тогда Юмо отправил на землю великана Водэжа.

Водэж дал людям большой кусок вяленого мяса. Много дней они ели его, наконец — закончилось мясо. Тогда Водэж научил людей делать тугие луки, длинные стрелы и охотиться с помощью пращи, а из шкур шить себе теплую одежду мехом внутрь. Кроме того, великан показал людям, как строить прочные лодки и плести сети для рыбной ловли.

Но тут рассердилась богиня Кожла. От алчности охотников опустели ее кладовые — леса, умолкли прежде звонкие птичьи трели.

Задумался Юмо, и Мланд, как положено всякой мудрой женщине, пришла ему на помощь.

— Отчего тебе не научить человека пахать землю, сеять хлеб и разводить скот?

И вот послал владыка богов на землю своего младшего сына, силача и розовощекого красавца Эрге.

Долго трудился Эрге, показывая людям, как надо корчевать старые пни, очищая место под пашню, пасти скот…

Говорят, большие поляны, которые иногда встречаются среди густых лесов, остались с той самой поры.

Но вот один человек заявил Юмо:

— Я не хочу трудиться, слишком тяжек труд.

От этого человека произошли все лентяи.

Другой человек отправился к небесному владыке просить серебра и золота, чтобы можно было начать торговлю. Ему надо было сказать: «ший манем» — серебро говорю. Но он был косноязычным и произнес невнятно: «Шим ужем, — то есть вижу “черную шерсть”».

— Я дам тебе все, — сказал щедрый Юмо, — и черную, и белую, и рыжую шерсть.

После этого у мужчин стали появляться различные бороды: черные, желтые, рыжие.

 

След десятый. Женщина и Йон

 

Давным-давно, когда еще жили Пу водэж и Пушенге шочэн, Юмо разрешил всем животным и птицам, в том числе людям, сходиться один раз в год, чтобы они могли иметь потомство. Но женщине этого показалось мало, и она пошла к Йону. Тогда мужчины и женщины были покрыты чешуйками как рыбы.

Йон очистил тело женщины, округлил его в иных местах и дал просительнице длинные волосы, чтобы она могла соблазнять мужчин, вступать с ними в связь, когда захочет.

Юмо, прослышав об этом, проклял женщин. С тех пор они стали рожать в муках.

 

След одиннадцатый. Проклятье короткопалого ежа, или О том, почему мир стал кривым

 

Язык был обижен за то, что он постоянно должен находиться во рту. Свою обиду язык выложил Юмо:

— О, создатель! Ты все части тела сделал из крепкого материала. Только меня из мякоти!

В ответ ему Юмо сказал:

— Две крепостные стены я воздвиг перед тобой. Одну из костей — зубы, а другую из мяса — губы. Но даже они не могут удержать тебя. Подумай-ка лучше! Если бы ты был прочным и находился снаружи, то ты бы сотворил множество неслыханных бед.

После этого Юмо собрал к себе на совет зверей и птиц. Короткопалый еж пришел самым последним. Переходя через порог, он упал и покатился головой вниз. Звери сразу захохотали, и еж на них обиделся. А обидевшись, покинул жилище Юмо. Звери послали за ним лису подслушать, что будет говорить еж, поскольку сами не смогли договориться, как устроить мир.

— Ты самая хитрая из всех нас, — сказали они. — Проследи за ним до его дома и послушай, что будет говорить!

Лиса пошла за ежом до самого его дома. А еж шел и что-то бормотал про себя. Лиса же все слышала, что он говорил:

«Пусть реки будут искривленными! Пусть пути-дороги будут искривленными! Пусть изгороди будут кривыми! Пусть деревья будут расти кривыми! Пусть лес будет кривым! Пусть все селения расположатся криво!»

Возвратившись к остальным зверям, лиса рассказала им все, что говорил про себя еж:

— Еж шел по пути, говорил про себя так: «Пусть реки будут искривленными! Пусть пути-дороги будут искривленными! Пусть изгороди будут кривыми! Пусть деревья будут расти кривыми! Пусть лес будет кривым! Пусть все селения расположатся криво!»

На земле все устроилось так, как сказал короткопалый еж. С тех пор и реки кривые, и дороги кривые, и изгороди кривые, и деревья кривые, и лес кривой, и селения кривые.

 

След четырнадцатый. О том, как Юмо ходил по земле

 

Юмо часто спускался на землю и ходил по полям. От этого колосились травы. Приветствуя небесного владыку, люди окружали березовые рощи белыми полотнищами.

 

След пятнадцатый. Бегство богов

 

Говорят, во времена, когда мир был еще молодым, Юмо, владыка вселенной, как и прочие боги частенько жил на земле и охотился вместе с людьми. Иногда, в погоне за добычей, он взбирался на самое небо, навечно оставляя на нем сверкающие следы своих лыж и саней.

Но однажды Юмо как-то задумался: «А что если люди потеряют почтение к богам?» Прислушавшись к мыслям своего мудрого владыки, боги постановили навсегда удалиться от земных дел. Девять дней с большим грохотом они поднимались все выше и выше.

Наконец боги достигли места далеко на севере, под Полярной звездой, вокруг которой паслись стада небесных животных: лосей, коней, быков. Лебеди, бекасы, голуби, выпустив лапы, садились на неподвижную звезду, чтобы отдохнуть под ветвями исполинских дубов, берез и рябин. Богам так понравилось это место, что они решили здесь поселиться.

Прошло какое-то время и под Полярной звездой возникло множество построек с обширными хранилищами, полными разнообразных запасов: зерна, муки, меда. Однако своему достатку боги были обязаны не волшебным заклинаниям, а упорному труду. Сам Юмо не гнушался идти за плугом, вспахивая небесную твердь.

А что супруга верховного бога, статная Мланд? Она тоже не сидела без дела. Подавая пример дочерям, хлопотала по дому: раздувала огонь в печи, варила кашу с мясом, пекла лепешки, ткала холсты. Только одна беда — как начнет сплетничать с соседками, так забудет обо всем.

Любя Юмо всем сердцем, Мланд была страшно ревнива. Могла даже повздорить с мужем на совете богов. Но стоило только Юмо нахмуриться и грозно взглянуть на жену, как та покорно умолкала. И все же многое было во власти Мланд. Когда она огорчалась — на земле начиналась засуха: почва покрывалась глубокими трещинами, посреди лета желтели листья, обнажая черные сухие ветви; когда была довольна — наступала пора изобилия: из туч лились дожди, прорастали растения.

Поздно вечером, когда скот загоняют в хлева, боги собирались вокруг ярко горящего огня. Веселье играло на лицах приглашенных. Сыновья Юмо развлекали гостей борьбой, дочери — плясками на медвежьих шкурах. Высоко, над крышей, раздавался свист крыльев небесных птиц, а снаружи беспрестанно открывались и закрывались ворота, впуская все новых приглашенных.

Среди богов самым незаменимым для Юмо был кузнец молний Волгенче — рыжебородый, широкогрудый силач. Зажав могучими руками клещи и молот, ковал он небожителям сошники, ножи, топоры, подковы.

Волгенче первым научился ходить осенью по льду на болото и там, под елями с сухими вершинами, рубить прорубь и черпать деревянной лопатой бурые комья руды, класть их в горн, качать меха, раздувать через поддувало горячее дыханье Тул — богини огня. А когда в ярком пламени горнила от жара железо размякало, как тесто, взмаливаясь о пощаде, — вытаскивать его из огня, класть на наковальню и бить молотом, сбивать в крицу и ковать все, что надо в хозяйстве.

Но самым большим почетом среди небожителей пользовалась богиня солнца Кеце. Ее называли всевидящим оком Юмо. Могущество Кеце было столь велико, что Мардеж — богиня ветра и Вюд — богиня воды, признавали ее старшей сестрой.

Некоторые утверждают, что Кеце жила внутри самого светила и покровительствовала исключительно женщинам. В ее власти было вернуть румянец на щеки заболевшему ребенку. В небесном доме Кеце все сверкало, переливалось красками, даже ложки и блюда. Через особый вырез над дверью богиня наблюдала за тем, что делается на земле.

 

След шестнадцатый. Золотая шапка Юмо

 

Говорят, что однажды Йон, которому наскучило сидеть в болоте, пришел к Юмо и принялся восхищаться солнцем.

— Оно дарует силу, освещает жизнь, расцвечивает мир утренней зарей. Даже Пэлгом, богиня неба и облаков, не в силах навечно скрыть его!

В конце концов, он попросил Юмо подарить ему солнце. Добрый бог не мог отказать гостью. Узнав об этом, Кеце страшно рассердилась и скрылась на другой стороне неба.

И настала на земле вечная ночь, а Йон совсем распоясался в своих лихих делах.

Заплакали звери и люди, стали жаловаться Юмо. Даже боги и те были недовольны. Одумался владыка неба.

Вначале Юмо обратился к кузнецу Волгенче, чтобы тот сковал ему золотую шапку, свет которой бы освещал весь мир. Волгенче очень быстро справился с заданием. Обрадовался Юмо, надел на себя золотую шапку, и засиял с неба невиданный свет. Только был он холодным, мертвым. Не зрела под ним рожь, не цвели луга.

Рассердилась Мланд на мужа. Пригрозила, что уйдет от него к Йону. Ну а известно, легче лечь спать на раскаленные угли, чем остаться равнодушным к угрозам женщины.

Задумав хитрость, Юмо пошел к Йону и попросил у него в подарок тень.

— Ты, брат, хозяин темной ночи, так подари мне хотя бы тень.

Согласился Йон, стал ловить тень. Но, как ни хлопнет рукой, каждый раз тень оказывалась сверху.

— Ах, ты не можешь подарить мне тень? — возмутился Юмо. — Ну, тогда я заберу у тебя свой подарок!

Когда солнце вернулось на свое место, снова стало тепло. Возрадовалось все живое. Юмо велел Эрге присматривать за солнцем, а мстительный Йон затаил обиду.

 

След семнадцатый. Куэ

 

Как-то раз сын Юмо, сопровождая светило, увидел на цветущем лугу девушку по имени Куэ. Говорят, она славилась своей добротой и трудолюбием. Куэ смеялась, жмурясь от солнечного блеска. Эрге, очарованный красотой девушки, влюбился в нее.

Заметил их Йон и прошептал слова злобного заклятья:

— Будь же ты, Куэ, холодным и безгласным деревом!

Так и не успев понять, что произошло, обратилась девушка в березу. Ее белое платье, вышитое черными нитками, стало корой, а мягкие золотистые волосы — длинными ветвями.

Однако бессильны были чары Йона одолеть доброту и трудолюбие Куэ. С тех пор береза — любимое человеком дерево. Она дает самые жаркие дрова и тончайшую бересту.

 

След восемнадцатый. Буйство богинь

 

Разросся род небожителей. Стали боги спорить друг с другом, мериться силами.

Однажды богиня огня Тул, выпив браги на пиру, раздула настоящий пожар. Высоко, до самых звезд поднялось ревущее пламя. Попрятались боги кто куда: никому не хотелось, чтобы Тул дотянулась до него своим тонким острым языком. Только одна Мардеж — богиня ветра — не испугалась. Привязав к рукам широкие крылья, полетела она к самому зениту солнца, где жила ее сестра, богиня неба и облаков Пэлгом.

Войдя в жилище Пэлгом, Мардеж увидела восседающую на серебряном троне богиню. Стеной ее дома служил шерстяной полог с отверстиями, из которых виднелись звезды и луна. Сама Ужара — утренняя заря — прислуживала Пэлгом.

Узнав о проделках Тул, богиня неба велела сестре возвращаться обратно, а потом произнесла слова заклинания:

— Тихие облака, мои сыны, придите в движение! Теплый дождь, разразись и окропи землю, напои растущие в ней корни, наполни листья, обнови воздух!

Потемнело ясное небо. Со всех сторон надвинулись черные тучи, и разразилась невиданная доселе гроза.

Обрадовалась Мардеж, увидев среди всполохов огней своего возлюбленного — рыжебородого бога молнии Волгенче. Тотчас пустилась с ним в пляс…

В разразившейся буре утихло пламя, вызванное Тул. Но Мардеж и Волгенче никак не могли успокоиться. Они подняли такой шум, что не стало никакого покоя Юмо.

Рассердился небесный владыка и велел неугомонным братьям и сестрам отправляться на землю.

Между тем стали люди молить Юмо вернуться к ним. Но в ответ услышали только грозное рокотание грома. Далек и недоступен для суетливых дел стал верховный бог.

Вот с тех пор, если небо очищается от туч, говорят, лицо Юмо прояснилось. Если человек взошел на гору, посмотрел вдаль — край синего плаща Юмо увидел, закинул голову — взглядом в дно котла Юмо уперся.

 

След девятнадцатый. Удэр и Йон

 

Много было дочерей у Юмо белых лебедушек. Но самой красивой была старшая Удэр. С утра до позднего вечера, пока сестры резвились среди облаков, она занималась отцовским хозяйством: пасла стадо, носила воду, пекла хлеб, варила пиво. Даже ночами Удэр не знала покоя — вышивала при свете звезд.

Как только Кеце — богиня солнца — вытягивала свои золотые ноги, Юмо сажал дочь вместе со стадом на качели, а потом опускал до самой земли. Вечером, когда животные наедались, девушка кричала отцу:

— Отец, бросай качели! Пора скотину в хлев загонять!

Все это время Йон не сводил глаз с племянницы и умолял подарить венок, который Удэр сплела на лугу. Но небесная пастушка только смеялась и назло дяде вешала его на рога своей любимой пестрой коровке.

А Йон все шептал:

— Принеси мне хотя бы один цветочек!

Однажды Удэр решила не дожидаться отцовской помощи и попросила Ужару — богиню зари — спустить ее на землю.

Очутившись внизу, в березовой роще у родника, она встретила Мёра, сына самой земли Мланд, который вышел из лесной земляники. Мёр и небесная пастушка полюбили друг друга. Удэр знала, что ей не дождаться благословения от отца и поэтому уговорила юношу умыкнуть ее тайно.

С друзьями на лошадях Мёр увез невесту. На макушке холма они воткнули высокую жердь, на который повесили девичий платок, чтобы Юмо подумал, будто его дочь умерла.

Юмо впал в такое горе, что на земле наступил неурожай. Кеце не решалась показываться из-за туч.

Серая кукушка, пролетая над могилой Удэр, решила немного отдохнуть на макушке жерди. Рассвирепел Юмо, метнул в нее молнией. Не успела кукушка крыльями взмахнуть, как замерла, одеревенела.

Но горе Юмо вскоре притупилось. Вновь наступили времена изобилия. Только Йон каждую ночь тихо крался по небу и смотрел вниз, чтобы узнать, где живет Удэр. Не верил он в смерть племянницы.

Настал день и, вслед за стадом, возвратились на небо счастливые супруги. Пришли, упали перед Юмо на колени. Дрогнуло сердце доброго бога, но тут, как из-под земли, вырос хитрый Йон и стал нашептывать: «Брат, неужели ты позволишь простому смертному жениться на твоей дочери? Прежде следовало бы испытать его, достоин ли он подобной милости!»

Тогда Юмо сказал Мёру:

— Ты нравишься мне, но прежде тебе нужно будет пройти три испытания. Вот первое. На горе, возле ворот моего жилища, разросся огромный дуб. Его крона достает до облаков и застилает половину земли. Ты окажешь большую услугу, если срубишь его к завтрашнему полудню.

Отправился Мёр к воротам. Но только глянул на дуб, как обомлел. Тянулось дерево до неба так, что вершину не было видно, а его ствол у корней был шире, чем десять людских изб. Приуныл юноша: «Видно не хочет Юмо отдать мне свою дочь. Разве по силам человеку свалить такую махину?»

Вдруг услышал Мёр, что кто-то подъехал в грохочущей повозке. Обернулся — это оказалась Удэр.

— Не падай духом, любимый, — сказала она ему. — Я отправлюсь к своим братьям за помощью. Вот тебе лепешка, чтобы подкрепиться, и волшебный топор, а ты пока начинай рубить.

Топор оказался вправду чудесным. Стоило только Мёру ударить по дереву, как от дуба полетели огромные щепы…

Наконец подоспела Удэр со своими братьями-великанами Онаром и Водэжем. Они принесли новое изобретение кузнеца Волгенче — диковинные длинные железные полосы с острыми зубьями по одной стороне и ручками по краям. Так узнал Мер, что такое пила.

Дружно взялись братья-великаны за работу. Как закачался дуб, стал потрескивать, вынули пильщики инструмент и отошли в сторону, чтобы, падая, исполин не зашиб их. А Мёр стал дорубать дуб топором.

Когда на заре со страшным грохотом рухнуло дерево — засияло солнце на затененной половине земли.

На следующий день призвал Юмо Мёра и сказал ему:

— Вот второе испытание. Люди Кецевела — утреннего края — жалуются мне, что там объявились лидыкши. Это чудовища величиной с быка.

Юноша поклонился владыке неба и, подпоясавшись топором, отправился на борьбу с лидыкшами. По дороге его догнала Удэр и сказала:

— Сначала сходи в кузницу к Волгенче, попроси сковать тебе железную рубаху, чтобы звериные клыки не могли ее прокусить. Потом отравляйся к моему брату Онару, отдай ему топор и возьми вместо него крепкий и острый меч. Он закален моей любовью и поэтому никогда не сломается. Когда ты придешь в Кецевел, попроси людей поставить в поле столб. Как увидишь, что мчатся на тебя лидыкши, надень железную рубаху и привяжи себя спиной к столбу.

Мёр послушался советов Удэр. В небесной кузнице сковал ему Волгенче железную рубаху из пластин, скрепленных друг с другом крючками. Уже на самом краю неба юноша нашел Онара и получил от него чудесный меч.

Придя в Кецевел, увидел Мёр, что вокруг никого нет. Стал кричать, еле докричался до прятавшихся по подземельям людей. Несколько смельчаков вытесали ему столб и врыли в землю. Мёр разбросал вокруг себя куски мяса, потом облачился в железную рубаху и привязал себя к столбу.

Когда настал вечер, набросились на юношу лидыкши. Если бы не столб — не устоял бы Мёр. Волшебным мечом начал он разить чудовищ направо и налево. И все же один зверь прокусил герою ногу в том месте, где соединялись железные пластины. Ужалила Мёра лютая боль, но не страх овладел им, а безумный гнев. Отвязав себя от столба, он как ураган обрушился на лидыкшей…

Когда на поле не осталось ни одного чудовища, разверзлось небо — и розовоперстая Ужара протянула герою свой полотняный мост.

Юмо ласково встретил Мёра и, подозвав к окну, сказал:

— Посмотри сюда. Видишь, на воротах сидят двенадцать голубок? Это мои дочери. Узнай среди них свою возлюбленную!

Долго глядел юноша на голубок. Как понять, какая из них Удэр? Не сводя глаз с Мёра, замерли в ожидании боги.

Но вдруг юноша приметил, что одна голубка тревожно вертится. Мёр показал на нее, и в то же миг птица обратилась в Удэр. Обнялись наконец влюбленные.

Что же было дальше? Роскошная, какой не видел мир, свадьба Мёра — сына Мланд и Удэр — дочери Юмо.

Что же было дальше? Богатая, какой не видел мир, свадьба Мёра — сына Мланд и Удэр — дочери Юмо.

Все радовались, кружась в танцах под стук барабанов и вой волынок. Только один Йон ходил чернее тучи. Напившись на пиру допьяна, он затеял ссору с нежеланным зятем. Вызвав его под надуманным предлогом за ворота, Йон сбросил Мёра с неба. Из разбившегося тела юноши выросли священные деревья: дубы и березы.

Юмо жестоко отомстил брату за убийство зятя. Он низверг Йона на землю, приковав навечно к скале.

 

След двадцатый. Йон — оборотень

 

Некоторые говорят, что Йон сумел вырваться из неволи и, взяв в себе в помощники бога смерти, Колмаша, стал мстить людям. Летом он превращался в мошек и комаров, зимой — в ледышку.

Несмотря на то, что в священной роще ему приносили богатые жертвы, Йон продолжал злобствовать и требовал все новых и новых подношений. Однажды он даже спалил дерево вместе с молящимися под ним жрецами.

Наконец терпение людей истощилось. Они вооружились луками и пошли в лес, чтобы расправиться с Йоном. Но сколько ни стреляли лучники, они не могли попасть в своего врага. Наутро выяснилось, что люди перебили друг друга. Мланд с горя провалилась на том месте, обрушив Йона на самое дно преисподней.

 

След двадцать первый. Эрге и великан Могыран

 

А что было дальше с Удэр? Погоревала она, но, делать нечего, полно работы на небе. Тут еще родившегося сразу после гибели мужа ребенка нужно растить.

Долго так продолжалось — неизвестно. Только однажды объявилась на небе земная девушка. Откуда спросите? А вот послушайте. Эрге — средний сын Юмо — отличался очень веселым нравом. Он любил ходить и ловить рыбу. Эрге был так высок, что река Волгыдоэнгер доходила ему только до колен. А когда он шел по лесу, то самые высокие деревья были великану до пояса. Толстые дубы, словно конопля, трещали и ломались под его сильными ногами. Мланд всегда предупреждала сына:

— Ходи, сын, осторожнее, а не то всех людей передавишь.

— А какие они, эти люди? — спрашивал Эрге.

— Такие же как и мы, только поменьше нас.

— Хорошо, я буду ходить осторожно…

Однажды, резвясь, Эрге гулял по земле, перебрасываясь с другими братьями-великанами Онаром и Водэжем огромными валунами. Края его одежд развевались как разноцветная радуга. Ярче юного месяца сверкали серебряные украшения на шапке и придающем силу волшебном поясе.

Устал великан, прилег на землю отдохнуть. Ночью на том месте разыгралась буря. Эрге так крепко спал, что не слышал, как она бушевала над лесом, ломая и выворачивая с корнем деревья.

Проснувшись утром, Эрге почувствовал, что ему в глаз залетела какая-то соринка. Он потер глаз — соринка не выходит. Тогда Эрге пошел к матери, чтобы попросить вынуть ее.

— Это никакая не соринка, — сказала Мланд, — а еловый пень.

Вытащив пень, богиня забросила его подальше. Перелетел пень через Каменные горы и упал перед домом одного старика по имени Шонго. Старик поколол его на дрова и ползимы топил печь.

Позавтракав, Эрге отправился на Волгыдоэнгер ловить рыбу. Еще издали он увидел, как кто-то возится с его сетью. Незнакомец был ниже великана ростом, но широк в плечах.

— Кто ты такой? — удивленно спросил Эрге. — Откуда ты взялся?

Незнакомец стал браниться.

— Как ты смеешь со мной так разговаривать! Я — Могыран, сын самой праматери утки! Убирайся вон отсюда, пока я не оторвал тебе голову!

Эрге страшно рассердился.

— Жалкий обманщик и самозванец!

С этими словами он вырвал сеть из рук Могырана. Тот схватил Эрге за волшебный пояс, приподнял и хотел ударить оземь. Эрге увернулся и сам цепко схватил Могырана. Завязалась жестокая борьба. Сжимая друг друга в страшных объятьях, великаны так сильно упирались ногами в землю, что она не выдерживала их тяжести и проваливалась, образуя глубокие ямы.

— Посмотри в последний раз на солнце! — рычал Могыран. — Ты его больше не увидишь.

— Хорошо ли ты простился с собственной матерью? — насмешливо отвечал Эрге.

Долго они боролись. Лишь на третий день могучий сын Юмо окончательно измотал Могырана и так рванул своего противника, что тот упал на колени. Побежденный великан стал просить пощады у Эрге, сулил ему много золота и даже заморские земли. Но Эрге был неумолим.

— Не надо мне твоего добра. Я знаю, пока ты будешь жить, никому не будет покоя.

Эрге приподнял противника и со страшной силой ударил о крутой берег Волгыдоэнгер. Берег обрушился, завалил реку и мертвого Могырана. Волгыдоэнгер разлилась широко-широко и затопила все ямы, образовавшиеся на месте боя великанов. Из них потом возникли озера. На второй день Волгыдоэнгер пробила себе ход и потекла по старому руслу. А на месте завала остался только островок, который потом люди назвали Казин.

Усталый Эрге, тяжело ступая, пошел в сторону от места боя. На широком поле он сел и разулся, чтобы вытряхнуть землю из башмаков. Высыпал землю из одного башмака — получился целый холм; высыпал землю из второго — образовалась высокая гора.

 

След двадцать второй. Эрге и земная девушка

 

Однажды Эрге одолело любопытство и он свернул в сторону со своей обычной дороги. На одной из полянок Эрге увидел ползущую букашку о шести ногах, оставляющую за собой полосы взрытой земли. Это был Шонго, который на сивой лошади пахал свое поле. Букашка очень рассмешила Эрге.

Великан решил показать ее Мланд. Посадил Шонго вместе с лошадью и плугом в свой карман и отправился восвояси.

— Мать, посмотри, что я тебе принес! — воскликнул он, только переступив порог родного дома.

Богиня покачала головой.

— Ну как можно сажать человека в карман, да еще с лошадью и плугом! Отнеси Шонго на место, а потом приди к нему как гость.

Так Эрге познакомился с людьми. Конечно, не прошла зима, как великан, часто бывая в гостях у старика, влюбился в его дочь-красавицу по имени Люс.

Шонго не хотел, чтобы Люс переселялась на небо, и велел ей переодеться в мужское платье. Однако Эрге догадался, что перед ним девушка, а не парень, и, чтобы проверить свою догадку, предложил Люс помыться в бане. Но тут выскочила собака и схватила одежду Эрге. Пока сын Юмо бегал за ней, девушка успела сходить в баню.

Погостив у старика, Эрге вернулся домой. Через какое-то время Люс стало скучно. Тогда она достала ленты и, сделав из них лестницу, поднялась на небо к своему возлюбленному.

 

След двадцать третий. Небесные жены

 

От рассказов Люс о том, как хорошо на земле, распалилось сердце Удэр.

Дождавшись безлунной ночи, дочь Юмо спустилась вместе со стадом на стариковское поле. Кокша, сын Шонго, подкараулил Удэр и схватил ее за золотую косу. Угрожая ударить Удэр ножом, если она не выйдет за него замуж, юноша привел дочь Юмо домой и запер во дворе.

Пришлось Удэр остаться жить у Шонго. Наконец она упросила свекра отправить ее пасти стадо. Дождавшись, когда Кокша уйдет в дальний конец пастбища, Удэр стала кричать, звать отца. Услышал ее Юмо и, вместе со стадом, поднял на небо.

Впрочем, рассказывают, что эта история приключилась вовсе не с Удэр, а с Юксё, ее сестрой-лебедушкой.

Когда дочь Юмо прилетела на поле, Кокша поймал ее в силки и, опалив перья зажженной веткой, насильно взял в жены. Но дочь Юмо собрала перья, которые сбросили ей сестры, и, вновь обернувшись белой лебедушкой, улетела на небо.

 

След двадцать четвертый. Изначальная Удэр

 

Некоторые утверждают, что Удэр являлась единственной владычицей звездного неба. Она была той самой праматерью уткой, которая породила Юмо, Йона и прочих богов.

Удэр, самая старшая из женщин, пасла стада диких животных — лосей, медведей, волков — и из их шерсти пряла пряжу, наматывая нить вокруг веретена — Полярной звезды. Стоило клубку пряжи выскользнуть из ее рук, как он превращался в комету.

 

След двадцать пятый. Удэр и жаворонок

 

В людской памяти Удэр известна только как юная дочь Юмо. Говорят, что спальня Удэр находится в неизмеримой пучине воздуха под самым солнцем. У нее — прекрасная длинная коса. Кроме того, Удэр носит изумительные золотые и серебряные одежды.

Вот что еще известно о нраве Удэр. Когда-то, во времена творения, жаворонок щеголял ярко-желтым опереньем. Он был самой красивой птицей. Жаворонок возгордился своим старшинством и стал летать выше брата и сестры — соловья и кукушки. Он порхал у самого солнца и все пел:

— Тлингта-ти-та! Тлингта-ти-та! На дочери Юмо женюсь! На дочери Юмо женюсь!

Услышала это Удэр и рассмеялась.

—Ах ты хвастун! Сперва доберись до меня!

Схватил жаворонок маленький серебряный топорик и полетел к дочери Юмо.

Продолбив отверстие в небесной коре, он подлетел к окну спальни Удэр. Тогда дочь Юмо взяла потемневший от копоти медный котелок и ударила им жаворонка.

Кувырком, роняя серебряный топорик, незадачливый жених полетел на землю.

С тех пор жаворонок черный. Правда, все не оставляет попыток породниться с Юмо. Иной раз взовьется на небо, оглашая воздух своим «тлингта-ти-та! тлингта-ти-та!», а потом вдруг стрелой летит на землю, искать свой серебряный топорик.

 

Мифы о героях

 

След первый. Детство Когу

 

Однажды Юмо, в то время еще ходивший по земле, встретил мальчика, который потерял своих родителей. Он привел его в свое жилище на вершине высокой горы и, назвав Когу, стал растить как родного сына.

Юмо раскрыл сироте тайны многих ремесел. Когда Когу вырос, Юмо отпустил его, подарив топор, заступ и молот.

 

След второй. Когу и богиня огня

 

Как-то раз Когу облюбовал в лесу место под поле. Стал валить деревья, корчевать пни. Когда пришло время сеять, оглянулся и видит: сил положил много, а места расчистил мало. Сел, стал думать, как быть.

Вдруг Когу увидел, что по лесу идет какая-то женщина. Незнакомка приблизилась к нему и спросила, что он делает. Когу поведал о своей беде. Женщина только усмехнулась.

— Отойди-ка ты в сторону!

Вот она взмахнула руками, и тотчас же полетели искры, забушевало пламя. Когу испугался, кинулся прочь, да споткнулся о кадку с водой. Кадка опрокинулась, вода разлилась, огонь потух. Обернулся Когу, видит, вместо бревен и пней одна серая зола.

Догадался Когу, что перед ним сама Тул — богиня огня — поблагодарил ее. Полетела Тул дальше, а Когу распахал поле и посеял рожь.

Осенью Когу решил, что пришло время сходить к Тул в гости. Пришел, поздоровался. Тул сразу Когу за стол усадила, стала потчевать печеным и вареным. Наелся Когу, стал расспрашивать хозяйку о ее житье. Принялась Тул жаловаться, что в доме нет даже щепки — к утру помереть можно.

Недолго думая, Когу повел Тул к себе в дом. Как только пришли, наколол сухих дров. Набросилась Тул на поленья, вмиг спалила. Тут богиня огня сразу раздобрела, щеки ее красным румянцем заиграли.

Поставил Когу посреди своего жилища каменные палаты — печку. С тех пор Тул живет с человеком.

 

След третий. Когу, Ур и Иж

 

Придя к людям, Когу научил их разводить огонь, ковать железные орудия. Люди переселились из убогих землянок в бревенчатые жилища, завели мельницы, чтобы зерно молоть.

Говорят, что Когу был настолько велик, что если он сидел за столом, то его голова касалась коленей, а колени торчали из-за стола на целый локоть.

Люди, пока не научились ковать, приносили Когу шкуры убитых зверей или сами туши, получая взамен различные железные орудия.

Когу был искусным кузнецом. Некоторые верили, что он родился не от матери, а от союза Тул и Волгенче, прямо в огне горна, с молотом в руке, в железном фартуке и железных рукавицах. Он питался не молоком, а пил огонь и закусывал раскаленными углями.

И вот, как-то раз, пришли к Когу охотники Ур и Иж. Взволнованными голосами они поведали о том, что видели, как на небе гусь, знак охотничьей удачи, сражался с полумесяцем. И полумесяц победил гуся — срезал своей широкой пастью голову. Из капель гусиной крови появились гусята и их ждала та же участь. Гусиный пух устлал Небесную реку — Млечный путь — по всему теченью.

Когу понял, что подобным оружием нельзя сражаться, у полумесяца должно быть другое назначение, и выковал первый на земле железный серп.

Вот он вышел в поле, где в то время женщины жали рожь руками, и давай срезать колосья… Люди, глядя на то, как Когу быстро управляется со своей работой, попросили сделать для них такие же острые серпы.

Когу собрал возок и принялся разъезжать по окрестным илемам со своим товаром. Однажды он распряг коней и повел их вниз к реке, оставив возок наверху. Проезжавшие мимо купцы решили подшутить над Когу и скинули возок под гору. Рассерженный Когу схватил в каждую руку по оглобле и поднял возок наверх. Купцы испугались и, бросив свою поклажу, разбежались кто куда.

Когу и охотники Ур и Иж стали верными друзьями. Перебрасываясь топорами с горы на гору, напевая веселые песни, они втроем валили столетние дубы, очищая место под посевы.

Однажды Иж, придя к ручью, увидел обнаженную девушку, которая расчесывала волосы золотым гребнем. Это была Вюдэр — дочь богини воды.

Целый день молодые люди провели вместе. Наконец пришла ночь. Иж, сгорая от страсти, лег рядом с девушкой.

Когда он проснулся, то увидел, что вместо красавицы сжимает в своих объятьях желоб родника. Опечалился Иж. Стал целыми днями просиживать на берегу, ждать, когда вновь появится его возлюбленная.

Ждал, ждал, пока сам не превратился в ручей. Так образовалась река Иж.

 

След четвертый. Вождь Когу

 

Избрали люди Когу своим правителем. Когу построил укрепленный город на вершине высокого холма и, чтобы оборонять его от врагов, собрал верную дружину.

Прибегнув к помощи заклятий, Когу сделал свое жилище невидимым. Только по доносившимся из пиршественной залы крикам гостей, стуку кубков и свисту стрел, пускаемых в чучела, можно было догадаться о том, что правитель находится в городе.

Стали люди жить хорошо. Всего у них было вдоволь, и хлеба, и пива.

Однажды ночью Когу привиделось, будто он, с множеством людей, идет по некой равнине; вдруг все рухнули в ужасную пропасть. Тогда Когу взмолился Юмо, и люди стали подниматься в гору, где сиял необыкновенный свет, все цвело и росли невиданные деревья из золота и серебра.

Когу велел приность в жертву Юмо коней. Он объяснил людям, что в своих странствиях по небу скакуны Юмо стирают ноги, поэтому богу нужны свежие кони.

Когу завел обычай во время жертвоприношений бить молотом о наковальню, чтобы боги слышали молящихся. При этом он громко и складно пел. Людям казалось, что с каждым новым ударом из наковальни вылетает слово, тотчас подхватываемое жрецом — югтичем.

Когу также научил людей гадать по внутренностям животных. Если печень жертвенной овцы была жирной и темной, это предвещало удачу, если тонкой и пестрой — всевозможные беды.

Когда какой-нибудь человек заболевал, Когу выпускал из пращи камень. Если камень летел с жужжащим звуком, это был знак, что больной обязательно выздоровеет.

Возгордившись, Когу стал облачаться в пышные разноцветные наряды: вместо белой рубахи стал носить синюю, с красной и желтой вышивкой, вместо лыкового пояса — кожаный, украшенный серебром.

 

След пятый. Когу и олень с золотыми рогами

 

Как-то раз Когу поднялся на высокую гору, чтобы говорить с богами, и вдруг в разрыве облаков увидел прекрасную, белую как нежный цветок, девушку.

— Кто ты? — спросил Когу.

— Я — Юксё, дочь Юмо, небесного владыки. Прежде мне не доводилось видеть никого красивее тебя!

Когу возгордился больше прежнего. Стал звать девушку:

— Чего тебе на небе делать одной?

Грустно покачала Юксё головой.

— Грозен мой отец. Если узнает, что я встречаюсь с человеком — накажет нас обоих. Но если приключится с тобой беда, знай, я всегда приду на помощь!

Сказала и облака-ставни своей светлицы захлопнула.

Однажды отправился Когу со своим барашком на луг, что был на берегу большого озера. Вдруг забурлила вода, и Когу увидел голову Вюд — богини воды, покрытую тиной и увенчанную, словно короной, белыми кувшинками. Вюд попросила подарить ему барашка, но Когу, поначалу испугавшийся, стал насмехаться над почтенной женщиной:

— Вместо глаз у тебя светящиеся во тьме гнилушки, вместо волос — зеленые водоросли, разве такому пастуху я могу отдать своего барашка?

Оскорбилась Вюд. Поднялась на ноги, собрала всю озерную воду в огромный мех и отправилась искать другое место.

Вот добралась она до какого-то селенья, зашла в дом, где шла свадьба. Захмелевший Когу не узнал Вюд, стал приставать к гостье, просить, чтобы та приняла участие в веселье.

Вюд несколько раз вежливо отказалась, но Когу продолжал настаивать на своем, тогда гостья развязала мех, и оттуда полилась вода, только слышно было: шу-шу-шу. И все же, благодаря расторопности Когу, людям удалось спастись на лодках.

Юксё послала в помощь своему возлюбленному утиную стаю, которая указала людям путь к берегу. Сойдя с лодок, беглецы огляделись, вокруг простирались густые леса. Решили люди отправиться на поиски нового места для жилья.

А в лесу ели тесно стоят, друг друга ветвями обнимают, чужакам путь заслоняют, в сторону отводят. Вдруг из чащи выскочил, посланный Юксё, олень с золотыми рогами. Когу сказал, что это божий знак, стало быть, впереди лежат плодородные земли. Так оно и вышло.

Род Ура первым осел на новом месте. Сам Когу повел людей дальше. Он долго не мог выбрать подходящего места, пока Юксё не шепнула заветные слова вожаку стада, большому черному быку, и тот не лег на землю. На том месте было решено построить город.

 

След шестой. Священный свиток

 

Стали люди жить богаче и лучше прежнего. Шло время, людей становилось все больше и больше, им стало тесно в одном городе, и они разошлись по разным местам. Теперь люди собирались вместе только по особым дням — для того чтобы принести жертвы богам или разрешить спор.

Потом людей стало много, и они расселились так далеко друг от друга, что уже не могли собираться вместе. И древние знания, когда-то общие для всего человеческого рода, постепенно начали забываться.

Тогда Когу, по внушению Юксё, собрал старейшин, которые еще помнили рассказы своих дедов, и велел записать все, о чем они знают. Для этого было соткано полотно, на котором черными и красными нитями вышили особые знаки. Священный свиток положили на большой белый камень в центре городской площади.

Теперь, если какой-нибудь вождь или жрец не знал, как ему поступить, он шел к белому камню, читал священный свиток и находил в нем ответы на все вопросы.

Да вот беда — стали с тех пор люди реже молиться Юмо. Раньше они боялись, что если не будут часто повторять молитвы, то их позабудут, а теперь знали, что все молитвы вытканы на холсте.

Тогда Юмо послал на землю большую рыжую корову.

Подошла корова к белому камню и стала жевать полотняный свиток. Так и сжевала его весь без остатка.

За то, что Юксё помогала людям, Юмо низверг ее на землю вместе с небесным стадом.

Когу не мог скрыть своей радости. С богатым приданым досталась ему невеста. Когда возвращалось с пастбища ее стадо, то переднего конца было уже не видать, а задний все еще тянулся из хлевов и конюшен.

Выйдя замуж за Когу, Юксё не перестала заботиться о человеческом роде. Она научила женщин стрельбе из лука. Кроме того, Юксё показала людям, как украшать вещи узорами, а также петь, плясать и играть на музыкальных инструментах.

 

След седьмой. Деревянный журавль

 

Как-то раз смастерил Когу деревянного журавля, сел на него и полетел над морем.

Вдруг он увидел под собой большой остров и решил опуститься на землю. А на острове пусто, простор без конца и края, одни дикие гуси летают над бесплодной сушей. Подстрелил Когу гуся, ощипал и стал варить из него суп. Только суп сварил, как за спиной появился великан.

— Человек, чем угощать будешь? Супом или своими косточками?

— Ни супа не попробуешь, ни меня не возьмешь! — заявил Когу.

Расхохотался великан.

— Какой ты прыткий. А сможешь столько съесть и выпить, сколько я смогу?

— Отчего не смочь? Конечно смогу.

— Тогда пойдем ко мне в гости.

В своем жилище, построенном из огромных бревен, усадил великан Когу за стол, поставил перед ним суп в железном котле и пиво в медном. И себе поставил столько же. Принялись за обед. Когу то одно спросит, то другое, а как только великан отвернется, льет суп и пиво под стол.

Съев котел супа и опорожнив котел пива, великан захмелел и начал подремывать. А как только клюнул, наконец, носом в стол, Когу выхватил меч и единым махом снес ему голову.

Из бороды великана выпали двенадцать ключей. Стал Когу отпирать ими двери в логове чудища: за первой обнаружил комнату с золотом, за второй с серебром, за третьей с медью, за четверной с драгоценными камнями, за пятой с богатой одеждой, за остальными — человеческие головы.

Все двери открыл, только к последней так и не смог подобрать ключа. Нет на ней ни замка, ни другого какого запора — лишь круглая как блюдце пластина вделана. Стал он ее рассматривать. Видит, от сердцевины ее идут семь насечек, а вокруг пластинки — двенадцать. Догадался, что секрет у замка по лунным месяцам рассчитан. Поставил Когу пластинку вдоль по самой большой насечке, повернул ее сначала семь раз, потом двенадцать раз — и дверь со звоном распахнулась. Глядь, а перед ним девушка. Девушка в слезах бросилась на шею своему избавителю и сказала:

— Не выбраться нам отсюда! Хитер и силен великан, убьет он тебя, а голову отрубит.

— Не печалься, красавица, — ответил Когу. — Великан мертв.

Девушка на радостях расцеловала Когу:

— Злодей хотел жениться на мне, но я сказала, что дала обет богине солнца Кеце не выходить замуж полтора года.

Отправил Когу девушку на деревянном журавле в ее родные края, а сам вернулся в логово великана, чтобы себе новую птицу сделать. Пока искал инструменты, не заметил, как вечер наступил. Прилег отдохнуть и заснул.

Проснулся от звонкого голоса:

— Дядя, смотри! Убийца моего отца спит.

Открыл глаза Когу и увидел перед собой мальчика. А с дальнего конца острова ему отвечал чей-то голос:

— Приведи его ко мне.

Повел мальчик Когу к своему дяде — великану. Оказывается, остров этот принадлежал двум братьям-великанам. Привел мальчик Когу в каменный дом. Навстречу вышло страшилище еще больше прежнего и сказало:

— Убил ты моего брата, Когу. Но меня не одолеть. Посажу я тебя в темницу. Будешь сидеть до конца жизни, если не смастеришь какую-нибудь диковинку. А смастеришь — награжу и отпущу домой.

Великан запер Когу в темнице. Кормил хорошо, но скучно стало пленнику. Затосковал Когу, попросил принести бересты кусок да шило — решил делом заняться. Вычертил на бересте детали летающего журавля и сказал великану:

— Отдай эти чертежи своим кузнецам, пусть выкуют мне детали, а я смастерю птицу, что сможет летать.

Великан выполнил просьбу. Когу собрал журавля, проверил все детали и попросил выпустить его, чтобы испытать птицу. А великан, остерегаясь, что Когу улетит, приказал тому научить управлять птицей племянника.

Когу показал мальчику, как нужно обращаться с деревянной птицей. Поднялся мальчик на журавле в небо, стал кружить над каменным домом своего дяди. Обрадовался великан: есть теперь у мальчишки такая игрушка, что забыл он о смерти отца.

— Ты искупил свою вину, — сказал он Когу. — Теперь можешь покинуть остров.

Сделал Когу себе нового журавля и полетел домой.

 

След восьмой. Когу в загробном царстве

 

Был у Когу друг — сладкоголосый Эфлэше. Не было среди людей певца равного ему. В его звонкую волынку словно вселялась живая душа. Даже седые старики, много повидавшие на своем веку, в восхищении качали головами и говорили:

— Ох, Эфлэше! Откуда у тебя такое умение, где нашел ты свои песни?

Он отвечал им:

— Я испил той воды, что пьет соловей. От того моя песня летит как белый лебедь, журчит как речка, ласкает слух как шелест березовой листвы!

Однажды волынщик дал Когу напиться чудесной воды. Стали друзья оба петь на радость людям.

Земля круглая, потому счастье и горе перекатываются по ней из края в край. Укатило счастье и прикатило горе. Умер Эфлэше.

Стали хоронить певца. Вырыли на левом берегу реки, в желтом песке, глубокую яму, устлали ее свежими сосновыми досками, накрыли мехами и положили в нее тело Эфлэше. Рядом с волынщиком положили мешочек с остриженными ногтями.

Три дня горевал Когу — не ел, не пил ничего, не мог примириться со смертью друга. На четвертый день, взяв с собой рукавицы и можжевеловую ветвь, пошел он к старому дубу. Подняв обе руки над головой, Когу воскликнул:

— Боги! Заклинаю вас силами ю, отворите дверь в загробное царство!

Грянул гром, да такой сильный, что казалось, само небо раскололось на части. Дуб дрогнул, из его глубины послышался громкий скрежет.

Когу бросился к дубу, одним прыжком вскочил в широкое дупло. В дупле лесенка, вниз ведет. Спустился по ней — дверь перед ним распахнулась. Переступил он порог и очутился в поле, но видит, место нехорошее: солнца нет, свет тусклый, как от свечи, а небо каменное, серое.

Пошел Когу куда глаза глядят и через некоторое время добрался до леса. Там какие-то люди деревья рубили.

Подошел к ним, спросил:

— Кто вы и для кого лес рубите?

Ответили ему люди:

— Мы непогребенные покойники, а лес рубим для Йона.

— Hе слышали ли вы о друге моем, певце Эфлэше?

— Нет, не слышали.

Пошел Когу дальше. Через некоторое время он повстречал женщин, которые пряли пряжу. Спросил у них Когу:

— Кто вы и для кого шерсть прядете?

Ответили ему женщины:

— Мы не погребенные покойницы, а шерсть прядем для жены Йона — Йонвате.

— Не слышали ли вы о друге моем, певце Эфлэше?

— Нет, не слышали.

Наконец добрался Когу до высокой горы. Пока поднялся на ее вершину, все рукавицы изодрал об острые камни.

Там стояли восемнадцать домов, в которых жили Йон, Йонвате и их двенадцать дочерей.

Когу не стал долго думать, зашел в первый попавшийся дом. Громко хлопнул воротами, так, что столбы затряслись. Потом, страшно шумя, топая ногами, поднялся по лестнице.

Вошел в комнату — там, за накрытым столом, сидели Йон, Йонвате и их двенадцать дочерей. Все страшные, будто из камня. Выскочили навстречу Когу злые собаки. Еле он их можжевеловой веткой отогнал.

— Давай, садись к столу, — сказал Йон.

Вместо того чтобы вежливо ответить на приглашение, Когу, ничего не говоря, выхватил у хозяина из рук ложку, каравай хлеба и бросил их ему со словами:

— На, жри, обжора!

Рассмеялся Йон.

— Вижу, знаешь ты, как вести себя в загробном царстве! Говори, что тебе нужно от меня?

— Верни мне моего друга, певца Эфлэше! — сказал Когу.

Йон нахмурился, чернее самой смерти стал.

— Я наперечет знаю своих работников. Нет среди них того, кого ты ищешь.

Опустил руки Когу. Не зная, что делать, стал играть на волынке. Тотчас присмирели собаки Йона, утихли вдали шум прялок и стук топоров, сама владычица загробного царства заслушалась.

— Хорошо, — смягчился Йон, — вот тебе сеть, идти к седьмому потоку смерти, там найдешь своего друга.

Удивился Когу: «О чем это владыка мертвых толкует? Зачем мне сеть?» Однако на этот раз он не стал перечить, взял ее и пошел к седьмому потоку смерти, что тек с вершины горы в бездонную пропасть. Забросив сеть, стал ждать. Наконец вытащил ее, а в ней одна крохотная рыбка. Взял ее, хотел бросить обратно, да вовремя одумался. Положил рыбку на землю, и она обернулась Эфлэше.

Обнялись друзья, взялись за руки, поспешили назад в мир живых, пока Йон и Йонвате не передумали.

 

След девятый. Когу и трон Юмо

 

Однажды Когу посадил горох. Вырос горох кудрявый да такой высокий, что шапка упадет, если на вершину взглянуть.

Пришла пора стручки обирать. Когу на горох полез, да так и на небо влез. Пошел по облакам, как по зеленому полю, прямо к самому жилищу Юмо.

Юмо восседал на золотом троне. Когу был поражен, увидев в какой роскоши живет владыка неба.

— Я не держу на тебя зла, ведь ты не только мой названный сын, но и зять, — сказал ему Юмо. — Проси у меня все, что желаешь.

Когу подумал и ответил:

— Всю жизнь я видел вокруг себя только нужду и горе. Скажи, отчего ты не сделаешь всех людей счастливыми, чтобы они жили в достатке, как небожители?

Юмо нахмурился, но тут к нему подошла Удэр, старшая из его дочерей, и сказала:

— Отец, он не знает того, о чем просит. Позволь ему убедиться в этом! — Морщины на челе Юмо разгладились, и он поднялся со своего места, уступая его Когу.

Когу, недолго думая, сел на золотой трон. Но только он очутился на нем, как сразу перед ним открылся весь мир. Он увидел не только то, что делается среди людей, но и то, о чем думает каждый человек. Перед Когу предстало множество черных мыслей: кто-то строил козни против своих родителей, кто-то против жены или мужа, кто-то против соседей.

Сердце Когу сжалось от страха. Он не выдержал и стал подниматься с места. Юмо остановил его:

— Сколько существует мир, столько я сижу здесь, а ты не можешь вытерпеть даже одной минуты!

Тут у Когу закружилась голова, и он свалился с трона. Юмо поднял Когу и, поставив на ноги, сказал:

— Иди, возвращайся на землю и передай людям, что до тех пор, пока они не перестанут желать зла друг другу, — не минуют их нужда и горе!

 

След десятый. Сыновья Мардеж

 

Увидел Когу, как резвятся в поле молодые ветерки, сыновья Мардеж, и решил их поймать, чтобы не гуляли без дела, а крутили мельницы. Послал слуг на быстрых конях, дал им плети.

Стали слуги скакать по полям и дорогам, стегать вихри плетьми, загонять во двор к Когу. Только ничего из этого не получилось. Ускользнули от слуг вихри. И стали жаловаться матери, что не дают им люди резвиться на воле.

Рассердилась Мардеж, расправила могучие крылья и полетела к жилищу Когу. Хотела достать хозяина, но помешали крепкие дубовые стены.

В следующий раз увидела она Когу на опушке леса. Но не успела схватить, скрылся Когу в вековом лесу.

 

След одиннадцатый. Смерть Когу

 

Дух смерти Колмаш, служивший самому Йону, жил когда-то на небе. Но Юмо невзлюбил его и прогнал в преисподнюю. Колмаш стал не только лишать людей жизни, но и мучить их после смерти — запрягал в воз вместо коней, жег на костре. Не удовлетворяясь властью над умершими, Колмаш стал зазывать людей к себе в гости и усаживать на железный стул: это была ловушка. Севший на него уже не мог освободиться.

От Юмо Когу узнал о хитростях Колмаша. Он пришел на зов Колмаша, но, когда злой дух предложил ему сесть, прикинулся, что не знает, как это сделать. Коварный владыка преисподней сам попал в свою ловушку: он сел на стул, а Когу приковал его к нему.

Много времени прошло с тех пор. Истончилась сковывавшая злого духа цепь. Вырвался Колмаш на свободу и направился прямиком к Когу. Понял тот, что пришла пора ему отправиться вслед за своей давно умершей женой.

Могучий Колмаш обнажил меч и сказал:

— Сейчас я тебя заколю!

Когу ответил ему:

— Погоди, могучий Колмаш! Позволь мне перед смертью смастерить для себя еловый гроб: негоже такому искуснику как я лежать в гробу, изготовленном чужими руками. Приходи завтра.

На том и расстались.

Пришел Колмаш на следующий день:

— Готов ли ты? Теперь-то уж я тебя заколю!

— Твоя воля, могучий Колмаш, — ответил Когу, — да только вот незадача: забыл я, как нужно в гроб ложиться. Hе мог бы ты мне показать, напомнить?

Ничего не ответил Колмаш, сунул меч в ножны и улегся в гроб: смотри, мол. Тут уж Когу не зевал, захлопнул дубовую крышку, забил ее гвоздями и волоком оттащил тяжелый гроб на высокий берег реки. Столкнул он гроб в самый глубокий омут и никому не сказал об этом.

Только перестали с того дня люди умирать, стали по тысяче лет жить. На плечах у них мох от старости вырос. Болели старики, а желанной смерти все не было. Решили они тогда отыскать пропавшего Колмаша, чтобы все пошло по-прежнему.

Созвали они на совет всех зверей и людей, начали допытываться: не видал ли кто, что с Колмашем стало? Никто не видал, не слыхал. Тут выкатился вперед мудрый еж:

— Давайте, — говорит, — спросим об этом Кеце — богиню солнца, и Тылзе — владыку луны, они ходят над землей, должны знать.

Так и сделали. Спросили у Кеце: где Колмаш? — Не знает Кеце. Спросили у Тылзе: где Колмаш? — Ответил им Тылзе:

— Тысячу лет назад, в такую же ночь как эта, видел я, как Когу столкнул еловый гроб с Колмашем в глубокий омут. Hа дне реки ищите смерть.

Кинулись люди к реке, выловили сетями еловый гроб, выпустили из него Колмаша. Прежде всего могучий Колмаш разыскал и заколол мечом Когу, схватил его душу и бросил ее в пасть огромной белой змеи.

Затем избавил он от страданий всех больных и немощных. После этого все пошло по-прежнему. Только сам Колмаш сделался невидимым, чтобы больше не обманули его хитрые люди, и теперь закалывает он умирающих своим мечом без всякого предупреждения.

 

След двенадцатый. Рождение Немды

 

Кто был на берегах Ветлуги, знает — тамошние леса обширны и дремучи. Непроходимая чаща — вековые сосны, дубы и густые заросли цепкого можжевельника тянутся от самой Унжи.

Колышется зеленое море под порывами резкого северного ветра. Неумолчный шум леса всплеснет вдруг, как набежавшая волна, покатится куда-то вдаль и растает на топких болотах, где краснеет сладкая морошка.

Среди леса, плавно изгибаясь, течет Ветлуга, неторопливо несет она свои воды к Волгыдоэнгер, к великому ее простору. Ветлуга чиста и прозрачна, красивы ее берега. Она хороша в любую погоду: и светлой весной, когда распускаются на полянах желтые и белые цветы, и летним утром, когда над притихшей водой пылает багряная заря, и золотой осенью…

В ясный безоблачный день ее вода как будто и не движется: едва заметные волны неслышно лизнут прибрежный песок и так же неслышно откатятся обратно. Лес по берегам реки спокойно дремлет, и лишь птичье пенье по утрам и вечерам нарушает устоявшуюся тишину.

На берегу Ветлуги, в семье охотника, родился Немда. Кое-кто говорит, что его отцом был сам Юмо.

В пять лет Немда уже ходил на охоту, в пятнадцать — добыл своего первого медведя. Вырос юноша настоящим вияном, силачом.

 

След тринадцатый. Немда побеждает болотного змея

 

Мирно жили люди в лесном краю. На опушках ельников, по берегам ручьев, стояли их небольшие, но уютные кудо — домики из дубовых бревен, покрытые липовой корой. Мужчины на своих маленьких участках сеяли хлеб, в лесах ловили зверей. Женщины воспитывали детей и ткали полотно для одежд.

И жить бы людям дальше счастливо и радостно, но появился в прибрежных болотах злой змей Турни — одно из страшных порождений Йона, продолжатель его черных дел. Он налетал на посевы и сбивал колосья, глушил и пожирал рыбу в речных омутах, а в лесу порывами сырого ветра относил стрелы охотников от цели.

Как всегда весной, у излучины реки, собрались люди со всей округи, чтобы отметить День Плуга. Среди них был Немда. Слухи о его силе и удали пришли на праздник раньше его самого.

Вот начался праздник. Взял Немда в руки волынку и принялся играть. Вдруг смолкли в лесу птицы — задумались люди. А потом стал юноша перебирать струны кюсле — все повеселели, закружились хороводы, даже древние старики не могли удержаться и пустились в пляс.

На этом празднике Немда увидел Лепене, дочь уважаемого старейшины Тошто. Она, словно белая лебедь, плыла по кругу. Поняв, что пришло время встретить половинку своего сердца, Немда передал кюсле другому человеку и подошел к Лепене. Он взял ее за руку и увел на тихую полянку. Там он сказал красавице заветные слова, которые никогда не говорил ни одной девушке…

Но одна беда была страшнее других: в ночь, когда нарождается новая луна, Турни налетел на илем и унесил в свое болотное царство ветлужских красавиц.

Пришел Немда свататься к Лепене. Тошто сидел один в опустевшем доме и проклинал жестокую судьбу. Увидев Немду, он поведал юноше, что Лепене похитил змей Турни: отправилась она, как всегда, на заре за водой, но так и не вернулась.

Решил Немда возвратить себе невесту. Пошел он к кузнецу и велел выковать наконечник для стрелы весом в полтора пуда. По пути Немда вырвал молодой дубок и сделал из него лук, а из лосиных жил свил себе тетиву

Долго пробирался Немда через дремучий лес, пока перед ним не распростерлось зловещее болото. Но только успел Немда ступить на первую кочку, как налетел вихрь, поднял смельчака над лесом и отбросил к лесному роднику.

Три раза пытался проникнуть Немда на болото, но всякий раз злой вихрь накидывался на него.

Пришлось Немде идти за советом к локте, колдунье.

— Нам ничего не сделать с чудовищем, сын мой, — сказала та.

— Почему?

— Потому что ты думаешь только о себе и о своем счастье. Разве ты забыл, что от змея страдает много людей? Ты должен взять их силу, и тогда ты станешь непобедимым.

— Скажи, как мне взять эту силу?

Локта подумала, воскрешая в памяти слышанное ей когда-то, и сказала:

— Есть старое предание. Оно гласит: победить змея можно только волшебным мечом.

Немда удивился:

— Но где взять такой меч?

— Его нужно выковать. Обойди всех родителей, у которых чудовище похитило дочерей, возьми у них девичьи украшения. Тысячи матерей до сих пор оплакивают своих детей. Надо собрать все их слезы. Тогда я научу, как изготовить меч.

Собрал Немда сорок пудов разных украшений. Горе матерей было столь велико, что их слезами он наполнил огромный котел. Все это Немда принес локте.

Тогда они пошли к кузнецу Апшату. Тот велел им разделить украшения на две части. Стальные браслеты, железные пряжки поясов, медные серьги пошли на клинок меча, а все серебряные украшения — на рукоять.

Когда меч был выкован, Апшат охладил его, потом снова закалил докрасна и опустил в котел с материнскими слезами. И стал меч таким крепким, что мог разрубить любой другой меч, а на себе даже не оставить зазубрины. Серебряная рукоять меча стала так тяжела, что никакому вихрю было не в силах поднять человека, который держал ее.

Весь ветлужский народ вышел провожать Немду на битву.

Змей Турни поднялся над болотом, ураганом налетел на смельчака. Но Немда устоял, схватившись за рукоять меча.

Немда взмахнул мечом — и стих ветер. Тут герой увидел чудовище. Турни бил огромным хвостом так, что Мланд — богиня земли — дрожала от этих ударов. Одна голова змея изрыгала огонь, вторая гнилую воду, третья едкий дым, который застилал все вокруг.

Еще раз взмахнул мечом Немда — и слетела голова, изрыгающая дым. Змей взвыл, полыхнул в героя струей пламени. Загорелась одежда на Немде, но он не отступил и отсек огнедышащую голову. Тогда Турни обдал смельчака смрадной водой. Горящая одежда потухла на Немде, и он срубил чудовищу последнюю голову.

Расступилась Мланд и поглотила змея. В тот же миг забурлили стоячие воды болота и ринулись в Ветлугу. Болото высохло, по нему пролегло множество тропинок, и на одной из них показалась Лепене…

 

След четырнадцатый. Мланд — богиня земли – наказывает князя Поктемыра

 

Много подвигов совершил Немда, но больше всего старики любят рассказывать о том, как он избавил людей от власти Сурмара — Рогатого человека.

Далеко на восток и север от Ветлуги жил князь Поктемыр. Говорят, он был необыкновенной силы и ловкости, а уж до чего хитрый и злой! Чуть что не по нему, тотчас хватался за меч и снимал голову обидчику. А если не было при себе меча, то и голыми руками голову мог оторвать.

Хотя молодость Поктемыра осталась за плечами, но старость еще не стояла на пути. Его крепкий дом окружали многочисленные постройки, в которых много было всякого добра. Жена Поктемыра родила трех взрослых сыновей и маленькую дочь. Казалось, чего еще нужно было желать человеку? Но не спокойна была душа Поктемыра. Целыми днями он только и думал о том, каким образом увеличить свое и без того немалое состояние.

Разными обманами и хитростями кусок за куском, поле за полем Поктемыр прибрал к рукам всю годную под пашню землю в округе. Люди и сами не заметили, как остались без земли. Пошли они к Поктемыру и сказали:

— Совсем ты нас обездолил, Поктемыр. Неправдой владеешь ты нашей землей, верни нам поля.

Усмехнулся Поктемыр:

— Забудьте про то, что земля была вашей. Теперь она моя и всегда будет моей. А если у вас нет хлеба и вы голодаете, так уж и быть — выручу, дам зерна взаймы. Но осенью, с урожая, за каждую меру вернете две.

Вконец разорил Поктемыр народ: все перешло к нему в хранилища — и хлеб с полей, и добытый на охоте мех, и собранный по лесам сладкий мед диких пчел. Нечего стало есть людям, нечем стало платить дань кугыже — царю Игимсу.

Царь Игимс требует дань, а народ жалуется:

— Нет у нас ничего, все Поктемыр отобрал: и землю, и добро. Нечего нам есть, нечем платить дань.

Разгневался Игимс:

— Через месяц я сам приеду и прикажу Поктемыру вернуть вам все ваши земли.

Но Поктемыр придумал хитрость. Ночью, накануне приезда царя, вырыл он на четырех углах своих обширных владений четыре ямы величиной с хороший погреб. В ямы посадил четырех своих взрослых сыновей и каждому наказал:

— Когда будет кто спрашивать, чья это земля, ты отвечай: «Это земля Поктемыра».

Потом Поктемыр закрыл ямы дерном так, чтобы их не было заметно, и вернулся в дом.

Наутро приехал царь.

— Ты почему отобрал поля у людей? Им нечем платить мне дань! — грозно обратился Игимс к Поктемыру.

— Не отбирал я землю у них, — ответил Поктемыр. — Она мне дана Мланд, богиней земли. Если не веришь, спроси у нее самой.

Пошли все на поля и становились возле опушки леса.

— Чья это земля? — спросил царь.

А из-под земли послышался голос:

— Это земля Поктемыра.

Удивился Игимс, испугались люди. Двинулись дальше.

На втором поле опять царь спросил:

— Чья это земля?

А из-под земли слышится ответ:

— Поктемыра.

И в третий, и в четвертый раз на вопрос царя земля ответила:

— Поктемыра... Поктемыра...

Перепугались люди, отступились от своих жалоб. Так вся земля осталась в руках хитрого князя.

На радостях Поктемыр зазвал царя к себе, угостил на славу хмельным пивом, жирной свининой.

Но не знал Поктемыр, какое горе уже ступило на порог его дома! День и новый и еще день пировали царь с Поктемыром. А как уехал Игимс, пошел Поктемыр выпустить из ямы сыновей.

Пришел он на опушку и весело сказал:

— Радуйся, сын, осталось нашим это поле. Когда я умру, оставлю тебе его в наследство.

А в ответ ни звука.

— Сын! — закричал Поктемыр и припал ухом к земле. — Отзовись!

И был ответ, но не сына, а самой богини Мланд:

— Злой и коварный человек, посмотри теперь, что стало с твоими сыновьями!

Разбросал старейшина дерн и заглянул вниз: сын лежал мертвый — он задохнулся, сидя в яме.

Поктемыр бросился на другое поле. Открыл яму и увидел, что второй его сын тоже мертв. Задохнулись и третий, и четвертый...

Так погибли сыновья Поктемыра.

Обратилась у Поктемыра радостная удача в горькую печаль. Тайком ото всех, не на кладбище, а в частом осиннике, похоронил в ненастное утро Поктемыр сыновей.

 

След пятнадцатый. Поктемыр становится царем

 

Больше всего приводила в ярость Поктемыра нужда приносить дань кочевникам из-за дальних степей. Сердце-печень вскипали в нем всякий раз, как он видел чужеземцев. Ему стоило великого труда удержаться, чтобы не кинуть их оземь и не предать злой смерти под копытами своего черного жеребца, вскормленного человечьим мясом.

Вот однажды собрал он прочих князей и сказал им:

— Братья! Долго мы будем терпеть это бесчестье? Не лучше ли нам покинуть обжитые земли и уйти далеко-далеко, где не найдут нас алчные кочевники?

Собрались люди, сколько их было, и двинулись под покровом ночи сначала вверх по Каме, а потом дальше вдоль Вятки. Как только отошли на порядочное расстояние, призвал Поктемыр барабанщиков и пузырщиков, велел им петь-играть, чтобы отгонять злобных духов.

Долго шли люди вперед, утомились и сделали привал. Распряг Поктемыр черного жеребца, подложил под голову седло и уснул крепко-крепко. Во сне услышал он голос Юмо: «Напрасно, князь, хочешь дальше идти. Место здесь хорошее, птицы-зверья вдосталь, рыбы в озерах много».

Проснулся Поктемыр, хотел общий сбор в берестяной рог трубить, да призадумался. Неспроста слышал он во сне Голос. Не иначе, вещий сон ему приснился. Такова, значит, воля богов, чтобы обосноваться ему здесь со всем народом. Воткнул Поктемыр меч в поросший травой бугор и провозгласил:

— Быть здесь первому поселению!

Так и расселились беглецы по Вятке, в благодатных уржумских и шурминских землях.

А тем временем Поктемыр объявил себя кугыжей — царем. Сперва он правил по справедливости. Дважды в год, в начале осени и в начале зимы, советовался с князьями да с народом, устраивал суды. Никому не давал спуску: ни знати, ни простому люду.

Во время суда кугыжа надевал на себя шкуру и голову рыси, а князья обряжались в прочих диких зверей. Впоследствии за судом в начале осени закрепилось наименование Шурманше Кеце, что значит День Рыси.

Что суд присудил, неукоснительно исполнял палач. Так появился обычай во время зимнего праздника Лосиной Ноги в илемах устраивать шуточные суды, обряжать в страшные одежды стариков, навешивать на них бряцающие железки и приводить к ним на «расправу» провинившихся.

Порядки у Поктемыра были такие. Во главе всего народа стоял царь — кугыжа, ему подчинялись местные князья. Народными молениями руководили жрецы — югтичи. Общинные моления устраивались дважды в год — весной, после завершения сева, и осенью, после уборки урожая. В это время готовили угощение для всего народа, пекли блины, ставили медовуху.

Поктемыр велел людям молиться четырем богам: Тюнг Кугу Юмо — верховному богу, Волгенче — богу молнии, Млад — богине земли и Шочэн — богине рождения. Богам жертвовали домашний скот: кости и шкуры сжигали, а мясо варили в больших котлах и съедали.

 

След шестнадцатый. Договор с Йоном

 

Шли годы. Поктемыр начал стареть и терять свою силу.

— Что станет с моим добром, если я умру? — задумался он. — Эх, все бы отдал, чтобы только жить вечно, стеречь свои богатства!

Услышал его Йон и сказал:

— Будет так, как ты этого хочешь. Забирай всех первенцев, а их души складывай в особый кошель из крепкой кожи, который всегда носи с собой!

Кугыжа сделал так, как сказал Йон. После этого на его голове выросли рога, и народ прозвал царя Сурмаром — Рогатым Человеком.

Говорят, в одной из комнат своего дворца злой кугыжа клал ребенка на стол, ножом пронзал его сердце и выпивал его кровь. Кроме того, молодые люди должны были отдавать своих невест на три ночи царю. Отказавшихся исполнить этот жестокий приказ юношей забивали палками до смерти на городской площади, а самых красивых девушек приносили в жертву богам, топя их в реке в свадебном одеянии под звуки волынок.

Впрочем, некоторые утверждают, что никакого договора с Йоном не было. На самом деле, кто-то из слуг Поктемыра нашел на пути витой рог и отдал его своему господину. А Сурмар этот рог прикрепил к шапке и потом так ходил с ним.

 

След семнадцатый. Сурмар и биляморцы

 

Однажды царь надел лыжи из свистящего клена, при помощи которых он успевал сходить на рыбалку и принести рыбы для ухи быстрей, чем закипает вода в котле. Рассерженные жестокостью Сурмара, жители Билямора изловили его, чтобы наказать, но кугыжа вырвался и убежал.

Возвратившись домой, Рогатый Человек увидел, что в его отсутствие дом разграбили, а жену исхлестали горячим веником. Догнав обидчиков, царь одной стрелой сбил с них шапки, пригвоздив к дереву.

Жена Сурмара вскоре умерла, оставив маленькую дочь Увий. Кугыжа еще сильнее стал притеснять народ, забирая себе детей в возрасте до десяти лет.

 

След восемнадцатый. Ошмазик

 

Одна женщина отважилась обмануть Рогатого Человека. Она приготовила лепешку на собственном молоке. Отведав ее, царь стал братом ее сыну Ошмазику, которого собирался убить.

Чтобы не гневить богов, Сурмар велел отнести мальчика в лес и бросить на съедение диким зверям. Но ребенка подобрала медведица и вырастила вместе со своими медвежатами.

Когда Увий исполнилось восемнадцать лет, она отправилась собирать землянику. Там Увий встретила юношу. Парень и девушка полюбили друг друга. Догадавшись о том, что дочь встречается с мужчиной, Рогатый Человек решил выдать Увий замуж за восьмидесятилетнего старика Лужавуя.

После того как люди пожаловались Немде на чинимые царем беззакония, защитник народа, вместе с несчастным влюбленным, отправился к древнему дубу. Выслушав людей, дерево заговорило голосом Юмо:

— Горе и печаль народа тронули меня. Я открою вам, где таится смерть Сурмара. Она у него в кошеле, который царь носит на груди под одеждой. В него прячет кугыжа души похищенных им детей. Если разорвать кошель на клочья, Рогатый Человек сразу умрет.

Тут расступились частые кусты, пахнуло горьким дымом. Из тьмы выполз Йон и обвил могучий ствол старого дуба. Дуб вспыхнул, как сухая береста, и в один миг от него осталась лишь кучка серого пепла.

Сгорел дуб, и исчез Йон. Вновь наступила в лесу тишина.

— Я добуду этот заветный кошель! — воскликнул Немда.

— Как же ты добудешь его? — спросил Ошмазик. — Ведь Сурмар никогда не расстается со своим кошелем. Ты напрасно погубишь жизнь и все равно не сможешь помочь мне.

Но Немда ответил:

— Не раз я избегал неминуемой гибели. И на этот раз я сумею постоять за себя.

Наступила ночь. И тогда Немда вышел на глухую тропинку, ведущую к илему Сурмара.

В такое время спать бы людям, но горел огонек в низенькой, ветхой избушке — видно, кто-то не спал в позднюю ночную пору.

Подойдя к избушке, Немда заглянул в окно: сидел на лавке седой старик и лил слезы.

— Не смогу ли я помочь твоему горю? — спросил Акмазак.

— Нет, не сможешь, — ответил старик. — Я оплакиваю сына, которого вчера казнил Сурмар. А куда ты идешь на ночь глядя?

— Я иду в илем Сурмра.

— Какая неволя гонит тебя туда?

— Задумал я убить Рогатого Человека, чтобы не мучил он больше людей.

— Его убить нельзя — он бессмертен. Пропадешь, как мой сын. Не ходи, не губи понапрасну свою молодую жизнь.

— Недаром говорится в нашей пословице: «Хочешь увидеть свет — зажигай огонь», — ответил Немда.

— Что ж, если крепко твое слово, твердо решение, прими мое отцовское благословение на славный подвиг.

Немда поклонился старику и пошел дальше.

Миновав густой лес, он снова вышел к какому-то жилищу. И в нем горел огонь, и здесь не спал кто-то. Заглянув в окно, Немда увидел, как, склонясь над колыбелью, плакала женщина.

— Не смогу ли я помочь твоему горю? — спросил Немда.

— Я оплакиваю сына, которого завтра должна отдать Сурмару, — ответила женщина. — Нет, ты не можешь мне помочь.

Опустил голову Немда.

— Благослови меня, я иду на бой с Сурмаром.

— Да помогут тебе боги одолеть Рогатого Человека. Прими мое материнское благословение на славный подвиг.

В глухую полночь подошел герой к дубовой стене, ограждавшей илем Сурмара. Как рысь перемахнул он через высокую стену, юркнул в распахнутое настежь окно.

Подойдя к спящему кугыже, Немда сорвал висевший у того на груди кошель…

В тот же день Ошмазик и красавица Увика поженились, а люди избрали юношу своим новым царем.

 

След семнадцатый. Погребение Сурмара

 

Так пришел конец правлению хитрого и жестокого Сурмара. Похоронили его в поле возле священной рощи на маленьком бугорке у дороги, к югу от реки Шурмы.

На грудь кугужи положили рогатую шапку, а на могиле посадили дуб, который потом разросся вширь и ввысь, таким могучим стал, что его только два человека могли руками обхватить. Четыреста лет тот дуб простоял, да потом иструхлявел и свалился, словно повторяя судьбу самого Сурмара.

 

След восемнадцатый. Завещание Немды

 

А Немда еще долго жил на свете, оберегая свой народ, но пришла и ему пора умирать. Собрались вокруг него люди, скорбя о нем, а он принялся утешать их:

— Не бойтесь. Подойдите к моей могиле и скажите громким голосом: «Вставай, Немда! Нас теснят враги!» Звать меня можно, когда не останется другой надежды.

Умер Немда. Торжественно похоронили люди своего защитника в каменной круче в полном вооружении, вместе с бурым конем.

Шло время. Все было благополучно, и мало-помалу Немду начали забывать…

Но вдруг объявились сильные враги. Вспомнил народ тогда о Немде, побежал к скале и стал громко звать на помощь:

— Вставай, Немда!

Дрогнула скала, раскололась надвое, и из тёмной расщелины появился Немда верхом на буром коне. Бросился он на неприятелей, раскидал, разметал их в разные стороны. В страхе бежали враги.

Когда опасность миновала, Немда, ни на кого не взглянув, молча вернулся в свою могилу.

Минула тысяча лет. Немда всякий раз выручал свой народ. Но вот однажды человек по имени Лочо, легкомысленный и неразумный, решил проверить — правду ли говорят старики, что встанет Немда из могилы, если позвать его на помощь.

Пошел Лочо к скале. На пути встретился ему седобородый старец. Спросил старик Лочо, куда тот держит путь. Юноша рассказал без утайки. Старик испугался:

— Не делай этого! Если ты сейчас потревожишь Немду понапрасну, он уже не придет нам на помощь в минуту настоящей опасности.

Но Лочо только рассмеялся:

— Очень уж вы, старики, осторожны!

Он подошел к скале и громко крикнул:

— Вставай Немда! Нас теснят враги!

Дрогнула скала. Выехал Немда на коне, в полном вооружении. А неприятелей нет. Ни направо, ни налево — нет никого.

— Где враги? — спросил он громовым голосом.

Лочо задрожал и упал на колени.

— Прости меня! Все спокойно в нашем краю. Я потревожил тебя без причины!

— Что ты наделал, несчастный! — горестно воскликнул Немда и, медленно повернув бурого коня, скрылся в скале.

А вскоре случилось так, что напали на людей супостаты. Храбро сражался народ за свою землю. Но неприятелей было больше, и уже близилась их победа.

Отступили люди к скале, в которой был похоронен их защитник, встали у могилы и в отчаянии крикнули:

— Вставай Немда! Приди к нам на помощь!

Но не дрогнула скала, не выехал из нее герой.

 

След девятнадцатый. Кокшан в колыбели

 

На берегу одной реки жил злой владыка Вараш. Охотники платили ему дань пушниной. Кто не успевал вовремя уплатить дани, того продавали в рабство Варашу. Силен был злой владыка. На самом берегу гордо высились бревенчатые, покрытые зеленым мхом, башни его дворца. Вараш зорко следил за тем, чтобы никто без пошлины не проплывал по реке.

Долго так жили люди, но вот в одном илеме родился мальчик Кокшан. Говорят, его мать, красавица Лывне, понесла от пчелы, которая ужалила ее во время сна. Лывне сплела сыну лыковую колыбельку и повесила у огня.

В первую ночь явился к Кокшану Когу:

— Бери, Кокшан, мою ловкость, а доброту получишь от матери.

На вторую ночь явилась Тул, богиня огня, и сказала:

— Возьми, Кокшан, мою силу, а смелость получишь от своего отца.

В третью ночь пришел сам Юмо:

— Я, твой отец, даю тебе мудрость. Любить же свою землю тебя научит народ.

 

След двадцатый. О том, как Кокшан очутился в плену у Вараша

 

Стал Кокшан быстро расти, вскоре превратился в настоящего великана. Не прошло и недели, как он добыл столько пушнины, что на семь лет вперед избавил народ от выплаты дани, выкупил томившихся у Вараша в рабстве людей.

«Если так дальше пойдет, то народ совсем позабудет о моей власти», — подумал Вараш.

И вот его подручные подтопили лед в том месте, где обычно ходил Кокшан. Возвращаясь с охоты на лыжах, провалился великан под воду. Решил, что смерть пришла.

— Вспомни о моей ловкости, встань на дно и оттолкнись ногами, — вдруг услышал Кокшан голос Когу.

Только выбрался Кокшан из полыньи, дрожа от лютого холода, как в его голове зазвучал голос богини Тул:

— Вспомни о силе огня, который в мгновенье ока разливается по сухому дереву. Вставай на лыжи и беги.

Быстрее ветра Кокшан помчался к своему илему.

Узнав о том, что Вараш хотел погубить его, великан подошел к стенам дворца и крикнул:

— Эй, Вараш! Входи сражаться!

— Хорошо, я сражусь с тобой, но только не в поле, а на широком дворе! — раздался ответ.

И тут Кокшан услышал голос Юмо:

— Не ходи один против Вараша, иди с войском.

Но не послушался великан мудрого совета, пошел во дворец. Налетели на него слуги Вараша. Хоть силен был Кокшан, да перед стаей волков даже медведь не устоит. Повалили они его наземь, связали и бросили в глубокий колодец.

 

След двадцать первый. Кокшан в колодце

 

Томится Кокшан в плену, жалеет, что не послушался Юмо. Давно разорвал путы, да глубок колодец, не выбраться. Лежит Кокшан и день, и два, и месяц, смотрит в ясное небо.

Прилетела ворона, села на край ямы. Говорит Кокшан вороне:

— Ворона, ворона, слетай к моей матери Лывне! Скажи ей, что связали мне руки-ноги крепкими ремнями и бросили в глубокую яму.

Каркнула ворона в ответ:

— Не стану звать твою мать! Умирай скорее, я выклюю тебе глаза.

Улетела ворона, прилетела сорока. Стал Кокшан просить сороку позвать мать.

— А мне-то какое дело! — ответила сорока. — Не полечу.

Улетела сорока, прилетел белый гусь.

— Эй, белый гусь! — крикнул Кокшан. — Лети к моей матери Лывне, скажи ей, что связали мне руки-ноги крепкими ремнями и бросили в глубокую яму. Уже недолго жить мне осталось! Пусть идут скорее люди, пусть приведут бычье стадо.

Поднялся гусь высоко в небо, полетел к матери Кокшана:

— Эй, Лывне! Злые люди бросили твоего сына в глубокую яму. Зовет он на помощь. Велит, чтобы люди привели к нему бычье стадо.

Заплакала Лывне и говорит:

— Не смейся надо мной, гусь! Моего сына нет в живых, погубили его. Остались от Кокшана одни только косточки...

— Нет, не умер он, — ответил гусь. Только спеши, уже недолго осталось ему жить.

 

След двадцать первый. Кокшан побеждает Вараша

 

Был у Вараша праздник. Вдруг у ворот появилось стадо быков.

— Прими наш дар, владыка, — сказали ему пастухи.

— Ладно, — ответил Вараш и приказал заколоть и зажарить половину быков, а остальных загнать в хлев.

Запылали костры. Подручные Вараша наелись мяса и легли спать.

Пока они спали, пастухи, пригнавшие стадо, разрезали бычьи шкуры, связали их в один прочный ремень и спустили в колодец. Кокшан обвязался концами кожаных ремней, его вытащили и отвели домой.

Всю ночь, пока великан набирался сил, кузнецы ковали оружие. Утром собралось большое войско, во главе которого встал Кокшан.

Пошли люди войной на Вараша и свергли его, а Кокшана избрали правителем. Реку, которая прежде была известна как река Вараша, назвали в честь Кокшана — Кокшагой.

 

След двадцать второй. Женитьба Кокшана

 

Пришло время Кокшану невесту выбирать. Только, вот беда, никак не мог он найти девушку себе по сердцу.

Спросил Кокшан у матери:

— Как быть?

Та ему ответила:

— Доверься судьбе, сын: какая девушка встретится первой на пути, ту и бери в жены.

Так и сделал Кокшан. Пошел на развилку дорог, но не встретил там никого, кроме нищенки в сшитой из перьев одежде.

Ничего не поделаешь, пришлось Кокшану вести ее в дом. Увидели гости невесту — рассмеялись, пальцами принялись тыкать.

В это время нищенка скинула свои перья, а под ними заиграл праздничный наряд: белое платье, все в цветах и звездах, на ногах красные сапожки с золотыми подковками, на голове белоснежный, вышитый по краю узорами, платок.

Смотрел, смотрел Кокшан на жену да вдруг вскочил с места. Схватил одежду из перьев и бросил в огонь.

Невеста спохватилась, но поздно.

— Что же ты наделал? — воскликнула она. — По обычаю, молодая жена должна целый год носить одежду, в которой замуж вышла. Мне всего один день остался. Прощай, Кокшан. А найдешь ты меня, в том месте, где с неба золотая цепь свисает.

Сказала так, обернулась лебедью и улетела.

 

След двадцать третий. Кокшан и богиня солнца

 

Пришел Кокшан на край земли. Развел костер у большого осокоря. Заглянул в мешок, нет ли там чего съестного.

А тут утка летит, крыльями свистит. Села на осокорь отдохнуть. Натянул Кокшан стрелу. А утка взмолилась:

— Не убивай меня. Я тебе дам золотое яйцо.

Взял Кокшан яйцо, сунул в карман и пошел дальше. Увидел подвешенную к небу золотую цепь. Только как на нее забраться? Снял он с себя пояс, забросил на цепь и влез по нему.

Стал Кокшан подниматься по золотой цепи и к обеду добрался до дома Кеце, богини солнца.

Она спросила гостя:

— Кто ты такой?

— Я Кокшан. Ищу жену свою. Решил к тебе на небо подняться.

— Жена твоя Гецейола — моя младшая дочь. Но тебе лучше не показываться ей на глаза: так сердита она на весь род людской, что и мужа своего не пощадит.

Спрятала Кеце Кокшана за тучу, а тут вскоре и жена его вернулась. Стала она петь и плясать, да так хорошо, что Кокшан не выдержал и тоже притоптывать начал.

— Кто там стучит? — спросила Гецейола. — И отчего у нас человечьим духом пахнет?

Принялась она искать среди туч Кокшана. А тот подкараулил и схватил ее руками. Обернулась жена медведицей, ударила лапой, но Кокшан удержал, не выпустил из объятий. Обернулась Гецейола волчицей, а он даже хватки не ослабил. Обернулась страшилищем лесным, но и тут не дрогнул великан.

— Ну, Кокшан, победил ты меня, — сказала Гецейола. — Видно судьба моя такая — быть твоей женой.

Обняла она Кокшана, приласкала, к матери повела. А сама и спросила:

— Ты мне, супруг, какой подарок принес?

У Кокшана и нет ничего. Тут вспомнил он про золотое яйцо, что дала ему утка.

— Вот тебе подарок!

Гецейола обрадовалась.

— Спасибо, Кокшан, подарок твой нам еще пригодится.

Долго гостили Кокшан с молодой женой у Кеце. Наконец решили домой возвратиться. Спустились они на землю, а там уже все другое: умерли мать и отец, слуги, а дом в прах рассыпался. Где теперь жить?

Но Гецейола не растерялась, достала золотое яйцо и катнула по земле. Сделало яйцо круг — появился серебряный дом с золотой крышей. Сделало второй — возникли дворовые постройки из белого камня. А в них какой только скотины нет!

После этого Кокшан с женой зажили в довольстве и богатстве.

 

След двадцать четвертый. Детские забавы Кюртнё

 

В селении Тюр в верховьях Ветлуги жила женщина Вичкыжан. Рассказывали, что она была могущественной колдуньей: умела разные зелья варить и отводить глаза людям.

Сойдясь с Яхтер водэжем, духом сосняка, родила Вичкыжан сына и назвала его Кюртнё, что значит Железо.

Рос мальчик двенадцать дней, вырос настоящим вияном, силачом. Захотелось ему пойти на улицу, поиграть.

Вот подошел Кюртнё к ребятам и попросил, чтобы те приняли его в свою игру.

— Поймай летящую стрелу зубами, тогда примем! — сказали они.

Выпустил Кюртнё стрелу из лука прямо в синее небо. Унеслась стрела за облака, а как стала падать вниз, то поймал ее Кюртнё зубами.

— Теперь, — сказали ему ребята, — нырни в эту прорубь, отплыви на середину реки и разломай лед, тогда примем тебя в нашу игру!

Нырнул Кюртнё в прорубь, проплыл до середины реки, разбил головой толстый лед и вышел наружу.

Испугались ребята, разбежались кто куда.

Кюртнё вернулся домой и давай у матери выпытывать:

— Отчего никто со мной играть не захотел? От того ли, что мой отец сам Яхтер водэж?

Вичкыжан взглянула на своего сына и поняла, что перед ней уже не мальчик, но еще не мужчина.

— Пришло время, Кюртнё, тебе повзрослеть и показать людям, на что ты способен.

— Как же мне это сделать? — спросил виян.

Задумалась Вичкыжан. Не хотелось ей отпускать сына, но потом она подумала о подвигах, которые тот совершит и сказала:

— Отправляйся ты к кугыже Лаймару. Я слышала, что он обещал наградить золотом того, кто прослужит у него целый год.

 

След двадцать пятый. Кюртнё и девять городов

 

Отправился Кюртнё в дорогу. За это время он побывал в восьми городах: Шанге, Юре, Угермане, Кокшане, Арде, Нёле, Кукарке и Малмаше. Везде где мог Кюртнё помогал людям: то башню дозорную срубит, то мост через большую реку наведет, то с народом одо замирится.

Прославился Кюртнё. Старейшины городов наперебой его к себе стали звать, мед, меха, холсты подносить, дочерей своих в жены предлагать.

Наконец слух о Кюртнё достиг двора кугыжи Лаймара, который в это время находился в городе Уржуме. Подумал царь: «А неплохо было бы мне заполучить такого силача».

Вот прибыли к Кюртнё послы Лаймара, стали уговаривать отправиться ко двору своего владыки. Кюртнё, недолго думая, согласился.

Приехали, а там — большой дворец. В огромной комнате на троне сидит кугыжа, вокруг него многочисленные советники и прислуга.

— Я владыка девяти городов, — сказал Лаймар. — А ты, вижу, настоящий виян? Народ подвластных мне земель славит твои подвиги.

Пожал Кюртнё плечами.

— Разве это подвиги, помогать людям?

Рассердился царь.

— Мальчишка, думаешь, я тебе поверю? Наверное, ты задумал перехитрить меня, чтобы обманом пробраться в мой дворец! Эй, палачи, схватите этого наглеца и бросьте его в яму со змеями!

Только одно дело сказать, другое исполнить. Разлетелись, как сухие осенние листья, палачи по углам. Затрясся Лаймар, хотел уж было под троном спрятаться.

Сказал тогда Кюртнё:

— Слышал я, что ты обещал наградить золотом того, кто прослужит у тебя целый год.

Зажглись от жадности глаза Лаймара. Подумал он: «И вправду, молва не врет. Пускай виян поработает на меня, а потом уже как-нибудь от него избавлюсь». Подумал так, и сказал:

— Ага, вот, значит, зачем ты помогал людям? Чтобы, в конце концов, получить золото? Что ж, так тому и быть. Если я останусь доволен твоей службой, ты получишь щедрое вознаграждение.

 

След двадцать шестой. Кюртнё на службе у царя Лаймара

 

Вот стал Кюртнё служить князю: за десятерых трудится, ни от какой работы не отказывается.

Подошел срок расплачиваться. И тогда князь позвал вияна и говорит:

— Сходи на дальнее поле и пригони оттуда моих овец.

А на дальнем поле не овцы паслись, бродили там стаи голодных волков. Понадеялся Лаймар, что дикие звери сожрут Кюртнё.

Пришел Кюртнё на поле.

— А ну, идите-ка сюда! — крикнул он волкам. — Без толку бродите, хозяина забыли!

Окружили его волки, зубами щелкают, вот-вот разорвут. Выдернул Кюртнё из земли березу с корнем и давай волков бить! Заскулили звери, поджали хвосты. Погнал их Кюртнё, как овечье стадо, на царский двор.

Привел он волков и закричал:

— Эй, кугыжа, вели своим слугам открыть ворота! Я твоих овец пригнал!

Выглянули слуги в окно, увидели волков, затряслись от страха.

— Заболели мы, не можем выйти! Открой сам ворота и загони овец в хлев.

Загнал Кюртнё волков в хлев и улегся спать на сеновале.

Спит Кюртнё, храпит на весь дворец. А Лаймару не до сна. «Ну и работник у меня! — думает. — Даже волки ему нипочем. Как же мне его извести?» И придумал Лаймар послать Кюртнё в лес к медведям: уж медведи-то не отпустят Кюртнё живым.

На следующее утро кугыжа приказал Кюртнё:

— Сходи в лес, пригони оттуда моих коней.

Пошел Кюртнё в лес, поднял медведей из их берлог и погнал на царский двор. Гонит да еще покрикивает: «А ну, идите домой! Хозяина своего забыли!»

Лаймар увидел, что Кюртнё медведей ведет, убежал в самую высокую башню своего дворца и заперся на все запоры-засовы. А Кюртнё загнал медведей в хлев и пошел спать.

Крепко спал в эту ночь Кюртнё, а царю было не до сна. Позвал он приближенных, стал у них совета просить. Приближенные осоветовали послать Кюртнё к Йомшоэнгерову озеру: пусть его Вюд — богиня воды — утащит. Повеселел царь и на следующее утро сказал Кюртнё:

— Три года назад ушла моя рабыня жить в Йомшоэнгерово озеро. Поди-ка разыщи ее.

Пришел Кюртнё на Йомшоэнгерово озеро. Заросло озеро черной осокой, разлилось гнилой водой, затянулось мелкой ряской, под которой колыхалась бездонная трясина.

Выскочила из воды мохнатая Вюд, схватила Кюртнё, потянула за собой. А Кюртньё не поддался. Стукнул он Вюд лбу кулаком, встряхнул за шиворот, как котенка, и сказал:

— Нехорошо, бабушка, чужих рабов привечать!

Глядь — а перед ним вместо страшилища оказалась красивая молодая женщина. Взмолилась владычица вод:

— Не держи на меня зла, виян. К чему мне чужие рабы? Своих довольно. Теперь я вижу, правду о тебе люди говорят. Ты настоящий герой. Я давно желала такого мужа для своей дочери Вюдэр.

Усмехнулся Кюртнё.

— Вот, погоди, вернусь к матери, сыновний долг отдам, а потом и свататься приду. А сейчас для начала бы с кугыжей рассчитаться. Не хочет мне он за работу платить.

— Хорошо, — согласилась Вюд. — А чтобы ты не забыл о своем обещании, я сделаю так, что когда ты в следующий раз подойдешь к озеру, непременно увидишь мою дочь. А сейчас пойдем к кугыже, попугаем его маленько!

Увидел Лаймар, что Кюртнё возвращается жив-невредим да еще тащит за собой лохматую Вюд, замахал руками, закричал дурным голосом:

— Не моя это рабыня, не держи ее! Пусть она в свое озеро возвращается!

Отпустил Кюртнё Вюд и сказал:

— Кончился срок моей работы, кугыжа, теперь плати что полагается.

Делать нечего, пришлось Лаймару рассчитаться с работником.

 

След двадцать седьмой. Кюртнё и говорящий клен

 

Вернулся Кюртнё в Тюм к матери, отдал ей золото, а сам пошел в лес охотиться.

Много настрелял дичи, зверья, собрался уже назад возвращаться. Вдруг услышал чей-то лай. Огляделся — вокруг никого. Поднял голову и там, наверху, увидел сидящую на ветке крылатую собаку. Поманил ее Кюртнё, и та прыгнула к нему.

Стал юноша охотиться с крылатой собакой. Оказалось, это животное умеет не только перелетать через пропасти и трясины, но очень чутко к запахам.

Однажды собака Кюртнё остановилась возле старого клена и залаяла. Думая, что бы это такое могло значить, виян ударил клен топором. Но не жидкий сок потек из раны в стволе, а густая кровь.

— Ты, стало быть, определен мне богами, — решил Кюртнё. Он знал, что все время пока будет готовиться к рубке, нельзя будет отлучаться от дерева — не ровен час, оно переселится в другое место.

Для начала Кюртнё нарубил липовой поросли, потом стал драть лыко и вить веревку. Чтобы клен не смог его зацепить, виян вырыл глубокую яму для себя и собаки. Потом он привязал один конец веревки к верхушке дерева, а другой — к стволам могучих елей, используя их в качестве противовеса.

Вот Кюртнё размахнулся и со всей силы ударил по клену. Падая, дерево подмяло под себя много деревьев и, ища рубщика, будто ставя рядами столбы, в разных местах проткнуло землю ветвями. А Кюртньё, до того как дерево упало, срывая веревку, свитую из лыка, прыгнул в вырытую яму.

Заговорил клен человеческим голосом:

— Раз ты сумел свалить меня, используй мою древесину с толком. Сделай из нее лыжи. Таким лыжам прочие деревья станут уступать дорогу. А если захочешь, чтобы они остановились, сними с головы шапку и брось ее перед собой на землю.

 

След двадцать восьмой. Кюртнё и водяной конь

 

Однажды пришлось Кюртнё заночевать возле лесного озера. В полночь закипела в озере вода, и на берег вышел конь с белыми крыльями.

Собака Кюртнё с лаем кинулась на чудесное животное. Вспомнил Кюртнё: если бросить в воду железный предмет, водяной конь не вернётся обратно.

Виян швырнул наконечник стрелы в озеро. Перестала бурлить вода, и конь подошел к Кюртнё, покорно склонив голову. Вскочил Кюртнё на коня и помчался, словно весенний ветер, по долам.

Когда перед ним вставала высокая гора, он перелетал ее на коне. Люди видели это и принимали Кюртнё за бога.

 

След двадцать девятый. О том, как был отравлен Кюртнё

 

Стал Кюртнё самым удачливым охотником. Никто не мог уйти от него, ни зверь, ни птица.

Испугалась Вичкыжан, что если так дело дальше пойдет, Кюртнё перебьет всю живность в округе, и напоила сына ополосками от портянок, чтобы уменьшить его силу.

Отяжелел Кюртнё. Сел на коня — не взлетел конь. Встал на лыжи — не сдвинулись лыжи с места. Позвал собаку — а та голову не подняла. Пришлось Кюртнё, как прежде, одному охотиться.

 

След тридцатый. Кюртнё и Яхтер водэж

 

Как-то раз отправился Кюртнё белок и рябчиков бить. Жил он в лесу месяц, жил другой, жил третий. Много добычи в лесном шалаше скопил. Но, вот незадача, огонь погас. А мороз крепкий, сварить мясо не на чем, да и спать холодно.

Тогда влез Кюртнё на самую большую ель, посмотрел: нет ли поблизости жилья. Оглянулся вокруг и заметил: далеко в лесу, словно волчий глаз, светится огонек.

Взял он лук и стрелы и двинулся в путь. В дороге нашел глиняный котел, берестяной короб, ручную мельницу и грабли. Подумал-подумал, чего добру пропадать? Подобрал.

Добрался виян до избушки, вошел и там увидел владыку сосняка, Яхтер водэжа. Голова Яхтер водэжа упиралась в один угол избушки, ноги в другой.

— Здравствуй, отец. Вон ты, оказывается, какой! — сказал Кюртнё. — Не пустишь ли меня ночевать?

— Что ж, ночуй, сын. Только не взять тебе того, зачем пришёл. Ты котел на дороге видел?

— Видел. И короб видел, и мельницу видел, и грабли видел — всё твоё добро.

Спросил Яхтер водэж:

— А что за котел, знаешь? Что за короб, что за грабли, что за мельница, знаешь?

— Знаю. Котел — твоя голова, короб — тулово, грабли — руки, мельница — ноги.

— Ну, вижу я, что ты больно умный, весь в мать, — нахмурился Яхтер водэж. — Полезай на печку да расскажи мне чего-нибудь. Да небывалое, а бывалое расскажешь — волосы выдеру.

— Ладно, слушай. Только если перебьешь меня, тогда тебе безволосым ходить.

Залез Кюртнё на печку, стал рассказывать:

— Полетел я как-то на небо, три года летел, наконец долетел. А на небе все люди вверх ногами ходят. «Почему же это вы вверх ногами ходите?» — спрашиваю у них. А они мне говорят: «Потому вверх ногами ходим, что нечем обувь шить, щетины у нас нет». А я им говорю: «Давайте я вам без щетины обувь сошью. У водэжей волосы еще лучше щетины».

Услышал это Яхтер водэж и обеими руками за голову схватился.

— Не дам рвать!

— Дашь не дашь, а раз обещал — вырву, — сказал Кюртнё. — Такой уж у нас был уговор.

Запустил руку Яхтер водэжу в волосы, и сколько рука захватила, столько и вырвал.

Яхтер водэж так и съежился весь. А Кюртнё опять принялся рассказывать:

— Сшил я всем обувь и пошел гулять по небу. Вижу — человек на гумне овес лопатой веет. А из-под овса мякины летит видимо-невидимо. Наловил я этой мякины, свил веревку и стал той веревкой ледяных духов ловить. Выловил с десяток… Эге, да вон они за избушкой твоей стоят!

Вскочил Яхтер водеж — и к дверям.

— Зачем обманываешь? — рассердился. — Никого тут нет!

— А как же мне не обманывать, когда сам ты велел, — усмехнулся Кюртнё. И опять руку в волосы отцу запустил да и выдернул целую копну.

Совсем притих Яхтер водэж, сидел-сидел и давай голову потирать.

А Кюртнё снова стал рассказывать:

— Пошел я как-то на охоту. Дошел до озера, стою и думаю: как бы мне на другой берег переправиться? Вдруг вижу: сидят на дереве мухи, много мух. Я их всех переловил, ниточкой связал и сам за конец ниточки ухватился. Мухи полетели и меня подняли. До середины озера донесли, а тут как раз нитка и оборвалась. Упал я в озеро, вот-вот утону. А на озере утки плавали. Поймал я одну за ногу, ну она меня к берегу и вынесла.

Вот стою я на берегу и не знаю, что делать. Огня нет — ни высохнуть мне, ни согреться. Вдруг смотрю: идет медведь. Поднял я лук, чтобы пустить стрелу, а медведь и говорит: «Ты меня не убивай, лучше скажи, что тебе нужно». Опустил я лук и говорю: «Разводи огонь, замерз я». А медведь отвечает мне: «Как же я огонь разведу? Мне нечем. Коли хочешь, садись ко мне на спину, я тебя отнесу туда, где огонь есть». Сел я на медведя, и понес он меня по лесам, по болотам, через реки, через озера и к тебе принес. А ты огня не даешь.

— Эй, Медведь, широкие гачи! — закричал тут в окно Кюртнё. — Иди в избушку, задуши Яхтер водэжа!

Так и задрожал со страху владка сосняка.

— Что ты хочешь, — взмолился, — бери, только не зови медведя!

— Нет, — сказал Кюртнё, — пусть задушит тебя, чтобы не оставлял ты гостей без огня. — И опять в окно закричал: — Медведь, иди сюда!

— Ой, не пускай медведя! — заплакал Яхтер водэж.

С этими словами он повел Кюртнё в свою кладовую. А в ней все стены увешаны разным добром.

— На вот, возьми огненный камень, бери железку. Ударишь железкой по камню, и будет тебе огонь, — сказал Яхтер водэж. — Возьми золотое седло — если на него сядешь, конь тебя из любого болота вынесет. Или вот, возьми серебряную утку. Пока она будет плавать в подполе, ты будешь таким же сильным, как прежде. Только смотри, не показывай серебряную утку женщине, а то совсем ослабеешь!

 

След тридцать первый. Кюртнё и дочь богини воды

 

Однажды пришел Кюртнё к берегу Йомшоэнгерова озера. Посредине озера находился остров, а на нем рос старый дуб. На ветвях могучего дерева сидела девушка с зелеными волосами и, расчесывая их золотым гребнем, пела грустную песню.

Стал Кюртнё искать какое-нибудь средство на остров переправиться. И тут случайно обнаружил привязанную к берегу лодку.

Стоило только Кюртнё очутиться на острове, как девушка умолкла.

— Кто ты? — спросил красавицу виян.

— Я та, чьи волосы среди дубовых корней, чье тело — в озерной пучине.

Кюртнё понял, что это дочь Вюд, та самая, на которой он обещал жениться. Не успел рта раскрыть, как девушка оказалась перед ним на земле.

— Молодец, что догадался! — похвалила его Вюдэр. — Теперь ты можешь забрать меня отсюда.

Прежде чем покинуть остров, Вюдэр показала Кюртнё яму под дубом, в которой лежал старый ржавый меч.

— Зачем мне он? — удивился виян.

— Это не простой меч, а волшебный. Моя мать, богиня Вюд, сказала, что, почуяв приближение врага, он начинает светиться голубоватым светом.

Подобрав меч, Кюртнё протер клинок рукавом рубахи и, о чудо, он засверкал, заиграл всеми цветами радуги!

 

След тридцать второй. Мизинец Кюртнё

 

Вернулся Кюртнё в Тюм с молодой женой. Вичкыжан попробовала было уговорить сына у нее остаться, да Кюртнё не захотел.

— Что ты, мать! У меня теперь своя семья есть!

Стал виян место искать, где новый дом поставить. Сил-то, благодаря золотому седлу и серебряной утке, у него снова прибавилось. Наконец он набрел на светлую рощу на берегу ручья.

Кюртнё принялся строить дом. Сперва валунов натаскал, потом толстых, в два обхвата, бревен. Только, что за беда: уложит валуны — наутро их словно ветром разбросает. Или сложит стену из бревен — наутро они в ручье лежат.

Тогда Вюдэр сказала ему:

— Это мой отец, Йомшоэнгер, недоволен тем, что я за тебя без его разрешения замуж пошла. Чтобы он больше не сердился, отруби свой мизинец и брось в ручей!

Кюртнё поступил так, как велела ему жена, и Йомшоэнгер наконец успокоился.

 

След тридцать третий. Кюртнё и колесо величиной с дом

 

Хороший илем построил Кюртнё: на пригорке, с высоким домом и многочисленными амбарами, клетями, мастерскими. Справа от своего стула повесил он золотое седло, слева — волшебный меч, а серебряную утку спрятал в подполе, подальше от чужих глаз.

Однажды увидел Кюртнё, что от меча исходит голубоватое сияние и понял, что напали на земли девяти городов враги.

Воины кугыжи разбежались, а Лаймар спрятался за крепкими стенами своего дворца. Запылали селенья, полилась кровь. Враги продвигались все дальше и дальше, захватывая один город за другим. Тогда старейшины решили обратиться к Кюртнё за помощью.

— Воинов у врагов без счета, — сказали они. — А еще есть у них железное колесо величиной с дом. Катится оно по земле, давит людей на своем пути.

Вскочил виян на своего крылатого коня. Никто не успел опомниться — как перелетел он через леса и реки.

Отпустив волшебного скакуна попастись, Кюртнё вышел в поле и стал ждать врагов.

Наконец впереди показалось вражеское войско, полетели в вияна острые стрелы. А Кюртнё только поморщился.

— Что за диво — зима, а комары кусаются!

На краю поля стояла изба. Кюртнё приподнял, вытащил из нижнего венца самое толстое бревно и стал им направо да налево размахивать. Повалилось вражеское войско, словно лес под топором.

Испугались супостаты. Пустили против Кюртнё железное колесо. Выставил Кюртнё вперед правое колено, ударилось об него колесо, откатилось назад. Снова пустили враги колесо. Кюртнё выставил другое колено, опять откатилось колесо обратно. Пустили супостаты колесо в третий раз. Схватил его Кюртнё двумя руками, поднял над головой да как бросит о землю! Развалилось колесо на мелкие кусочки.

 

След тридцать четвертый. Последний бой Кюртнё

 

Уходя на войну, Кюртнё оставил Вюдэр ключи от всех дверей. Только в подпол запретил заглядывать.

Женщина обошла комнаты, кладовки. Наконец стало ей любопытно. Долго думала, а потом все-таки не выдержала. Спустилась в подпол и увидела кадку, в которой плавала серебряная утка.

В ту самую пору на поле брани почувствовал Кюртнё, что вдруг стал тяжел ему чудесный меч. А тут как назло враги навалились. Вскочил Кюртнё на своего коня. Взмахнул крыльями волшебный конь, и поднял вияна над землей.

Долго летели. Наконец устал конь, опустился на землю. И тут меч загорелся голубоватым светом. Понял Кюртнё, что теперь не уйти ему от супостатов, и решил заманить их в топкое болото.

Завязли враги среди кочек, тонуть стали. Рассмеялся Кюртнё, да одна коварная стрела ударила ему в грудь. Покачнулся герой, но удержался в золотом седле. Верный конь вынес его из болота прямо к дому…

Выбежали навстречу вияну жена и мать. Стали с коня снимать, класть на медвежьи шкуры. Склонилась над мужем Вюдэр, заплакала. Ведь если бы не ее любопытство — осталась бы с Кюртнё его сила.

— Что ж ты ревешь?! — прикрикнула на нее Вичкыжан, а сама, как рану увидела, губы прикусила, поняла, что не жилец на этом свете ее сын. Тут она прокляла свое колдовское ремесло, заголосила, завыла как волчица. Говорят, в тот день померкло солнце, и поднялся сильный ветер.

Когда Кюртнё умер, благодарный народ похоронил его вместе с золотым седлом у липы, на берегу реки. А вокруг могилы люди воздвигли девять камней по числу городов, которые герой защитил от жестокого врага.

 

След тридцать пятый. О том, как появился на свет Редвак

 

В селении на берегу Виче забеременела одна девушка. Отец девушки Шонго по наущению недоверчивых сородичей отказался признать родившегося мальчика, и матери ничего не оставалось, как понести ребенка в лес.

Идет она полем — слышит пение жаворонка, идет черемушником — слышит свист соловья, идет березовой рощей — слышит кукование кукушки. Но не радость в сердце несчастной матери, а печаль.

Положила она мальчика под зеленый куст, на желтую кочку и сказала:

— Сын мой Редвак, пусть постелью твоей будет липовый лист, пусть рубашкой твоей будет кленовый лист, пусть отцом твоим будет лесной заяц, пусть матерью твоей будет серая кукушка, а я умру в тоске и горе!

 

След тридцать шестой. Лук и стрелы Редвака

 

День лежал мальчик на кочке, другой, а на третий на полянку набрела бурая медведица. Пожалела мальчика, подобрала и стала растить-кормить вместе со своими медвежатами.

Выросли медвежата, вырос и Редвак. Стал он сильный как медведь, стройный как куница, ловкий как белка, научился понимать язык зверей, свист птиц, шорох деревьев, шум воды.

Наскучило Редваку жить в лесу и задумал он отправиться к людям, о которых слышал от матери-медведицы. Готовясь к походу, Редвак натянул лук и пустил стрелу вверх. Стрела улетела выше облаков и не вернулась.

Тогда пошел Редвак к кузнецу и велел выковать наконечник для стрелы весом в полтора пуда. По пути он вырвал молодой дубок и сделал из него лук, а из лосиных жил свил себе тетиву.

 

След тридцать седьмой. Редвак и народ одо

 

В ту пору объявился на берегах Виче народ одо. Главным среди них был человек по имени Кюльмезь. На том месте, где произошла последняя битва с людьми кугыжи, Кюльмезь основал селение, назвав его Китнур, что значило — поле руки, потому что на поле сражения была найдена рука царя.

Редвак в то время был далеко от Виче и не смог прийти на помощь людям. Узнав о том, какая беда стряслась с родным краем, он, как был, в охотничьей одежде, явился к Кюльмезю.

Насмехаясь над нарядом гостя, Кюльмезь хвастливо спросил Редвака:

— Ты кто, птица или лесной зверь?

— Я пришел сразиться с тобою за свободу родного края! — ответил Редвак. — Будем кочки перепинывать через речку, пробивать старый дуб стрелою. Кто окажется удачливее — тому и владеть этими землями.

Согласился Кюльмезь. Для верности поклялся своим богом Инмаром. Сам же усмехнулся про себя: мол, куда до меня этому замухрышке!

На берегах Виче издревле стояли большие кочки: пять кочек на правом и столько же на левом. Ночью перебрался Редвак на левый берег и острым ножом подрезал корни тех кочек, а на правом берегу в одну кочку вбил еловый кол. Затем Редвак просверлил отверстие в росшем неподалеку старом дубе и замазал его воском.

И вот наступил день состязания. Встали Редвак и Кюльмезь по обом берегам реки, друг против друга. Редвак — на левом, Кюльмезь — на правом. Все пять кочек перепнул с первого раза Редвак, а Кюльмезь — только четыре. Посмотрите, они и сейчас там, обратившиеся в холмы, стоят: шесть холмов на правом и четыре на левом берегу.

Затем настал черед стрельбы из луков. Стрела Редвака пронзила дуб насквозь, а Кюльмезя — расколола ствол и застряла в расщепе.

Пришлось народу одо возвращаться восвояси. Со скотом, с домашним скарбом пошел он на ручей Кизер, чтобы поставить мостки для переправы через Виче. Следы тех мостков до сих пор можно там найти.

 

След тридцать восьмой. Редвак и пуорта

 

Однажды Редвак поставил силки на зайца. Три раза проверял, но все три раза кто-то снимал добычу. И вот на четвертый в силках оказалась нагая девушка, руки ее запутались. Редвак понял, что перед ним пуорта, лесной дух, и решил убить ее. А девушка сказала ему:

— Лучше возьми меня в жены.

Редвак увидел, что девушка хороша собой, хоть не по-людски: вся смуглая, черненькая, да жалко такую красоту губить.

Вот стали они жить вместе. Редвак не только на охоту ходит, но пашет, хлеб сеет, пуорта по хозяйству хлопочет.

Однажды, перед тем как жать хлеб, пуорта сказала:

— Когда я буду отдыхать, ты не подглядывай, предупреди о своем приближении или криком, или свистом.

Обычно она ложилась отдыхать в стороне.

И вот как-то раз Редвак подошел к пуорте, не предупреждая свистом, и увидел: жена лежит, вытащив сердце наружу из подмышки. Тут пуорта оглянулась, да с перепугу чуть сердце локтем не раздавила.

С тех пор пуорта затаила обиду на мужа.

 

След тридцать девятый. Испытание Редвака

 

Прошло какое-то время. Пуорта родила Редваку дочь Нулго, а потом сына Йоланду. Только не стало прежнего согласия между супругами. Пуорта смеялась над мужем, говоря, что Кожла, богиня леса, видать, совсем забыла про него, раз Редвак никак не может добыть чудесного белого оленя. Редвак сперва пытался утихомирить жену, а потом махнул рукой.

Вот однажды, когда Редвак с сыном ушли на охоту, пуорта тайком последовала за супругом. И что же увидела она на лесной поляне? Своего сына Йоланду с яйцом на голове, в которое Редвак целился из лука!

Зажала пуорта рот рукой, чтобы не выдать себя. Страх за сына сменился в груди женщины гневом, и позабыла пуорта все то доброе, что сделал для нее муж.

Между тем, Редвак только испытывал мальчика на стойкость. Обернутый мягким мхом кончик стрелы не мог причинить Йоланде никакого вреда.

 

След сороковой. Редвак и двенадцать разбойников

 

Как-то под вечер на жилище Редвака напали двенадцать разбойников. Пуорта, желая отомстить мужу, открыла им ворота. Разбойники проникли через черный ход, напали на неподозревавшего о таком предательстве Редвака, связали его и отнесли в летнюю кухню, бросив возле печи.

Пуорта и Нулго сели пировать с разбойниками. Потом первая легла с атаманом, а вторая с его одиннадцатью товарищами. Через какое-то время разбойники снова захотели есть. Они велели женщинам сварить что-нибудь. Когда Нулго пришла в кухню, Редвак стал просить дочь развязать ему руки, но она сказала:

— Так тебе и надо!

Йоланда дождался, пока разбойники не сядут за стол, и тайком пробрался в кухню. Он попытался развязать руки отцу, но у него ничего не получилось.

— Нагреби под веревку золы с горячими углями, — посоветовал сыну Редвак. Как только Йоланда нагреб золы, Редвак положил руки на угли и освободился. После этого он велел юноше принести охотничий лук. Спрятав оружие за печкой, Редвак спокойно заснул.

Утром пришел атаман и сказал:

— Знаешь, что мне приснилось? Что сегодня ты умрешь!

Редвак только пожал плечами, будет что будет. Это удивило атамана, и он спросил:

— Что такое приснилось тебе, что ты не боишься смерти?

— Мне приснилось вот что, — ответил Редвак, — я пошел в лес охотиться и увидел большую березу, на которой сидели двенадцать тетеревов: один белый и одиннадцать черных. Тогда я взял лук и сразу подстрелил белого тетерева, а затем черных.

С этими словами Редвак схватил лук и прикончил атамана. При этом выпущенная стрела пробила стену кухни и, влетев в окно дома, пронзила спавших там Пуорту и Нулго вместе с одиннадцатью разбойниками.

 

След сорок первый. О том, куда привела Редвака ортская дорога

 

Редвак и его верный сын Йоланда стали жить одни в лесной глуши, промышляя охотой. Вслед за дикими зверями, лосями и медведями, они далеко ушли на таежный север, в страну могучих елей.

Йоланда к тому времени уже немного подрос, но еще не отличался достаточной силой, чтобы постоянно сопровождать отца. Зато на его плечах держалось все нехитрое хозяйство. Заботливыми руками сына была сшита меховая накидка, не раз спасавшая Редвака от холода. Чтобы отец нашел дорогу к родному кудо, каждый вечер Йоланда зажигал свет в окне.

И вот как-то раз, когда Редвак был на охоте, выскочил ему навстречу белый как снег олень.

Стал Редвак преследовать чудесного зверя. Долго продолжалась погоня, но когда понял охотник, что не нагнать ему оленя, оглянулся и увидел, что далеко ушел от знакомых мест.

Стал он выбираться, а дело близилось уже к вечеру. Кругом простирался дикий лес. Вдруг заметил Редвак — дорога идет ложбиной. Откуда здесь взяться дороге? Знать ортский то путь, да выхода нет, в просветах между деревьями показались первые звезды.

Пошел Редвак по ортской дороге. И тут услышал скрип тележных колес и чьи-то чудные голоса. Только никого не повстречал Редвак. Так и вышел на поляну.

А там, на старом пне, нашел ребенка в золотой зыбке. Редвак осторожно поднял зыбку, пригляделся, — на голове у ребенка сверкал маленький серебряный рог. Хотя то было не человеческое дитя, пожалел его охотник, решил взять с собой.

Скоро дорога кончилась, и остановился Редвак в раздумье, не зная куда пойти. Даже яркий свет выплывшей из-за облаков луны не мог указать ему путь.

Вдруг поднялся большой шум, расступились деревья, и на поляну вышла великанша в железном шлеме. Редвак, не подав виду, что испугался, загородил зыбку своим телом. Увидев это, великанша вдруг стала уменьшаться в росте, пока не превратилась в молодую красивую женщину с черными как смоль кудрями. Сказала она Редваку:

— Я Нийпу, дочь Кожлы — владычицы леса. Спасибо, что ты не только не причинил моему ребенку никакого вреда, но и пытался защитить его. Теперь проси чего хочешь.

Редвак не стал долго раздумывать.

— Хотел бы я выбраться из этих мест и вернуться домой.

Задумалась орта.

— Отсюда до ближайшего человеческого жилья даже мне пять дней идти.

— Как же такое могло случиться? — изумился Редвак.

— Ну, так ведь ты шел нашей дорогой, но дорога эта в одну сторону. А ты, я смотрю, устал и голоден. Завтра Мардеж — богиня ветра, понесет тебя на своих могучих крыльях, а пока погости у меня, — предложила Нийпу.

Не по душе было все это Редваку, да куда деваться. Согласился.

Пошли они по лесу, через самые густые заросли. Только видел Редвак, как перед ортой расступались деревья и даже цепкий терновник, а хищные совы летели прочь с шумным уханьем.

 

След сорок второй. Песнь о Сави и Шуэте

 

Привела Нийпу Редвака к какой-то горе, а в той горе — пещера с открытой дверью. Вошли туда, и дверь за ними сама затворилась. Ну а внутри пещеры находились палаты из золота, серебра и драгоценных каменьев.

Хлопнула Нийпу в ладоши, и явились на ее зов девушки в белых одеяньях. Они сняли со своей госпожи железный шлем, надели на ее пышные волосы венок из золотых листьев. Потом принялись за Редвака: уложили его на теплое ложе, нарядили в праздничные разноцветные одежды. В это время другие девушки принесли много еды и питья.

Ел Редвак, пил и с каждым глотком ячменного пива все прекраснее в его глазах становилась черноволосая женщина. А она взяла кюсле — большой короб, украшенный искусной резьбою, и стала водить по струнам, петь о любви одской девушки Сави, дочери славного витязя Кюльмезя, и порского парня Шуэта.

Вот эта песня.

Охотясь, Шуэт вышел к горе Курыл и встретил там деву-воина. Ее конь стоял на вершине и, сидя на нем, Сави обозревала окрестности, чтобы потом сказать своему отцу Кюльмезю, где слабее порская оборона, где есть тайные просеки, по которым можно близко подойти к вражеским илемам.

Но что же такое случилось, что, увидев пора, она не подняла на него меча, не позвала на помощь? Что же такое случилось, что Шуэт не укрылся за толстым, искривленным непогодой, стволом старого клена, не наставил на всадницу стрелу, которая не знала промаха?

А то и случилось, что глаза девушки и юноши встретились, и оба они стали пленниками того, чему покоряются даже боги. Сави и Шуэт не знали языка друг друга, но к чему язык, когда есть руки? К чему язык, когда есть сердце? Вот они, разговаривая руками и понимая сердцами, и условились встречаться каждый раз на закате солнца на Курыле.

Прознал про то отец Шуэта и сказал, чтобы сын убил девушку. Но Шуэт ответил ему: «Если я срежу этот цветок, то погибну сам от тоски и печали, засохну как дуб, у которого вырваны корни; обмелею, как река, лишенная своих притоков!» И отступился отец Шуэта.

Но дошли слухи о тайных встречах пора и одийки до Кюльмезя, и он пригрозил, что пойдет войной на поров, разорит их илемы, если Сави добровольно не расстанется с возлюбленным.

Горько было прощание Шуэта и Сави в тот вечер. Сказала девушка: «Ах, как бы между нашими племенами не было бы вражды, были бы мы вместе. Но со стороны восходящего солнца идут враги. Если бы гнев не застилал очи моего отца, как знать, стали бы мы одним народом — устояли бы тогда, а так недолго остается нам жить свободной жизнью! Прощай же мой возлюбленный навек. Я иду к отцу, покоряясь его жестокой воле, и не увидеться нам больше никогда!»

Сказала так, и берега неба как будто бы разошлись, сказывают. Поднялся такой сильный ветер, что вся земля сотряслась. Загромыхало так, будто гром загремел, начался ливневый дождь с градом. Где прошел он — образовался овраг. А по ручейку Одоэнгер потекла настоящая река.

Когда одийка покидала Курыл, все деревья согнулись, поклонились своими вершинами ей вслед. Вот так Сави возвращалась к своему отцу Кюльмезю…

 

След сорок третий. Редвак рассказывает о Кумде из Лапа

 

— А теперь ты, хозяйка, послушай про Кумду из Лапа, — сказал Редвак. — Сейчас он уже глубокий старик, а в молодости мог любого жеребца оседлать.

Приметил Кумда, что кто-то на его любимом Шэмвуйе ночами катается. Намазал спину жеребца смолой. Утром в конюшне видит, на Шэмвуйе, по двое, сидят какие-то мальчонки: все заросшие, мохнатые. Понял Кумда, кто перед ним и, недолго думая, отходил ребятишек ремнем. Те с криками убежали через собачий лаз.

Через некоторое время на Лап мор напал, люди умирать начали ни с того, ни с сего. Тогда Кумда, по совету локты, пошел к старой ели, что на окраине деревни росла, облил смолой и поджег.

Дерево разгорелось, из его ствола пошел страшный стон. Когда ель сгорела, Кумда разворотил землю, но не нашел ничего, кроме двенадцати маленьких черепов.

 

След сорок четвертый. Прозрение Редвака

 

Охватила Редвака внезапная тоска-печаль. Вынул он из кармана платок, утерся, как вдруг увидел, что сидит не в роскошном жилище, а в сырой пещере. Его ложем была гнилая колода, освещавшие жилище орты свечи — светляками, посаженными на прутья, служанки — покрытыми шерстью дикими созданиями, сама Нийпу оказалась безобразной старухой с редкими седыми космами и перекинутыми через плечо отвисшими грудями. Ее стопы были повернуты назад, а играла она не на сладкоголосом кюсле, а на бычьем черепе. Вместо серебряных блюд с яствами на пиршественном столе стояли березовые коробы, полные слизняков и лягушек, а в кубках плескалась обычная болотная вода.

— Как бы ты не утерся платком, быть бы тебе навечно со мной, но теперь мне ничего не остается сделать, как выполнить свое обещание, — воскликнула Нийпу. — Но прежде обещай, что отдашь мне то, чего не ждешь встретить дома.

Задумался Редвак. Чего бы это могло быть? Птица какая-нибудь с перебитым крылом, которую мог из жалости подобрать Йоланда. Обещал.

Дунула Нийпу, свистнула, и раскрылась гора. Откуда ни возьмись, явилась повозка, запряженная в пару черных коней с красными, как раскаленные уголья, глазами.

Редвак сел, и помчались кони быстрее ветра через леса и долы.

Вот стали они подъезжать к знакомым местам, а тут утро — до того ночь была, — Редвак крикнул: «тпру!», остановитесь мол, — и повозка обратилась пнем, кони — черными воронами. Пень остался лежать на земле, а вороны с хриплым карканьем разлетелись по сторонам.

Пошел Редвак к своему кудо, да видит — место вроде бы то, да не то. Возле кудо стоит какой-то старенький домик, весь в землю врос, крыша прогнила, покрылась мхом и крапивой.

Вдруг скрипнула дверь, и из кудо вышел чернобородый мужчина. Увидел он Редвака и закричал:

— Ты ли это, отец?!

— Есть у меня сын, но он еще мальчишка, — ответил Редвак.

— Так это я, Йоланда! С тех пор как ты ушел на охоту и не вернулся — прошло ровно тридцать лет.

Потемнело у Редвака в глазах.

— Послушай, все это время я был у орты. Окрутила она меня, погрузила в волшебный сон. В ее пещере минула ночь, а на самом деле — промчалась человеческая жизнь.

Вздохнул Редвак и почувствовал себя глубоким стариком, хотя волосы его были также черны и густы, как у сына.

Тут раздался в ушах Редвака зловещий голос Нийпу: «Обещай, что отдашь мне то, чего не ждешь встретить дома!»

День и ночь пировали Редвак и Йоланда, а на утро сказал охотник про свою невольную клятву: так, мол, и так, не отдам я тебя в руки злой колдуньи, чего нам в лесу делать? Тебе нужно подыскивать достойную невесту. Довольно мы пожили тут одни, не для других, а для себя. Пойдем-ка мы, сынок, к людям!

 

След сорок пятый. Война деревьев

 

Кто не слышал историю о Пюкшан?

В селении Морки, в сторону города Помар, в старину жили отец с дочерью. Однажды к ним явились враги и сказали:

— Ты, хозяин, на такой-то день зарежь для нас барана!

Ох, и начал отец горевать!

— Дочь моя, — пожаловался он, — что же нам делать?

— Не печалься! — ответила девушка. — Вот увидишь, все будет хорошо. А барана зарежь!

Подошел срок, враги пришли в дом старика. Вынес тот им барана. Враги принялись жадно поглощать испеченное на углях мясо. Насытились и стали выходить из-за стола. Вдруг девушка поставила перед ними целую корзину лесных орехов.

— Посидите, покушайте еще орехи!

Враги сели и начали грызть по одному ореху и то с трудом.

— Э, вам ли нас объедать! — воскликнула девушка. — Так что ли грызут орехи?!

Взяла орехи в горсть, зажала, и только послышалось шыр-шор, сразу их раздавила, только скорлупа разлетелась.

Враги глаза выпучили. Но потом подумали: «У нас мечи и железные палицы, а у этих людей — стрелы и дубины. Вернемся в родные края, а потом большим числом нападем на деревню, дотла ее разорим».

— Напрасно вы думаете, что сможете победить нас, — усмехнулась девушка. — Разве вы не слышали о том, что на каждый топор найдется свой калиновый мосточек?

Удивились враги, спросили:

— Как это?

— А вот так, — ответила она. — Однажды пошел топор в лес. Топорищем поигрывает, обухом постукивает, лезвием поблескивает. Разыгрался топор: с кочки на кочку прыгнет — сосенку затешет, в ложбинку сбежит — осину подрубит, на пригорок поднимется — ель свалит. Да еще бахвалится: «Я ваш хозяин. Захочу — погублю, захочу — помилую!»

Росла в лесу маленькая стройная березка, такая красивая, что все окрестные деревья только ею и любовались. Увидел ее топор, засмеялся: «Ха-ха-ха! Что дрожишь, тонконогая? Вот стукну раз — и душа вон!»

Испугалась березка, взмолилась: «Не бей меня, топор. Не губи. Я еще только жить начинаю. Обещал на мне жениться молодой весенний дождик…»

«Лор-лор-лор! — загоготал топор. — Не бывать этому!» — и одним махом срубил березку.

Качнулась березка, побежали по стволу слезы, как серебряные капли, и упала она на землю.

Зароптали деревья, зашумели, закачали вершинами, стали жаловаться на топор калиновому мосточку. Рассердился калиновый мосточек и сказал топору: «Почему ты деревья без нужды рубишь? Зачем красавицу-березку сгубил?»

А топор и слушать его не захотел.

«Ты меня учишь, скрипучая развалина?! Вот я тебя!» — и принялся рубить настил.

Прорубил дыру, упал в воду и утонул.

Выслушав историю о топоре, враги, что-то говоря про себя, лыды-лыды, исчезли из жилища старика. Испугались.

Девушка оказалась не только сильной, но и мудрой. Даже отец об этом не знал. Ну а дочь его так и стали звать с той поры — Пюкшан, что значит Дева-Орех.

 

След сорок шестой. Пюкшан и Йомшоэнгер

 

Стали старик с дочерью жить как прежде.

Однажды ушли они из дому ранним утром: старик к озеру ловить рыбу, а Пюкшан — на поляну собирать землянику.

Видит девушка — стоит у дороги старая ель, а на ее вершине сидит черный ворон. Кивает Пюкшан, хлопает крыльями. Страшно стало девушке. Остановилась она, спросила птицу:

— Ворон, ворон! Зачем машешь ты крыльями, отчего киваешь? Или ждет меня беда?

Ничего не ответил ворон, поднялся с вершины ели и улетел.

А в это время отец Пюкшан наловил рыбы. Захотелось ему пить, наклонился к озеру, зачерпнул пригоршню воды. Вдруг пошли по озеру волны, высунулась из глубины черная ручища, ухватила старика за бороду и потянула в воду.

Старик сразу понял, что разгневался на него Йомшоэнгер — владыка вод — и взмолился:

— Йомшоэнгер, отпусти меня! Я отдам тебе все, что у меня есть!

Ответил, громко булькая, Йомшоэнгер:

— Много лет ловил ты в моих водах рыбу и ни разу не принес мне никакого подарка. Отпущу, если отдашь мне в жену свою дочь Пюкшан!

Расстроился старик, но делать нечего.

— Ладно, — вздохнул, — привози завтра двенадцать ведер пива — будем свадьбу играть.

Отпустил Йомшоэнгер старикову бороду.

— Что ж, иди домой и жди меня со сватами!

Плеснула вода, метнулись рыбы — и Йомшоэнгер исчез, как будто его не было.

Дома встретила старика Пюкшан. Увидела, что отец чуть не плачет, и спросила:

— Отчего ты невесел?

— Да вот, крыльцо у нас обвалилось, надо чинить.

— Разве это беда? — улыбнулась Пюкшан. — Завтра починим.

Но старик только голову ниже опустил. Снова спросила его Пюкшан:

— Почему ты стал еще грустнее?

Тяжело вздохнул отец.

— Ворота покосились.

— Поправим и ворота.

Тут уж пришлось старику рассказать дочери всю правду.

— Обещал я, дочка, отдать тебя в жены Йомшоэнгеру.

— Зачем же?! — удивилась Пюкшан. — Неужели я стала тебе лишней?

Старик руками развел.

— Да так получилось. Готовься к завтрашнему дню. Все равно тебе не спастись от Йомшоэнгера.

Дочь лишь рассмеялась.

— Меня так просто не возьмешь! Я уйду к старшей сестре, за дальние леса, на высокую гору. Там не достанет меня Йомшоэнгер.

Собралась Пюкшан в дорогу. Надела старый мыжер, почернила губы золой. Своим топориком поправила крыльцо и ворота, постучала тут и там — колт-колт — и пошла по лесной дороге.

Через какое-то время Пюкшан услышала, как впереди трубят рога, стучат копыта, ржут кони. Сошла Пюкшан с дороги, спряталась в кустах, зарылась в зеленый мох.

И увидела девушка выехавшего на вороном жеребце Йомшоэнгера в красном мыжере, черной шляпе, сапогах из воловьей кожи. Следом за Йомшоэнгером шли парни в белых плащах, размахивая зелеными березовыми ветками. Трубил Йомшоэнгер в золотой рог: ыфы-ыфы! Сгибались от трубного звука в лесу деревья, замолкали птицы.

Йомшоэнгер проехал, а Пюкшан выбралась из своего укрытия и пошла дальше.

Повстречалась ей толпа девушек. Девушки пели свадебные песни, приплясывая на ходу. На них были зеленые свадебные кафтаны и платки, расшитые золотыми узорами.

Спросила у них Пюкшан:

— Далеко ли идете?

А девушки ответили ей песней:

— Идем за невестой, светлой, как звезда, красивой, как луна. Чтобы увезти ее к Йомшоэнгеру.

Пюкшан только улыбнулась.

— Идите-идите, она вас давно поджидает! — и пошла дальше.

Повстречалась ей толпа мужчин и женщин в свадебных вышитых рубахах и лисьих шапках.

— Далеко ли идете? — спросила Пюкшан.

А мужчины ответили песней:

— Идем за невестой, светлой, как звезда, красивой, как луна. Несем с собой двенадцать ведер пива.

Усмехнулась Пюкшан.

— Идите-идите, она вас давно поджидает! — и пошла дальше.

Вдруг Пюкшан увидела, как навстречу ей ковыляет дряхлая старуха, такая старая, что вся мохом поросла. Девушка спросила ее:

— Далеко ли идешь?

В ответ старуха пропела дребезжащим голосом:

— Иду за невестой, румяной, как спелая земляника, светлой, как солнце. Иду на свадьбу гулять, петь и плясать.

Засмеялась Пюкшан — осыпалась зола с ее губ. Увидала это старуха, схватила девушку за плечи костлявыми пальцами и закричала:

— Так ты и есть Пюкшан! А я Вюд — владычица воды. Йомшоэнгер мой внук!

Вырвалась Пюкшан из старухиных рук и побежала, понеслась быстрее птицы. Быстро бежит девушка, а Вюд не отстает, вот-вот нагонит.

Добежала Пюкшан до подножья горы. А Вюд совсем близко. Забралась Пюкшан на высокую сосну, выскользнул у нее из-за пояса топорик, упал на землю. Схватила Вюд топорик, стала рубить сосну, только щепки полетели. Запела Пюкшан:

— Сестра, спусти мне качели!

А сестра с высокой горы ей ответила:

— Подожди, сестра, пряжу пряду!

Услыхали песню Пюкшан лесные звери. Жалко им стало девушку, решили они ей помочь. Вышла к сосне лиса, рыжая шуба, сказала старухе:

— Дай мне топорик. Я порублю, а ты пока отдохни.

Отдала Вюд топорик лисе, прилегла в холодке и тотчас заснула. Взяла лиса топорик, забросила в озеро и убежала в лес.

Проснулась старуха и увидела, что сосна стоит, как стояла, а топорик — на дне озера. Рассердилась Вюд, одним глотком выпила озеро, достала топорик и стала опять сосну рубить.

Пошел по лесу шум и треск, вот-вот рухнет сосна.

Снова запела Пюкшан:

— Сестра, спусти мне качели!

— Подожди, хлеб из печи вынимаю! — закричала сестра.

Выбежал из лесу заяц, короткий хвост, попросил Вюд:

— Дай мне порубить. А ты отдохни.

Отдала Вюд зайцу топорик. Размахнулся заяц, да не ударил по сосне, а забросил топор в реку. Обругала старуха зайца, выпила реку, достала топорик и стала сосну рубить.

Опять запела Пюкшан:

— Сестра, спусти мне качели!

Ничего не ответила ей сестра. Зашаталась сосна, стала валиться. Но тут спустились сверху качели, ухватилась за них Пюкшан — и поднялась на небо.

Вюд побегала, побегала вокруг сосны, да делать нечего, ни с чем возвратилась домой.

 

След сорок седьмой. О том, как Пюкшан вернулась к отцу

 

Вот сидят сестры, беседуют. Вдруг заскрипело крыльцо. Говорит Пюкшан сестре:

— Это мой муж с охоты вернулся. Ты спрячься за печкой.

Вошел охотник, высокий, как столетнее дерево, весь увешанный тушками лесных зверей.

Спросил охотник

— Почему здесь человеком пахнет?

— Что ты такое говоришь? — удивилась женщина. — В доме никого нет, кроме нас с тобой.

Пока муж обедал, она спрятала Пюкшан в корзину, а сверху лепешки положила.

Когда охотник встал из-за стола, сестра сказала:

— Сходи к отцу, отнеси от меня гостинец. Да смотри, не открывай корзину, а то ослепнешь!

Отправился охотник к старику. Шел-шел, через некоторое время проголодался. Решил посмотреть, какие лепешки положила жена. Только снял корзину со спины, как Пюкшан крикнула:

— Ой, вижу!

Испугался охотник и одним махом добежал до стариковской избы. Положил корзину возле ворот, да обратно к жене, на небо.

 

След сорок восьмой. Свадьба Пюкшан

 

На лесном мысу поблизости от дома Пюкшан жил один злой колдун. Частенько, наблюдая за девушкой, он подумывал: «А неплохо бы сына на Пюкшан женить. У меня колдовство, у нее сила. Вместе мы всех покорим». И не только подумывал, но и всячески привечал Пюкшан, даже в шутку дочкой называл.

Пришла зима, пора свадеб. Но не по нраву Пюкшан был колдунов сын. Выбрала она Ваштара, удачливого и ловкого охотника. Рассердился колдун, пригрозил:

— Ослушаешься — не миновать тебе бед и несчастий. — Пюкшан лишь рассмеялась, созвала подружек на удур сий — девичий пир.

Собрались гости. Подкатил к дому невесты свадебный поезд с женихом во главе. Ваштар сидит в расписных саночках, ждет, когда выйдет его суженая. Увидел это колдун — затрясся от злобы. А когда пришел в себя, крикнул:

— Потоп!

Хлынула вода широким потоком. Поезжане и любопытные зеваки бросились врассыпную, полезли на деревья, столбы, крыши. Один Ваштар сидит в саночках, посмеивается.

Еще пуще колдун рассердился, крикнул:

— Вьюга!

Повалил снег, засвистел ветер, заухало, закружило. А жених еще пуще принялся смеяться:

— Это кто ж так гостей встречает: вместо пива — водой, вместо хлеба — крупой ледяной?!

Взъярился колдун. Обернулся он девушкой, поднес Ваштару свадебный ковш, но не с пивом, а с настоем сонной травы.

Отпив — уснул жених. Тогда колдун смазал оглобли саней медвежьим и волчьим жиром и крикнул:

— Дух Медведя! Дух Волка! Явитесь сюда! Везите Ваштара в Ледяное царство!

Сам вскочил в санки, и понеслись кони как бешенные, чуя за собой запах медведя и волка.

Вот примчались они в Ледяное царство. Произнес колдун заклинание, и возник перед ним ледяной дом. А в доме том все ледяное: и стол, и скамейки, и кровать. Уложил он Ваштара в ледяную постель, укрыл ледяным одеялом и сказал:

— Будешь спать, пока все здесь не растает!

Сказав так, сел в расписные санки и погнал лошадей обратно.

Как стали санки на прежнее место во дворе Ваштара, так и вьюга унялась. Выскочила Пюкшан из дома да в ужасе и остановилась: нет жениха.

 

След сорок девятый. Пюкшан в ледяном доме

 

И осталась Пюкшан наедине со своим черным горем. К девушкам идти нельзя: уже сосватана и получила благословение жреца и родителей. К женщинам тоже нельзя, ведь она и дня не прожила в доме мужа.

Все глаза выплакала, но не смирилась, поскольку была умна и деловита: решила искать своего суженого.

И принялась Пюкшан ухаживать за конями Ваштара. Поила, кормила волю, чистила и мыла, на луга пастись выводила.

Вот как-то однажды сказал ей конь, что коренником был запряжен в свадебные санки:

— Не горюй, хозяюшка. Садись на меня. Найдем твоего Ваштара.

Долго они скакали на полночь, пока не прибыли в Ледяное царство. Тут и увидела Пюкшан своего нареченного. Лежал он в ледяном доме на ледяной кровати, укрытый ледяным одеялом. Хотела разбудить, да не смогла — глубок волшебный сон.

Что делать? Осталась она жить в этом доме. На ледяной скамье сидела, на ледяном огне ледяную пищу готовила и спать рядом с мужем в ледяную постель укладывалась. А чтобы не было скучно, рассказывала Ваштару сказки.

Вот одна из них.

 

След пятидесятый. Овда

 

Жили некогда муж с женой. Было у них двое детей — маленький сын и дочь-невеста.

Отец с матерью отдали дочь замуж за охотника. Молодые сыграли свадьбу, и девушка покинула родительский дом. Мужнина изба стояла посреди дремучего леса.

Осенью ушел муж лесовать, а молодая жена осталась дома одна. Ближе к ночи стало ей страшно: ну как придет из лесу Овда и съест ее? Заперла девушка покрепче дверь, закрыла окна, сидит, дрожит.

А Овда тут как тут. Толкнулась в дверь, подергала окна — не войти ей в дом.

Тогда взяла Овда мялку, которой мнут коноплю, стала по ней постукивать и запела: «Стук, стук, моя мялка! Выгляни, красавица, в окно. Посмотри, как играют в лесу веселые белки и резвые куницы».

Узнала девушка голос Овды и крикнула ей в ответ:

— Некогда мне смотреть в окно, я тесто для хлеба раскатываю!

Снова запела Овда: «Подойти, красавица к двери. Послушай, как поет лес: «Гож, гож».

Ответила девушка из дома:

— Не могу я отойти от печки — хлеб в нее сажаю.

Овда опять запела: «Выйди, красавица, на крыльцо. Увидишь, как скачет верхом на лосе косматая Кожла!»

Девушка ответила:

— Подожди немного. Выну хлеб из печки, тогда выйду.

Стала Овда ждать. А девушка вылезла через печную трубу наружу и побежала к родительскому дому.

Ждала, ждала Овда, потом снова начала петь, но никто ей не ответил. Выломала Овда дверь, увидела пустую избу. Пустилась Овда за девушкой в погоню.

Побежала девушка, не чуя под собой ног. Оглянулась — а Овда совсем близко. Бросила она за спину щетку, которую чешут кудель. Превратилась щетка в густой лес. Человеку через такой лес не пройти, а Овда продралась.

Бросила девушка за спину камень. Стал камень высокой горой. Человеку на нее не подняться, а Овда взобралась и спустилась по противоположному склону.

Бросила девушка за спину красный платок. Обернулся платок огненной стеной. Пока пробиралась Овда сквозь огонь, девушка добежала до родительского дома.

В доме все давно спали. Стала девушка стучать в запертую дверь.

— Отец! Отопри поскорее дверь. За мной гонится Овда. Она хочет меня съесть!

Проснулся отец и ответил:

— Ты обманываешь меня. Моя дочь спит сейчас у себя дома.

Снова застучала в дверь девушка.

— Мать! Впусти меня поскорее! За мной гонится за Овда. Она хочет меня съесть.

Проснулась мать и ответила:

— Ты обманываешь меня. Моя дочь не бродит ночью по лесу.

В третий раз принялась стучать в дверь девушка:

— Братец! Укрой меня в родном доме. Гонится за мной Овда. Хочет меня съесть.

Маленький брат сквозь сон пробормотал:

— Не мешай мне спать. Моя сестра живет теперь далеко…

Заплакала беглянка перед запертой дверью. Посмотрела вокруг. Большой мрачный лес шумел от ветра. Между черными облаками молодой месяц возвращался в свое кудо.

В отчаянии протянула девушка руки к небу.

— Светлый владыка луны Тылзе — хоть ты спаси меня!

Но месяц испугался Овды и совсем скрылся за тучами.

Забралась несчастная девушка в овечий хлев, спряталась между овцами. Но Овда легко нашла ее — и съела.

Утром пришли отец и мать задать овцам корму — и увидели на полу хлева белые косточки и тонкие жилки.

Мать руками развела: «Вот беда! Верно, волк задрал ночью овечку».

Отец подобрал тонкие жилки, сделал новые струны для кюсле. Хорошие получились струны — прочные, звонкие. Едва ударил по ним мужчина, запело кюсле человеческим голосом: «Килтын-килтын, кюсле — дерево сухое ели. Пальцы искусного гусляра. Ой, отец, отец! Не играй — не надрывай моего сердца».

Удивился мужчина, позвал жену. Тронула она тонкие струны, снова запело кюсле человеческим голосом: «Мать, моя мать! Не играй, не надрывай моего сердца!..»

Вздрогнула мать, уронила кюсле на пол. Поднял его маленький брат.

— Ну-ка, я попробую!

Хоть и не умел он играть, но и под его руками запело кюсле: «Братец, мой братец! Не играй, не надрывай моего сердца…»

Испугался брат — и бросил кюсле в огонь. Вспыхнуло дерево сухой ели, загорелись тонкие струны. И вышла из огня девушка — целая и невредимая.

 

След пятьдесят первый. Ледяной панцирь

 

И вот пришел день, когда лед стал тонок и хрупок от тепла сердца Пюкшан, и рухнул ледяной дом. Горючее дыхание разомкнули глаза и рот Ваштара. Вздохнул он.

— Ах, как крепко я спал! Где же я?

— Ты в ледяном царстве, мой милый! — ответила Пюкшан. — Злой колдун усыпил тебя вечным сном. Но сейчас ты проснулся, хотя и скован еще ледяной броней. Пойдем домой, в родной стороне и она растает.

Как увидел колдун, что Пюкшан и Ваштар возвращаются, весь затрясся. Полыхнул он огнем, но огненный ветер не причинил вреда Ваштару, покрытому ледяным панцирем. Дохнул холодом, но тот не смог заморозить отогретого любовью сердца.

Схватил Ваштар колдуна и сжал своими сильными руками. Запросил пощады колдун. Тогда нашел охотник в лесу дуплистое дерево, сунул злодея в дупло и заткнул осиновой колодой.

Радостно встретили отец с матерью сына и невестку. Тут и свадьбу доиграли.

 

След пятьдесят второй. Сыновья Пора

 

В далекой древности одно из племен возглавил человек по имени Пор. Когда спросили его людей: «Кто вы?» Те ответили: «Мы люди Пора».

Во времена Пора люди жили в верховьях светлой реки Волгыдоэнгер, в лесном озерном краю. В их землях брала начало еще одна большая река, которую они называли Отюэнгер, что означает Медвежья. По ее берегам, поросшим густым лесом, водилось много всякого зверья, а больше всего медведей.

У Пора было семеро сыновей и семеро дочерей. Дочери выросли и по тогдашнему обычаю привели в дом отца своих мужей. А сыновья все ходили неженатыми.

Однажды Икан — старший сын Пора — сказал:

— Нет для нас невест ни в нашем илеме, ни в соседних. Но я слышал, что далеко вниз по Волгыдоэнер есть три города — Медный, Серебряный и Золотой. Живут в них потомки охотника Ваштара и девы-силачки Пюкшан. Нет в тех городах ни богатых, ни бедных, все равны между собою. Почитают там только старейшин рода и жрецов-предсказателей — за то, что они стары и мудры. Может быть, в тех городах найдем мы себе жен?

Братья попросили благословения у отца, оседлали коней и пустились в путь вдоль Волгыдоэнгер.

Через тридцать дней, на закате тридцать первого, увидали они на высоком берегу Волгыдоэнгер Медный город. Его стены и башни ярко сверкали в лучах вечернего солнца.

Икан велел братьям ждать в роще, а сам подъехал к городским воротам. Вынув из тула-колчана стрелу, он воткнул ее в землю и наклонил в сторону ворот, что означало: прибыли путники из дальних краев, они приветствуют жителей города и хотят с ними говорить.

Икан вернулся к братьям, и они переночевали в роще. На рассвете все семеро подъехали к Медному городу. Рядом со стрелой Икана была воткнута другая, с наклоном к его стреле. Это означало: горожане приветствуют чужеземцев и согласны принять их в своем городе.

Икан выдернул из земли обе стрелы и громко постучал в медные ворота. Ворота широко распахнулись. Путников встретили горожане в белых суконных кафтанах. Впереди всех стоял старейшина рода Изай и жрец-предсказатель.

Изай взял из рук Икана обе стрелы и спросил:

— Кто вы, чужеземцы, и откуда?

Икан ответил:

— Мы — сыновья Пора. Прибыли из той земли, где берут начало Волгыдоэнгер и Отюэнгер.

Изай спросил:

— Для чего же вы проделали столь долгий путь, зачем прибыли в наш город?

Икан ответил:

— Мы ищем себе невест.

– Это хорошее дело, — сказал Изай. — Может быть, в нашем городе найдутся девушки, которые захотят стать вашими женами.

Братьев с почетом проводили в город и устроили в их честь пир, на который собрались все горожане — мужчины и женщины. И две девушки — в медных серьгах и кольцах, с медными ожерельями на груди — избрали себе в мужья двух младших братьев.

Младшие братья остались в Медном городе, а остальные поехали дальше.

Через семь дней увидели они на высоком берегу Волгыдоэнгер Серебряный город. Девушки этого города носили серебряные серьги, ожерелья и кольца. Там нашли себе невест еще двое братьев и остались в Серебряном городе.

Старшие братья простились с ними и во главе с Иканом снова пустились в путь. Через семь дней достигли они Золотого города…

Три девушки — в золотых серьгах и кольцах, с золотым ожерельями на груди — стали женами Икана и его братьев.

Так поселились семеро сыновей Пора в среднем течении Волгыдоэнгер, а их потомки живут там до сих пор.

 

Приложение

 

Мифологические сказки

 

Дочь Юмо

 

У одного старика было три сына: старший и средний были работящими, а младший больше всего на свете любил валяться в теплой золе.

Как-то старик приметил, что кто-то ночами топчет его овес и горох. Вот послал он караулить поле старшего сына. Мать дала ему в дорогу ломоть белого хлеба и пирог с медом. Придя в поле, юноша сытно поел и уснул.

Когда стемнело, дочь Юмо вместе со своим стадом спустилась по лунной дорожке.

В то время пока караульщик спал сладким сном, скот дочери Юмо пасся при свете звезд, нагуливая жир на стариковом поле.

— Прюсье! Прня! Цэря! Дигя, Ути! Цици! Кушайте всего вдоволь! — звенел девичий голос над полем. Дочь Юмо знала, что юноша не проснется до тех пор, пока солнце-кеце не напечет ему макушку.

Наконец розовые одежды Ужары-Зари окрасили небосвод багрянцем. В окрестных рощах запели соловьи: «Вставай, сын старика!» Но юноша не слышал птичьих голосов. Дочь Юмо стала собираться в обратный путь.

«Прюсой!» — звала она своих коней, «принай!» — коров, «цэряй!» — овец, «тютю» — свиней, «дигя!» — гусей. Напоследок дочь Юмо сказала: «О человек, ты что же, все спишь? Мое стадо твое поле потравило!»

Высоко поднялось солнце-кеце на своих золотых лучах-ногах. Стало оно глядеть на макушку спящего юноши и припекло ее. Караульщик проснулся — да поздно! С позором возвратился он домой.

— Я проспал, весь овес и горох вытоптали, — сказал он своей матери.

Женщина на это ответила:

— Возьму большую палку, ударю тебя по голове! Возьму маленькую палку, ударю тебя по голове! Возьму большую хворостину, тебя отхлещу!

Послал отец караулить поле среднего сына. Мать дала ему в дорогу ломоть белого хлеба и пирог с медом. Придя в поле, юноша сытно поел и уснул.

Когда стемнело, дочь Юмо вместе со своим стадом спустилась по лунной дорожке.

В то время пока караульщик спал сладким сном, скот дочери Юмо пасся при свете звезд, нагуливая жир на стариковом поле.

— Прюсье! Прня! Цэря! Дигя, Ути! Цици! Кушайте всего вдоволь! — звенел девичий голос над полем. Дочь Юмо знала, крепким сном спит юноша и не проснется до тех пор, пока солнце-кеце не напечет ему макушку.

Вот кони заржали: «Ньо-о-о!», что означало «наелись мы!». Но дочь Юмо дождалась, пока наедятся гуси, и только тогда сказала: «О человек, ты что же, все спишь? Мое стадо твое поле потравило!»

Высоко поднялось солнце-кеце на своих золотых лучах-ногах. Стало оно глядеть на макушку спящего юноши и припекло ее. Караульщик проснулся — да поздно! С позором возвратился домой.

— Я проспал, а весь овес и горох вытоптали, — сказал он своей матери.

Женщина на это ответила:

— Возьму большую палку, ударю тебя по голове! Возьму маленькую палку, ударю тебя по голове! Возьму большую хворостину, тебя отхлещу!

Ничего не осталось старику делать, как послать караулить поле младшего сына. Для него мать испекла хлеб из остатков теста, которое достала со дна квашни, а вместо пирога дала черствую корку. Придя на поле, юноша лег в траву и стал думать о том, как поймает того, кто топчет отцовские овес и горох. И так размечтался, что не заметил, как наступила ночь.

Но вот дочь Юмо снова пригнала свое стадо. «Ну погоди! — сказал про себя юноша. — Вот как станешь собирать свое стадо в обратный путь, я тебя и схвачу!» Стала дочь Юмо звать своих животных, тут караульщик выскочил из зарослей овса, схватил пастушку прямо за ее золотую косу и сказал:

— Ты почему травишь наше поле? Я тебя ударю большим ножом! Я тебя ударю маленьким ножом, если ты не станешь моей женою!

Дочь Юмо взмолилась:

— Не режь меня, я буду твоей женой!

И вот они погнали стадо по улице. Первым встретил их сосед старика:

— Гляньте, ваш младший сын возвращается с богатством, хотя вы кормили его хуже, чем старших братьев!

Старик и его жена кинулись к окну и увидели — действительно, их сын идет, да не один. Говорит юноша: «Отец, выходи, выходи! Мать, выходи, выходи! Посмотреть на стадо, посмотреть на пастуха!»

Старый хлев оказался мал для скотины, и пришлось ее оставить во дворе. Стал жить юноша с дочерью Юмо.

Вот прожили они так некоторое время. Только видит юноша, что жена на него никакого внимания не обращает, скучно ей. Говорит как-то она мужу:

— Отпусти меня пасти скот. Устала я сидеть на одном месте, ничего не делать.

— Хорошо, но только я пойду с тобой, чтобы ты не вздумала вернуться на небо, — предупредил ее юноша.

Привели они стадо на зеленый луг. Вот дочь Юмо говорит:

— Пока моя скотина будет пастись на этой стороне, ты, со своей, иди на другую.

Юноша послушался ее и ушел. Дочь Юмо стала кликать скотину и звать своих отца и мать, чтобы они спустили ей с неба полотняный мост. Услышали ее родители и спустили полотняный мост.

Сын старика увидел, что дочь Юмо решила уйти от него вместе со стадом, стал бегать туда-сюда! Но ничего не смог добыть кроме одного хромого ягненка. Так остался ни с чем: без жены и без скотины.

 

Сын Юмо

 

У одних родителей была дочь-пастушка. Как-то раз, возвращаясь со стадом домой, она повстречала спустившегося из облаков сына Юмо. Девушка испугалась и накинула на себя старый отцовский плащ. Сын Юмо, думая что перед ним парень, попросился на ночлег к родителям девушки.

Когда они пришли, родители девушки затопили баню. Как баня была готова, девушка зашла в нее. Хотел сын Юмо пойти следом, но вдруг выскочила хозяйская собака, схватила его одежду и побежала вокруг бани. Пока сын Юмо бегал за собакой, девушка вымылась и оделась.

Через некоторое время снова затопили баню. И снова сын Юмо пробегал, не смог помыться вместе с девушкой. В третий раз повторилось тоже самое.

Наконец пришло время сыну Юмо отправляться на небо. Перед тем, как вернуться к своему отцу, он спел родителям девушки песню:

 

Жил я три года среди вас,

Но так и не сумел узнать:

С парнем или с девушкой жил.

 

Сын Юмо пошел в поле и враз скрылся за облаками. Но с той поры девушка стала тосковать по сыну Юмо. Думала, думала она, что же ей делать. Сделала она лестницу из сучковатой ели (ну, какую делают для сушки гороха). Поднялась по этой лестнице. А дальше, выше, подниматься не на чем. Тогда расплела она ленту, которой была связана ее коса, и по ней взобралась на самое небо.

Там она быстро нашла жилище сына Юмо. Выстроенное все из золота оно сияло, словно солнце над зеленой равниной.

Так земная девушка и сын Юмо стали жить вместе. Но через некоторое время пастушка стала беспокоиться о своей скотине. По совету мужа девушка решила поднять к себе стадо. «Пэсо!» — стала она кликать коней, «прня!» — коров, «эстя!» — овец, «дигя!» — гусей. Но скотина не могла найти дороги. Тогда девушка позвала собаку, обещав дать ей хлеба. Собака пригнала стадо на небо.

Еще некоторое время жили в мире и согласии земная девушка и ее возлюбленный.

Наконец соскучилась девушка по дому. Захотелось поглядеть ей, как живут отец с матерью. Отправила она ворону, чтобы та сообщила матери, что дочь собирается придти погостить. Ворона прилетела к колодцу и закаркала. Мать девушки как раз выходила за водой, слышит крик: «крак-крак» и спрашивает:

— Что ты, ворона, закаркала?

— От твоей дочери я принесла привет. Она решила навестить вас, стариков. Просила открыть хлев для скотины.

И вот девушка возвратилась. Спустилась с неба на качелях из синих лент. Так это было: покачается, покачается — опустится ниже. Покачается, покачается — опустится еще ниже. Девять раз она качнулась и оказалась на земле. Спустилась и стала звать своих животных:

— Пэсе! Прня! Эста! Дигя! Собака, возьми хлеб!

Целое лето гостила девушка у родителей, а потом вернулась к своему мужу, на небо.

 

Сорок один жеребенок

 

Жил в одной деревне старик и было у него три дочери. Однажды ожеребилась старикова гнедая кобыла и принесла сорок одного жеребеночка. Но недолго радовался им старик: в один день ушли все жеребята за море.

— Кто пойдет искать жеребят? — спросил старик дочерей.

— Я пойду, — сказала старшая дочь.

— Иди, дочка, — проводил ее отец. — Только не ходи прямой дорогой, а иди окольной.

Пошла старшая дочь к морю, как велел отец, окольным путем.

А старик тем временем надел на себя медвежью шкуру, прибежал прямой дорогой к полевым воротам, которые стоят в конце селения, чтобы скот в поле не уходил, поля не травил, и лег у самых ворот.

Подошла старшая дочь к полевым воротам, увидела медведя, испугалась и скорее назад повернула.

Старик прямой дорогой пришел домой раньше дочери и, лишь дочь на порог, спрашивает ее:

— Ты почему, дочка, вернулась?

— У полевых ворот лежит медведь, — отвечает дочь. — Если уж у полевых ворот медведь лежит, так что же дальше будет!

На следующий день вызвалась искать жеребят средняя дочь. И послал ее отец окольной дорогой, а сам опять оделся в медвежью шкуру, побежал прямой дорогой и лег у полевых ворот.

Пришла средняя дочь к полевым воротам, увидела медведя, испугалась и повернула скорее назад.

Приходит она домой, отец ее спрашивает:

— Ты почему, дочка, вернулась?

– Если уж у полевых ворот медведь лежит, то что же дальше будет! — отвечает дочь. — Не пойду я искать!

На третий день собралась на поиски жеребят младшая дочь.

Надела она свое самое лучшее платье, запрягла кобылку в тележку, взяла серебряную плетку, посадила в тележку белого ястреба и дворовую собачку.

Вышел отец ее проводить и говорит:

— Поезжай не прямой дорогой, а окольной.

Девушка уехала, а отец надел медвежью шкуру, прибежал к полевым воротам и лег поперек дороги.

Подъехала девушка к воротам и говорит:

— Встань, медведь, пропусти меня!

Медведь ничего не отвечает, с дороги не уходит. Тогда девушка хлестнула медведя плеткой. Подвинулся медведь, пропустил тележку.

А девушка поехала по дороге. Едет и веселую песню поет:

 

Моя маленькая тележка, катись, катись!

Серебряная плетка, взвейся!

Белый ястреб, покрикивай!

Дворовая собачка, полаивай!

Еду я искать жеребят!

 

Доехала девушка до морского берега, переплыла через море на большой лодке. На другом берегу переоделась девушка в мужскую одежду и поехала дальше — жеребят искать.

Вечером приехала она в деревню и попросилась к одной старухе на ночлег.

У этой старухи был сын — красивый юноша по имени Улем.

Девушка переночевала у старухи, а утром говорит:

— Старуха, отпусти Улема со мной жеребят искать.

Отпустила старуха Улема.

Посадили девушка Улема в тележку рядом с собой и запела веселую песню:

 

Моя маленькая тележка, катись, катись!

Серебряная плетка, взвейся!

Белый ястреб, покрикивай!

Дворовая собачка, полаивай!

Еду я искать жеребят!

 

В тот день девушка с Улемом отыскали десять жеребят.

Когда вернулись домой, Улем говорит матери:

— Кажется мне, что наш гость — не парень, а девушка: и голос у него очень нежный, и сам он очень красив.

На второй день Улем с девушкой привели еще десять жеребят, на третий — еще десять, а на четвертый — одиннадцать.

Собралась девушка уезжать, а Улем просит ее остаться еще хоть ненадолго. Пожила девушка у старухи еще немного и поехала домой, а Улем ее провожает.

Вот едут они к морю, и девушка поет:

 

Моя маленькая тележка, катись, катись!

Серебряная плетка, взвейся!

Белый ястреб, покрикивай!

Дворовая собачка, полаивай!

Разыскала я жеребят моего отца,

Теперь еду домой!

 

— Сколько дней я жила у вас, — сказала девушка, — а ты, Улем, так и не догадался, что я не парень, а девушка.

— Я давно догадался, — отвечает Улем. — Будь моей женой.

— Прежде надо отвести жеребят отцу. Но если я тебе по душе, то пришли перед праздником подарок — шелковые качели, и я вернусь к тебе.

Приехала девушка домой, пригнала сорок одного жеребенка.

Обрадовался старик-отец, обрадовались старшие сестры.

Живет девушка дома. Перед праздником прислал ей Улем подарок — шелковые качели.

Повесила девушка шелковые качели на высокую сосну.

Покачала отца, потом старшую сестру, постом среднюю. Потом подружек покачала.

А потом села сама на шелковые качели, раскачалась выше дома, выше сосны, взлетели качели до неба, и улетела девушка далеко-далеко, за море, к Улему.

 

Дочь матери солнца

 

Было у одного старика три сына. Всем хороши старшие братья: сильны, красивы, разумны. А младший, Кокша, — ни то ни се.

Позвал их однажды старик и говорит:

— Сыны, пришла пора невест вам выбирать. Нет ли каких на примете?

— Невест в округе много, — отвечают сыновья. — Да выбрать трудно — все одинаково хороши.

— Коль так, доверьтесь судьбе: какие встретятся первыми на пути, тех берите в жены.

Так и сделали братья. Старший женился на богатой, средний на той, что была еще богаче, а Кокше досталась нищенка в сшитой из перьев одежде.

Ничего не поделаешь, пришлось Кокше вести ее в дом. А там уже пир. Увидели гости невесту — смеются, пальцами тычут. Рассердился старик и выгнал Кокшу с женой в хлев жить. Обидно, да против воли отца не пойдешь. Смирился Кокша, ютится среди скотины.

Вот кончились праздники — начались будни. Призывает старик сыновей.

— Хватит, сыны, отдыхать. Пора за дело браться. Отправляйтесь на охоту, добудьте пушнины, а то нечем мне дань князю платить.

Оседлали старшие братья лучших коней и поскакали в лес.

Кокша спрашивает:

— Отец, а мне какую лошадь взять?

— Бери вон ту саврасую кобылу. Все равно от тебя толку не будет.

На коня старик указал, а про упряжь — ни слова.

Сел Кокша на кобылу задом наперед, ухватился за хвост и ну погонять:

— Эй, кобылка, догоняй братьев! Ты у меня и без упряжи резва!

Старшие братья доскакали до развилки лесных дорог, увидели лису с огненным хвостом и ну гонять ее по всему лесу. Кокша же привязал свою клячу к дереву, а сам спать лег. Просыпается — а кобылу звери съели, одна шкура осталась.

Влез он в шкуру и идет себе по лесу. Звери думают, что это лошадь бродит, выходят навстречу. Он только постреливает. Столько шкурок добыл, что не унести одному.

Вышел Кокша к развилке лесных дорог, а тут и братья пожаловали. Да с пустыми руками — ушла от них лиса с огненным хвостом. Увидели гору шкурок, просят:

— Кокша, поделись с нами. Стыдно ни с чем возвращаться.

— Что ж, берите, — отвечает Кокша. — Да только и мне взамен чего-нибудь дайте.

Переглянулись братья: чего ему дать? Решили отдать талисманы, что им жены подарили: нож и охотничий рог.

Старик доволен: в срок дань уплатит, еще себе останется. Жены старших братьев довольны: хорошие охотники их мужья. А что Кокша с пустыми руками вернулся — так от него другого и не ждали.

Через какое-то время снова призвал старик сыновей.

— Появился в наших лесах чудо-конь Юмонло, — говорит. — Поймайте его мне.

Поспешили братья домой, снаряжение готовить. И Кокша призадумался: не простое это дело — чудо-коня поймать.

Жена его и спрашивает:

— О чем грустишь, муж? Не о чудо ли коне Юмонло? Так не тужи. Ложись лучше спать. А я все что нужно приготовлю.

Уснул Кокша, а нищенка открыла окно и кличет:

— Сестрицы лебедушки, прилетайте, помогите младшей сестре мужа на охоту собрать.

Прилетели сорок лебедей, сорок дочерей матери солнца Кеце, сбросили перья и обернулись девушками. Одна другой краше. За ночь сплели самолов и уздечку для чудо-коня Юмонло.

Утром вышел Кокша на опушку леса, а там дикие кони играют, и среди них сияет серебряной гривой чудо-конь Юмонло. Да вот беда — не подобраться к нему на бросок самолова — все время он в середине табуна.

Эх, была не была! Решил Кокша самолов метнуть наудачу, не уходить же просто так обратно. Взвился самолов дугой, вытянулся и достиг коня. Взъярился Юмонло, заржал, забил копытом. Но лишь накинул Кокша на него уздечку — тут же успокоился.

Ведет Кокша чудо-коня, а навстречу братья.

— Кокша, отдай! Стыдно ни с чем возвращаться.

— Берите, — отвечает Кокша. — Да только и мне взамен чего-нибудь дайте.

Переглянулись братья да сняли свои обручальные кольца, — бери Кокша. А как привели коня домой, так весь народ навстречу высыпал; встречают их как героев. На Кокшу же никто и не глянул.

По случаю удачной охоты решил старик задать пир для сородичей и соседей. Призывает своих сыновей:

— Пусть невестки приготовят к пиру подарки. Посмотрим, что они за мастерицы.

Затужил Кокша. Какая из нищенки мастерица? А жена успокаивает:

— Не тужи, муж. Ложись спать.

Ночью прилетели в хлев сорок сестер-лебедей, обернулись девушками и за работу сели: кто шьет, кто вышивает. К утру сшили рубахи гостям, скатерть вышили да сорок одну корчагу пива сварили.

Перед началом праздника велел старик выставить шесты с охотничьими трофеями сыновей и чудо-коня во двор выпустить. Любуются гости, хвалят старших братьев за добычливость, за меткую стрельбу да за ловкость.

— А теперь, — говорит старик, — узнаем, какие искусницы наши невестки.

Вышла тут жена старшего сына и подает гостям белые рубахи и скатерть вышитую. Посмотрел старик — остался доволен. Вышла жена среднего сына — и ее рукоделье пришлось по душе старику.

В это время нищенка скинула свои перья и оделась в праздничный наряд: на ногах красные сапожки с золотыми подковками, на голове белоснежный, вышитый по краю узорами, платок, белое платье на ней все в цветах и звездах. Как вышла она, так все и ахнули: кто такая?

А красавица с поклоном подает гостям тоньше конского волоса рубахи, развертывает скатерть. Только развернула, как все вокруг заблестело, засияло, словно радуга над столом повисла. Дивятся гости, дивится старик, хвалит сноху:

— Такой красоты я и представить себе не мог.

Вышли снохи плясать. Хорошо пляшут. А как младшая лебедью на круг выплыла — будто второе солнце взошло. Засверкали золотые подковки на красных сапожках, заплескали рукава крыльями. Махнет правым рукавом — Юмонло о правую сторону встанет, взмахнет левым — серебряный бык стоит. По второму кругу пошла: справа — серебряный баран с золотыми рогами, слева — белоснежная гусыня.

Смотрел, смотрел Кокша на жену да вдруг вскочил с места — и в хлев. Отыскал одежду из перьев, в огонь бросил.

Вернулся на пир, а там отец сноху хвалит, его ругает:

— Всем ты хороша, красавица, да муж не лучший тебе достался. Одно слово — Кокша. Уж лучше бы ты за кого из старших замуж вышла.

Взыграло тут сердце у Кокши. Он и говорит:

— Напрасно вы меня корите, напрасно смеетесь. Посмотрите лучше, где талисманы жен старших братьев — нож и охотничий рог, где их обручальные кольца. Вот они, у меня! Это я добыл пушнину, это я изловил чудо-коня Юмонло!

Тут и узнали все, что за герои старшие братья. Сняли с шестов охотничьи трофеи, вывели Юмонло — Кокше отдают. Да только он отказался: не для себя добывал, для отца.

Вернулась жена Кокши после пира в хлев за своими перьями, а найти не может. Спрашивает:

— Не видал или ты, муж, моего платья из перьев?

— Сгорело оно, — отвечает Кокша. — Не хочу тебя в прежнем обличье видеть.

— Что же ты наделал? По обычаю, молодая жена должна целый год носить одежду, в которой замуж вышла. Мне всего один день остался. А теперь хоть и люблю я тебя, но не могу здесь остаться. Прощай, Кокша. А найдешь ты меня, когда железные башмаки сносишь, железный посох сотрешь, медную шапку истреплешь.

Сказала так, обернулась лебедью и улетела.

Узнал о том старик, рассердился на Кокшу. Стал ругать за неуважение к обычаям рода невесты. А потом приказал выковать железные башмаки, железный посох и медную шапку.

Погоревал, погоревал Кокша, да в путь собрался. А в память о жене взял с собой шелковый клубок, что в угол закатился, когда сестры-лебеди подарки для гостей отца мастерили.

Вышел за ворота, а клубок скок на землю и покатился. Кокша за ним. Клубок покатился — Кокша идет, клубок катится — он идет. Шел, шел, увидел рака. Хотел съесть его, но тот взмолился:

— Не ешь меня, Кокша, пригожусь.

Отпустил Кокша рака. А тот ему дал за это свою клешню. Сунул он клешню в кожаный дорожный мешок и дальше пошел.

Глядь, на вершине ели сокол сидит. Только натянул тетиву лука, как сокол взмолился:

— Не бей меня, Кокша, пригожусь. Возьми лучше мое перо.

Сунул Кокша перо в мешок и дальше пошел. А навстречу ему баран. «Ну, — думает Кокша, — теперь наемся». Только хотел пустить стрелу, как баран взмолился:

— Не убивай меня, Кокша. Пригожусь. Возьми лучше клок моей шерсти.

Пришел Кокша к морю. Тут его клубок покатился быстрее, скок-скок по берегу — и прямо в пучину морскую. Что теперь делать?

Развел Кокша костер у большого осокоря. Снял железные башмаки, медную шапку. Смотрит, а в башмаках уже дырки протерлись, шапка поистрепалась и посох короток стал. Знать, близок конец пути. Заглянул в мешок, нет ли там чего съестного, и увидел клешню, что рак ему дал. Только бросил ее в огонь, а рак уже из воды усы кажет.

— Зачем звал, Кокша? — спрашивает.

— Мой клубок укатился в море. Как мне его теперь достать?

— Не горюй, Кокша, достану.

Собрал рак всех раков морских и приказал им отыскать клубок. А когда отыскали, передал его Кокше со словами:

— Поглубже в карман его положи. Еще раз уронишь — не найдешь. Прилетит к тебе утка, чтоб украсть клубок, ты ее сам изловчись поймать.

А тут и утка летит, крыльями свистит. Села на осокорь, клубок высматривает.

Бросил Кокша баранью шерсть в огонь, баран тут как тут.

— Зачем звал, Кокша?

— Мне нужно утку поймать, что на осокоре сидит.

— Не горюй, Кокша, поймаю.

Разбежался баран, ударил рогами и свалил осокорь. Утка снялась и полетела. А Кокша бросил побыстрее в огонь перо сокола.

Прилетел сокол, спрашивает:

— Зачем звал, Кокша?

— Вон утка летит, нужно ее поймать.

Ударил сокол утку, она и упала. Просит Кокшу:

— Не губи меня, Кокша. Я тебе золотое яйцо дам.

Взял Кокша яйцо, сунул в карман и пошел дальше. Шел, шел, видит: золотая цепь между небом и землей висит. Как на нее забраться? Взял он шелковый клубок, забросил на цепь и влез по нитке.

Стал он подниматься по золотой цепи и к обеду добрался до дома матери солнца Кеце.

Она и спрашивает:

— Кто ты такой?

— Я Кокша. Ищу жену свою. Железные башмаки сносил, железный посох истер, медную шапку истрепал, всю землю обошел, а жены нет и нет. Решил к тебе на небо подняться.

— Жена твоя — моя младшая дочь. Но тебе лучше не показываться ей на глаза: так сердита она на весь род людской, что и мужа своего не пощадит.

Спрятала Кеце Кокшу за черную тучу, а тут вскоре и жена его вернулась. Стала она петь и плясать, да так хорошо, что Кокша не выдержал и тоже притоптывать начал.

— Кто там стучит? — спрашивает дочь матери солнца. — Что-то у нас человечьим духом пахнет.

Принялась она искать среди туч Кокшу. А он подкараулил и схватил ее руками. Обернулась жена медведицей, ударила его лапой, а Кокша держит, не отпускает. Обернулась волчицей, кусает Кокшу, а он все держит, не отпускает. Обернулась страшилищем лесным, а он не боится.

— Ну, Кокша, победил ты меня, — говорит она. — Видно судьба моя такая — быть твоей женой.

Обняла она Кокшу, приласкала, в дом к матери повела. А сама и спрашивает:

— А ты мне, муженек, какой подарок принес?

У Кокши и нет ничего. Тут вспомнил он про золотое яйцо, что дала ему утка, и говорит:

— Вот тебе подарок!

— Спасибо, Кокша, подарок твой нам еще пригодится.

Долго гостил Кокша у Кеце. Наконец решил домой возвратиться. Спустились они на землю, а там уже все другое: умер старик отец, умерли его сыновья с женами, дом в прах рассыпался. Где теперь жить?

А жена его достала золотое яйцо и катнула по земле. Сделало яйцо круг — появился серебряный дом с золотой крышей. Сделало второй — возникли дворовые постройки из белого камня. А в них какой только скотины нет!

И зажили Кокша с женой в довольстве и богатстве.

 

Дочь лебеди

 

Жил некогда мари по имени Кожан. Были у него жена и сын Кожанэрге.

Посеял раз Кожан на своем поле овес. Взошел овес, да так и не созрел — поклевали его птицы. Поставил Кожан посреди поля частые сети. Утром послал сына посмотреть, не попалась ли в те сети какая птица.

Пришел Кожанэрге в поле, видит — бьется в сетях белая лебедь. Зажег он еловую ветку, опалил огнем лебединые крылья. Упало с лебеди оперенье, превратилась она в красивую девушку.

Обрадовался Кожанэрге, взял красавицу за руку, привел домой. Сказал отцу с матерью: «Вот, нашел я себе жену».

Стала девушка-лебедь жить в доме мари, помогать свекрови по хозяйству.

Раз пошла она утром по воду. Зачерпнула из реки воды, повесила ведра на коромысло, хотела назад идти. Вдруг появились в небе белые лебеди, закричали-запели:

 

Дочь белой лебеди, Йуксё!

Скучает по тебе мать,

Ждет не дождется тебя отец.

Возвращайся скорее домой!

 

Запела в ответ Йуксё:

 

Не могу я вернуться домой!

Кожанэрге, сын Кожана,

Обжег огнем мои белые крылья,

Опалил еловой веткой лебяжьи перья!

 

Закружились лебеди над Йуксё, сбросили ей по одному перышку.

Собрала Йуксё перышки, спрятала под мостки и пошла с ведрами домой.

Спрашивает ее свекровь: «Что так долго на реке делала?» Отвечает Йуксё: «Текла в реке мутная вода, дожидалась я, пока прозрачная потечет».

На другой день снова пошла Йуксё по воду. Снова прилетели белые лебеди, закричали-запели:

 

Дочь лебеди, Йуксё!

Соскучилась по тебе мать,

Заждался тебя отец,

Возвращайся скорее домой!

 

Запела в ответ Йуксё:

 

Как я вернусь домой?

Кожанэрге, сын Кожана,

Опалил огнем мои белые перья,

Обжег еловой веткой лебединые крылья!

 

Сбросили ей лебеди еще по одному перышку и улетели. Йуксё спрятала и эти перышки под мостки и вернулась домой.

Спрашивает ее свекровь: «Почему так долго ходила?» Отвечает Йуксё: «Текла в речке вода с сором, я дожидалась чистой».

Пошла Йуксё по воду на третий день. Закружились над ней белые лебеди, закричали, запели:

 

Дочь лебеди, Йуксё!

Приказывает тебе мать,

Велит тебе отец

Возвращаться скорее домой!

 

Сбросили лебеди еще по перышку и ждут, не улетают.

Скинула Йуксё с себя одежду, набросила на трухлявый пень. Оделась в лебяжьи перья — и снова стала лебедью. Взмахнула широкими крыльями и улетела в небо с лебединой стаей.

Долго дожидались Йуксё муж, свекор и свекровь. Наконец Кожанэрге взял плетку и пошел на реку. Видит — жена сидит на берегу, рядом пустые ведра стоят.

Рассердился Кожанэрге, ударил жену плеткой — трухлявый пень опрокинулся и упал в реку. Выловил Кожанэрге из воды женину одежду и вернулся домой.

 

Мари и песьеносые

 

Один храбрый мари ходил собирать малину в лес за реку Вятку. Когда он слишком далеко забрался в лес, его окружили песьеносые — существа с единственным глазом посреди головы, одноногие и однорукие. Каждый из них мог передвигаться, только обнявшись со своим соплеменником. Вот такие существа жили в старину; сейчас их нет…

Поймали песьеносые мари, посадили в пещеру и заперли.

Пленника, чтобы он нагнал жиру, песьеносые кормили до отвала орехами. Потом, разумеется, они намеревались съесть человека. Когда песьеносые выходили из пещеры, то вход закрывали огромными камнями, а если оставалась какая-нибудь щель, то оставляли двух своих сторожить.

За месяц мари очень разжирел. Дождавшись, когда песьеносые куда-то разбрелись, он сдвинул камни и сбежал. На его счастье, в кустах у реки оказалась лодка песьеносых. Сев в нее, пленник оттолкнулся от берега. Песьеносые, заметив побег, заплакали как дети. Кинувшись на землю, они принялись кататься от бессилия.

 

Владыка щучьего озера

 

Прежде, говорят, Юмо каждому озеру определил своего бога, а затем населил озера разными рыбами. Йын создал щук. Тогда Юмо, чтобы хищные рыбы не переловили других рыб, сделал так, чтобы озеро, в котором водились щуки, было огорожено от прочих высокой насыпью.

Но вот Нужгол Ер Юмо, бог щучьего озера, подумал: «Если щуки переловят другую рыбу, тогда нечем станет кормиться моим братьям, и я стану владыкой всех озер».

Стал он убеждать владык соседних озер разрушить насыпь и соединить его озеро протоками:

— Тогда вода будет чище в наших озерах, не будет застаиваться!

Наконец братья поддались на уговоры и соединили озера протоками.

Через некоторое время стали они замечать, что рыбы в их владениях заметно поубавилось. Нужгол Ер Юмо и говорит им:

— Вашу рыбу сам Юмо перевел на другое место, идите, ищите!

Те направились на поиски своей рыбы.

Нужгол Ер Юмо обрадовался, да недолго продолжалась его радость, ибо Юмо научил рыб мутить рылом воду. Не видя ничего перед собой, щуки разбивали зубы о подводные коряги и камни.

 

Откуда у зайца белая шуба

 

Раньше у зайца не было теплой белой шубки.

Зимой и летом бегал он в одном и том же сереньком кафтане. Однажды зимой забрался он под старую ель. Попрыгивает, поскакивает, лапами по бока похлопывает: очень уж холодно в ту пору было.

«Эх, — думает, — несчастная моя жизнь. Каждую зиму замерзаешь. Да еще и трясешься от страха: как бы волк не задрал, как бы филин не поймал, как бы лисица не задавила. Вот был бы я человеком — сидел бы в теплом доме. Ел лепешки с творогом, на улицу выходил бы в шубе, в поршнях да теплых чулках…»

Размечтался заяц и не заметил, как волк к нему подкрался. Еле выскользнул косой из его зубастой пасти. Заверещал, заплакал — точь-в-точь как маленький ребенок. А волк по пятам бежит, ни на шаг не отстает, вот-вот догонит.

Той порою в лес пришли муж и жена, чтобы хворосту нарубить. Слышат, будто ребенок где-то плачет. А были они бездетные, тихо и пусто было в их доме. Вот и говорит женщина:

— Слышишь, муж мой? Будто ребенок плачет. Пойдем подберем — вот радость-то на старости лет нам выпала!

И пошли они в ту сторону, где заяц кричал. А тот летит не разбирая дороги, так прямо на людей и выбежал. Взял его человек за уши и сунул за пазуху. А волк увидел людей — и в чащу скорей.

Принесли муж с женой зайца в дом — не нарадуются, не знают, как и угодить ему. Женщина лепешки печет, мужчина колыбельку лыковую плетет. Посадили зайца на лавку, лепешками угощают, медом поят.

Накормили, напоили, в колыбельку спать уложили. Мужчина зайцу белые валенки катает, женщина белую шерсть прядет, варежки да мажер вяжет.

Стал заяц у людей жить, белые валенки, белые варежки и мажер носить, лепешки есть. Да вот беда — жарко, душно в доме, дымом пахнет, да и лепешки уже приелись. Не понравилось зайцу человеческое житье. Стал он в лес проситься, а муж с женой не отпускают. Уговаривают остаться.

Вот положила его женщина вечерком в колыбельку и песню запела, а заяц ей подпевает:

— Куда ты, мой зайчик, собрался бежать? — В осинник, чтоб горькой коры поглодать. — Где ты, мой мальчик, так лапки побил? — О наст свои косточки я раздробил. — Где ты кончик хвоста своего потерял? — Мой хвост охотничий пес оторвал. — Ушки запачкал ты чем, не пойму? — Сажей запачкал их в вашем дому. — Губу как свою ты, мой мальчик, рассек? — Споткнулся, скача, о высокий порог…

Тут увидел заяц, что дверь в дом не плотно прикрыта, выпрыгнул из колыбельки и в лес убежал: в белом мажере, белых варежках, белых валенках-самокатках. В них и ходит с тех пор зимой. А летом свой наряд под куст прячет.

 

Почему у кулика длинный клюв

 

Ворона и кулик когда-то жили на одном болоте. У вороны тогда был длинный клюв, а у кулика короткий.

Едва загорится утренняя заря, едва покажется солнце, кулик уже скачет с кочки на кочку, шарит своим коротким клювом в густой траве, копается в зеленом болотистом иле — ищет еду.

А ворона спит допоздна. Уж и солнце взойдет, и роса высохнет, и земля нагреется, а ворона только просыпается.

— Здравствуй, кулик!

— Здравствуй, ворона!

— Еду ищешь?

— Еду ищу.

— И много нашел?

— Мало.

— Ты поглубже хватай. От тебя все жуки на дно попрятались.

Сунет кулик клюв в воду — да глубоко ли заберешься, когда клюв короток?

А ворона смеется-заливается:

— Ха-ха-ха, эх ты, короткоклювый!.. Смотри, как надо жуков ловить.

Сунет ворона свой длинный клюв в воду — хвать! — и поймала жука.

Завидно голодному кулику: он полдня с кочки на кочку скакал и ничего не поймал, а ворона только успела глаза продрать — и вот уже с обедом.

А ворона кулика поддразнивает:

— Кар-как, кулик, все ищешь?

— Ищу.

— Ну ищи, ищи. Ты все ищешь, а я уже сыта. Эх ты, не мог обзавестись хорошим клювом.

Обидно кулику слушать вороньи насмешки, и вот однажды решил он украсть у вороны ее длинный клюв.

Наступила ночь. Ворона взлетела не березу, уселась на суку и заснула.

Дует ветер, колышет ветки на березе. Ветки шумят, друг с другом играют.

Спит ворона, ничего не слышит.

А кулик не спит. С дерева на дерево, с ветки на ветку потихоньку подобрался он к спящей вороне, схватил длинный вороний клюв и улетел.

Проснулась ворона, а ее длинного клюва нет. Погналась она за куликом.

Летит кулик по лесу, а ворона за ним, сейчас догонит.

Выбился кулик из сил, камнем упал вниз и спрятался под кустом. Искала, искала его ворона, да так и не нашла.

Но кулику и с длинным клювом не стало легче жить. Раньше он целый день по болоту без страха рыскал, а теперь не столько еду ищет, сколько по сторонам оглядывается, нет ли где поблизости вороны.

Так и живет кулик не на дереве, а под кустом — от вороны прячется.

 

© Александр Иликаев, составление, литературная обработка, 2017

© Книжный ларёк, публикация, 2017