Александр Леонидов. Политэкономия без ретуши

ПОЛИТЭКОНОМИЯ БЕЗ РЕТУШИ

Монография

 

1.

 

Глупыми людьми правят их заблуждения вместо их интересов. Но плата за глупость в жёстко-конкурентном мире – смерть, и не меньше. Человеку, который лишился работы и иных средств к существованию – чтобы выжить, необходимо вернуть свою долю земных благ, каких бы взглядов и ориентаций он не придерживался. Как говорится, «безработица равна 100%, если безработный – ты». Нельзя передать своё личное выживание с помощью ресурсов планеты – ни нации, ни классу, ни коллективу, ни конфессии, ни землячеству, ни кружку друзей. Ни семье, ни партии! Питание обязано быть только личным – иначе жизни не будет [1].

Библия описывает древнейший и весьма простой диалог между царём и пастухом: «Пас я овец у отца своего, и приходил лев, и приходил медведь и уносили овцу из стада. А я догонял... и отбирал...» [2]

За этими строками – драма человеческой борьбы с живыми и неживыми природными силами, которые выступают «угнетателями», «эксплуататорами» человека в марксистском смысле, сами о том вряд ли догадываясь.

Неловкое слово «эксплуататор» означает в переводе «использователь», и запутывает нас, потому что в процессе разделения труда все используют всех. Поэтому слово «угнетатель» точнее, оно отсылает нас к представлению о гнёте, давлении сверху [3].

Но и оно не совсем подходит для подлинного знания политэкономии. Ведь в реальной жизни человека сдавливают самые разные обстоятельства – не только сверху, но и с боков, и снизу.

Самое правильное и точное слово для понимания ЖИЗНИ – это слово «лишение» и производное от него «лишенец». Лишенец – это тот, кто лишился материальных благ – в силу жестокости природы или людей.

Частный случай лишенчества описывает К. Маркс, блестяще (вместе с Ф. Энгельсом) живописуя, как ОБДЕЛЯЮТ работодатели наёмных работников, пользуясь отчаянием и безнадёжным положением последних. Для помянутого нами библейского пастуха – угнетателем по Марксу является царь, с которым пастух разговаривает. Однако пастух говорит о льве и медведе, которые воруют у него овец, и тем самым грозят создать невыносимые лишения для его семьи.

Говоря о разных видах хищников, боговдохновенная Книга из древности даёт нам верный знак: угнетение (а точнее, лишенчество) многообразно, человека лишают благ самые разные силы. В их числе могут быть его начальники (марксизм), а могут быть и совсем не относящиеся к начальству силы (засуха, наводнение, хищники из леса, кочевники из Дикого Поля и т. п.).

Если мы будем анализировать только марксистские виды лишенчества, игнорируя, как Маркс (который или не захотел, или просто не успел – ведь главного труда своего он не закончил), другие виды лишенчества, то наше представление о мире и обществе перекосит, оно станет однобоким и оттого неадекватным.

Этот горький и прискорбный вывод я делаю, пережив величайшую для всякого цивилизованного человека трагедию – крушение СССР и сокрытой в нём благодати.

Для марксистов «история всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов. Свободный и раб, патриций и плебей, помещик и крепостной, мастер и подмастерье, короче, угнетающий и угнетаемый находились в вечном антагонизме друг к другу, вели непрерывную, то скрытую, то явную борьбу…» [4].

Такой взгляд на историю совершенно искажает реальный исторический и общественный процесс. Бывало ли в истории, что начальники оказывались жестоки к подчинённым? Да, и много раз. Можно ли на основании этого сделать вывод, что ВСЯ история есть борьба начальства с подчинёнными внутри производственных циклов, внутри трудовых коллективов? Конечно же, нет!

Марксизм делал совершенно утопический вывод о полной победе над злом – как победе над начальством, торжестве рядовых членов коллектива над его главой [5]!

Такой взгляд на анатомию общественного устройства иначе как наивным не назовёшь. Всякое начальство (и цари, и патриции, и помещики, и мастера, и чиновники, и фабриканты) – скопом записывается в паразитарный нарост, который захватил общество исключительно ради своего удовольствия и удобства, чтобы помыкать другими и издеваться над нижестоящими!

Неудивительно, что великое советское дело, ориентируясь по таким лоциям, в итоге село на мель и разбилось о рифы. Ведь, обращаясь к реальной жизни, нужно говорить совсем о другом!

О том, что существуют не преодолённая доселе абсолютная зависимость человеческого существа от природных ресурсов (воздуха, воды, земли, фотосинтеза растений, генетики животных, недр и природных ископаемых, зависимость от лесов, полей и рек и т. п.) Эти ресурсы ограничены – человеческие же амбиции и фантазии – безграничны. Иначе говоря – распущенному и морально-растленному человеку «всегда мало», сколько не дай ему потребительских благ.

И главным в человеческой истории является вовсе не борьба мифических «классов» – а делёжка наличных ресурсов между наличными людьми.

Иногда эта делёжка носит мирный характер (и вот тут можно говорить о классах, использовать марксистскую терминологию), иногда носит военный характер (здесь уже нет никаких классов, а идёт битва наций, этносов, с захватом и геноцидом). Иногда делёжку поддерживает террор (милитаристские общества), иногда обман (жреческие общества), а иногда – сложившаяся традиция (традиционные общества).

Но в любом случае в истории присутствуют те, кто распоряжаются природными ресурсами, исходной данностью бытия, и те, кто зависим от их распоряжений. Зависимые делятся на относительных лишенцев (описанных Марксом угнетённых) и абсолютных лишенцев (это те, кого просто убили, кому вообще ничего не выделили для выживания).

Если бы не зависимость человека от природных ресурсов, то, конечно, отношений угнетателя и угнетённого никогда не сложилось бы. Зачем бедняк пошёл бы батрачить на кулака или помещика, если было бы неограниченное количество пахотной земли? Безусловно, он создал бы своё хозяйство, а если бы и влился в чужое – то только на выгодных для себя условиях (феномен Дикого Запада и колониального капитализма).

Само по себе происхождение угнетения связано с ограниченностью и нехваткой природных ресурсов. Их захватывает та или иная сила, и выдаёт нуждающимся только на своих условиях, неизбежно связанных с шантажом: «или делай, что мы велим, довольствуйся тем, что мы дали, или сдохнешь!»

Так возникает фигура экономического ЛИШЕНЦА, который далеко не всегда в марксистском смысле слова эксплуатируемый и угнетённый.

Лишенец может быть и безработным, т. е. никем не угнетаемым, никем ни к чему никаким шантажом не принуждаемым – но в положении худшем, чем у угнетённого. Ибо отрезанный от необходимых источников питания, средств к существованию – он оказывается «свободным, завидующим рабам».

Лишенец может быть и жертвой очередного геноцида. То есть его делают в самом прямом и грубом физическом смысле «ЛИШНИМ» – отнимают у него все ресурсы, которые он тратил прежде на себя, а его самого уничтожают, стирают с лица земли.

В этом тоже, конечно, нет ничего марксистского – такое происходит довольно однообразно на ВСЕХ уровнях развития производительных сил. И нельзя сказать, что недавний геноцид хорватами сербов в Краине был более – или менее – жесток, чем геноцид древними евреями населения Палестины. Идёт ли речь о современном индустриальном обществе или о древнем пастушеском – всегда есть соблазн «аннулировать» соседнее общество, влив его ресурсы существования в свой актив.

Общая схема нам понятна: есть необходимые дары природы (начиная с воздуха). Их делят (понятие «место под солнцем»). При делёжке одним достаются лакомые куски, другим – обглоданные объедки с барского стола, третьим же – и вовсе ничего.

Так и возникает социальный конфликт – корневая и глубинная база которого – многоликое и многообразное ЛИШЕНЧЕСТВО. Относительные лишенцы требуют у властей увеличения своей доли, пайка, а абсолютные – чтобы с ними поделились хотя бы чем-нибудь.

Всё это кипучее безобразие базируется, конечно, не на мифических «средствах производства» (что, человек мотыги себе не может сам сделать – только у рабовладельца её получить?!), а на делёжке ДАРОВ ПРИРОДЫ между людьми. Собственность возникает как захват рождённого нагим (голым) существом того, что он не делал, не производил, не придумал: природных ресурсов, жизненного пространства.

Власть узурпатора над этим пространством оспаривают не только другие люди, но и лев, медведь, ползучая пустыня, природные катаклизмы и т. п. Если бы ресурсы были так же безграничны, как человеческая фантазия, то никакого угнетения не сложилось бы: каждый брал бы себе, сколько нужно (утопическая мечта о коммунизме), сколько захочет – и не было бы повода для конфликта на материальной почве.

Сам по себе, без анализа его нравственной природы, лишенец не может быть носителем ни прогрессивного, ни реакционного начала – потому что из того, что кого-то лишили каких-то благ – ничего не вытекает для анализа его личности. Мало ли кто кого и чего лишил? А может, за дело? По заслугам, так сказать?

Страдающий лишенец, победив (то есть получив в своих руки аппарат распределения даров природы, ресурсов) – может оказаться гораздо хуже и жёстче прежнего господина.

И потому не победа безликих пролетариев над безликими капиталистами нужна исстрадавшемуся миру, а победа людей цивилизованных, духовных, над людьми с варварской, дикарской психологией, над людьми плотскими и хищными по натуре.

Пролетарии же могут такого перцу задать своим бывшим товарищам по несчастью (лишенцам), что свергнутых капиталистов те станут вспоминать, как «золотой век»…

 

 

*  *  *

 

Подведём же первые итоги реальной политэкономии, освобождённой от химер и наивности. Политэкономические отношения возникают из нравственного климата, а не наоборот. Делёжка ведётся, исходя из моральных представлений арбитра о справедливости, хотя и с учётом давления снизу, от лишенческой массы.

Дикость не имеет никаких стандартов, там произвол сильного, воля победителя – единственный закон.

Цивилизация пытается поставить распределение материальных благ в зависимость от своих нравственных доктрин: чтобы материальными благами поощрять то, что она считает добродетелью, и лишением благ – карать то, что она считает пороком.

В этом морализаторстве распределения, в появлении понятия «СОЦИАЛЬНАЯ СПРАВЕДЛИВОСТЬ» (да и вообще «справедливость») – заключено разделение цивилизации от варварства. Ведь варварство – кровавый, взрослый вариант детской игры «царь горы», когда все лезут на вершину, и все всех оттуда стаскивают, чтобы занять их место…

Нравственность сталкивается с ограниченностью материальных ресурсов по формуле «хочу наградить, да нечем». Стремление увеличить призовой фонд для поощрения нравственности – порождает научно-технический прогресс, углубление обработки природных ресурсов, извлечение из них тех благ, которые раньше извлечь не умели и не догадывались.

Иначе научно-технический прогресс бы не возник: богатым и так всего хватает, без новых машин и технологий, а мнения бедных и слабых никто не спрашивает. В этом и коренится причина торможения и развала научно-технического поиска, смены его на мракобесие, шарлатанство и очковтирательство, подмена поисков знаний поисками картонки с надписью «Диплом» в обществах, где происходит помутнение и деградация нравственной среды.

Прогресс в целом идёт не по Марксу – то есть нет той железной закономерности восхождения вверх от стадии к стадии, которую придумал Маркс. Прогресс идёт не снизу вверх, а по ломаной и запутанной траектории, то поднимаясь, то падая ниже предыдущего уровня, то помогая человеку подняться над его зоологической природой, оторваться от неё – то наоборот, толкая человека обратно в первобытную зоологическую дикость.

Выбор между прогрессом и регрессом – это не дело производительных сил, а дело нравственного выбора человека, базирующегося на его свободе воли, свободе выбирать между добром и злом.

Человек, которому нужно будущее, строит прогресс. А человек, решивший «после нас хоть потоп» – отрекается от будущего, и становится агентом регресса, деградации, цивилизационного отката.

 

*  *  *

 

Представления марксистов о грядущей «свободной ассоциации, в которой свободное развитие каждого является условием свободного развития всех, а власти нет» – тоже наивно. Марксисты искали корни зла в ОТНОШЕНИЯХ между людьми, не понимая, что зло коренится в самой ПРИРОДЕ ЧЕЛОВЕКА. Марксисты надеялись на воспитание и просвещение, отбросив как «поповскую сказку» представление о первородном грехе человека.

Они усвоили представление прежних утопистов о человеке как о «Tabula rasa» («чистой доске») [6] – то есть пластилине в руках архитектора, мягком и податливом, лишённом первичного содержания, наполняемом внешней средой.

Но это конечно не так, абсолютно не так: не имей человек врождённого, изначального умственного содержания – не было бы не только гениев и тупиц, но и собаке с кошкой можно было бы преподать всё, что преподаётся ученикам в школе!

Человек как биологический объект – рождается без средств к существованию [7]. Добыть их в нелёгкой и многоуровневой борьбе – главная биологическая задача существа, которое, как ни крути, полностью отказаться от своей биологической составляющей не в силах.

Поэтому стремление к материальным благам является у человека, как и у многих других живых организмов, врождённым и необходимым инстинктом. То, что этот врождённый инстинкт человека оспаривается рядом гипер-аскетических сект [8], – он не исчезает, конечно.

Материальные блага [9] можно получить тремя путями:

– Вместе, совместно с другими людьми. Тогда другим твой доход так же выгоден, как и тебе самому.

– Независимо от других. Тогда другим твой доход безразличен, никакого отношения к ним не имеет.

– За счёт других. В таком случае ты автоматически вступаешь в войну с теми, кому наносишь ущерб своим обогащением.

Человек должен получить ресурсы земли, чтобы выжить. С точки зрения биологической – неважно, какими путями они приходят к человеку. Кого он там зарезал на мясо – своего барана, дикого сайгака или соседа [10] – дело десятое. Важно, что в конечном итоге он лично обрел питательное мясо...

Это обуславливает базовый политэкономический конфликт между каждым человеком – и всеми остальными людьми. Ресурсы Земли, идущие лично на тебя, нужно лично защитить, если имеешь, или лично отвоевать – если не имеешь. Иначе – смерть. В одиночку с группой агрессоров не поспоришь...

Так рождается патриотизм: если живёшь на земле, то обязан её защищать; а если не будешь защищать – то и жить не будешь (всё отберут, нечем станет выживать).

Поскольку от сплочённой группы конкурентов человеку в одиночку отбиться невозможно, он объединяется с другими для защиты земли (природных ресурсов), за счёт которой они живут. Так возникают род, племя, союз племён, народ, нация, империя (как высшая форма исторической интеграции).

Неспособность, а тем более нежелание защищать свою землю от пришельцев всех видов – приводит к физическому (подчёркиваю это!) истреблению [11] неспособных и тем более нежелающих. Борьба за свою землю (патриотизм) – это инструмент личного (а не только коллективного, группового) выживания [12].

Этого никогда не понимали марксисты, у которых экономические отношения как бы «висели в воздухе», вне связи с конкретным ландшафтом, конкретными природными ресурсами.

 

*  *  *

 

Цивилизация возникла тогда, когда человеческие практики были отделены от чисто-зоологической борьбы за выживание.

Вопреки звериному принципу «деньги не пахнут» – цивилизация попыталась разделить деньги по запаху, разделив инстинкт обогащения человека по источникам:

– Обогащение совместно с другими – поощряемо.

– Обогащение случайное, нейтральное для других – встречает терпимое и благожелательное сочувствие.

– Обогащение за счёт других – запрещено, преследуется, карается и всячески блокируется.

То есть, говоря одной фразой, цивилизованный человек радуется не деньгам самим по себе, а деньгам только определённого, строго ограниченного происхождения.

Это и отличает цивилизованного человека от дикаря, который рад, конечно же, естественно, ЛЮБЫМ деньгам – как рада кошка любому мясу, и любое животное – любой «вкусняшке».

Политэкономическое значение религий – в том, что они ограничивают (нормируют) допустимые источники доходов, обогащения и отделяют от них недопустимые, нетерпимые в данном обществе, источники.

Поэтому, собственно, государство всегда возникает ПОСЛЕ религии, и никогда наоборот.

 

*  *  *

 

Накопление знаний и разделение труда в группе людей, поддерживающих взаимное перемирие – приводит к углублению обработки даров природы.

Что такое переход от экстенсивной модели хозяйствования к интенсивной? Это когда возникают дополнительные объёмы материальных благ. Не то, чтобы они взялись из пустоты – в потенциальной форме они всегда были разлиты и рассыпаны в природе. Но теперь люди научились извлекать то, что ранее пропадало втуне [13].

Так возникает двойственность власти – объясняющая двойственное к ней отношение людей. Власть может дать человеку то, чего он не смог бы получить в одиночку, «робинзоном», но она же может и забрать то, что никто не забирал – пока человек хозяйствовал, как «робинзон». В зависимости от того, даёт ли власть дополнительные блага за счет научной организации труда или забирает блага насилием карательного аппарата – власть любят или ненавидят.

Чаще всего, конечно, процессы во власти разнонаправленные, хотя бывают и крайние формы власти-благодетельницы и власти дегенеративной.

 

*  *  *

 

Что же в сухом остатке нашего анализа? Человеку нужно получить ресурсы – и получить их обязательно лично.

Экономический человек позитивно оценивает все системы, которые помогают его личному обогащению. И такой человек негативно оценивает все системы, которые мешают его личному обогащению. Причем оценка его скачет в зависимости от перемены обстоятельств [14].

Какова же, исходя из этого, мораль экономического человека? Двойной стандарт, «готтентотская мораль» [15]. Поэтому экономический человек не может построить цивилизацию, никакую, даже самую примитивную. А попытки ставить экономику, производительные силы, материальные интересы во главу угла – приводят к цивилизационным катастрофам (величайшая из которых – конечно же, развал СССР).

Для цивилизации важна не величина личных доходов, не эффективность добычи денег (для которых лучше всего подходит разбой, мародёрство, наркоторговля, афёры и мошенничество) – а ограничение допустимых источников обогащения. Экономическим такое ограничение быть не может, оно может быть только доктринально-идеологическим.

 

[1] «Удерживающий» — богословское и политологическое понятие (теория): исторический субъект, имеющий миссию препятствовать окончательному торжеству зла в истории и окончательному распаду общества.

[2] 1-я книга Царств, 17:31-37.

[3] «Под гнётом», например, если говорить о русском быте, может находиться и солёная капуста, которую сверху прижали камнем.

[4] Манифест Коммунистической партии. Фридрих Энгельс, Карл Маркс.

[5] Политическая власть в собственном смысле слова — это организованное насилие одного класса для подавления другого. Если пролетариат в борьбе против буржуазии непременно объединяется в класс, если путём революции он превращает себя в господствующий класс и в качестве господствующего класса силой упраздняет старые производственные отношения, то вместе с этими производственными отношениями он уничтожает условия существования классовой противоположности, уничтожает классы вообще, а тем самым и своё собственное господство как класса.

На место старого буржуазного общества с его классами и классовыми противоположностями приходит ассоциация, в которой свободное развитие каждого является условием свободного развития всех.

[6] Tabula rasa (рус. «чистая доска») — выражение, которое используется для обозначения эпистемологического тезиса о том, что отдельный человеческий индивид рождается без врождённого или встроенного умственного содержания, то есть чистым.

[7] Т. е. без прилагаемых к нему источников питания, не имея гарантий выживания.

[8] Речь идёт не только о такой экзотике, как секта скопцов, но и о существенной стороне владевшей полумиром советской идеологии. В ней невнятно, но обильно осуждалось всякое стремление к материально-бытовому комфорту, уюту, обеспеченности. Цель добыть блага объявлялась «некрасивой», «элементы сладкой жизни» морально осуждались, от человека, особенно от руководителя, требовали крайнего, запредельного аскетизма.

[9] Они же средства к существованию, источники питания, личный доход, личное финансовое положение и т. п.

[10] Распространённая практика: матерые уголовники-рецидивисты берут с собой при побеге в тайгу т. н. «бычка», который до последнего и не догадывается, зачем его позвали. Такова участь какого-нибудь заключенного не из их бандитской среды, которого не жалко. Когда им в тайге станет невмоготу от голода, они убьют его и съедят. Вот пример из конкретного уголовного дела советских лет: «С собою в побег матерые уголовники Губарь и Васильев сманили 20-летнего Федотова, который д. б. сыграть роль “коровы” – человека, взятого в дорогу специально с целью быть съеденным». В данном случае речь не идёт о ритуальном каннибализме – уголовники не занимаются каннибализмом, если доступна другая пища. Речь о первобытном, сугубо утилитарном, прагматическом каннибализме – в прямом смысле, от голода…

[11] Что, конечно, не исключает ассимиляции, а также порабощения части истребляемых по решению и воле народа-победителя.

[12] А резня, геноцид – чаще связаны с желанием заполучить чужие ресурсы, чем с ненавистью и войной: как говорится, «ничего личного, только бизнес»: «ты виноват уж тем, что хочется мне кушать…». Хотя, конечно, для морального облегчения убийц для них начальство создаёт задним числом разного рода версии – за что им следует ненавидеть жертв.

[13] Например, энергия движения воды в реке была всегда, даже и миллионы лет назад, но использовать эту энергию для ГЭС научились только совсем недавно. Всеобщим предметом труда человека является природа в целом. Покорённые человеком её естественные силы (например, электричество, энергия атома, света, ветра, воды и т. д.) умножают могущество производительных сил человека.

[14] Знаменитый менеджер Ли Якока с трогательной наивностью вспоминал, что в молодые годы, будучи студентом, голосовал за демократов, потому что они были за высокие налоги с богатых. Когда он стал топ-менеджер, то стал голосовать за республиканцев, поскольку они были против высоких налогов. Но когда его карьера пошатнулась, снова стал присматриваться к демократам – ведь они укрепляли систему соцобеспечения...

[15] Это высказывание, записанное немецкими этнографами от африканских аборигенов-готтентотов: «Зло – когда сосед нападёт на меня, отнимет скот, жену…» – «А добро?» – «А добро – когда я у соседа отниму его скот и жену».

 

Уважаемый читатель, это был ознакомительный фрагмент книги. Если вы хотите прочитать всю работу до конца, вам СЮДА

 

© Александр Леонидов (Филиппов), текст, 2017

© Книжный ларёк, публикация, 2017