Андрей Карпенко. Рюрик по Михаилу Задорнову

РЮРИК ПО МИХАИЛУ ЗАДОРНОВУ: ВЗГЛЯД ИСТОРИКА

(из книги А. А. Карпенко «Русь северян Вещего Олега»; публикуется в сокращении)

В еженедельнике «Комсомольская правда» 14-т за 5–12 апреля 2012 г. (25863-т), газете, имеющей самый большой в России и СНГ тираж (35 млн экземпляров в месяц, тираж данного номера 2588134 экз.) вышло интервью (в некотором сокращении), которое до того дал писатель и сатирик Михаил Задорнов в программе «История за пределами учебников» на радио «КП». Статья называлась: «Михаил Задорнов: «Рюрик стал князем, потому, что влюбился в кельтскую принцессу!» и была посвящена тому, что «в этом году исполняется 1150 лет со дня прихода Рюрика на Русь…».

Сначала рассмотрим источники, с помощью которых совершает свою реконструкцию жизни и деятельности Рюрика Михаил Задорнов. Это по его словам некие «макленбургские анналы и бертранские хроники». Именно они якобы и позволили сатирику и писателю реконструировать жизнь Рюрика на целый разворот газеты (С. 10–11). Схожие по названиям источники действительно существуют. Это знаменитые «Бертинские анналы» и «Мекленбургские генеалогии». Причём первые относительно синхронны по времени написания описанным в них событиям, а вторые записаны довольно поздно. «Мекленбургские генеалогии» действительно повествуют о том, что Рюрик и его братья считались сыновьями Готлейба или Годолюба – ободритского западнославянского князя, пленённого, а затем убитого датским королём Готфридом в 808 г. Правда, братья Рюрика в них названы Сиваром и Триаром, а не Синеусом и Трувором, как в «Повести временных лет». «Бертинские анналы» повествуют о деяниях Рорика Ютландского или Фрисландского в 820–870 гг. в Западной и Северной Европе. Тождество Рюрика Ободритского из «Мекленбургских генеалогий», Рорика Ютландского из «Бертинских анналов» и других западноевропейских хроник и скандинавских саг с Рюриком Ладожско-Новгородским (годы правления 862–879 гг.) из «Повести временных лет» и других древнерусских источников пока окончательно не доказано, хотя есть мнения, как за подобное тождество, так и против него. Вопрос осложняется разноплановостью сведений источников, а так же тем обстоятельством, что «Бертинские анналы», например, почти ничего не говорят о происхождении Рорика, а лишь о его деяниях, «Мекленбургские генеалогии», наоборот, рассказывают только об его происхождении, упуская из виду вопрос о том, где он был более полувека, перед тем как быть призванным на Русь. «Повесть временных лет» рассказывает о призвании варяжских братьев, практически ничего не повествуя ни об их происхождении, ни об их предыдущей деятельности. Все эти особенности данных источников затрудняют исследователям сопоставление Рорика и двух Рюриков и делают его без привлечения дополнительных источников практически невозможным.

И такой источник существует! Задорнов, как можно понять из набора лиц, окружающих Рюрика, в его реконструкции (об этом мы в дальнейшем расскажем подробнее), его активно использует, но забывает даже упомянуть. Вообще в его повествовании много фактических ошибок там, где он выходит за пределы именно этого источника. Например, он забывает упомянуть в качестве источника по ранней русской истории даже «Повесть временных лет». Поэтому, вероятно, Михаил Задорнов ошибочно и именует Синеуса Седоусом. Хотя смысл, который выражают эти имена-прозвища, и тождественен, в качестве личных имён они являются разными. «Мекленбургские генеалогии» Задорнов именует «Макленбургскими анналами», а «Бертинские анналы», наоборот, загадочными «Бертранскими хрониками». Поэтому, вероятно, и отец Рюрика по данным «Мекленбургских генеалогий» ошибочно поименован им «Годславом», хотя имя с окончанием «слав» имел отец Годолюба – Витислав. Эти ошибки знаменитого сатирика мелкие, но они, тем не менее, дают общее представление о том, что занялся данным вопросом он сравнительно недавно. С источниками в целом он знаком, но довольно на наш взгляд поверхностно. Если бы данные источники были у него перед глазами во время интервью, то он, думаю, не совершил бы этих оговорок, поскольку на слух и в таком количестве имён и к тому же в прямом эфире невольно можно было запутаться. Тем более что в познавательно популяризаторском плане его интервью, рассказывающее об истории за пределами учебников, в действительности даёт обывателям много важной и новой для них информации.

Михаил Задорнов отдаёт дань силе инерции в науке, справедливо считая, что сейчас «побеждает норманнская теория потому, что она господствовала в царской России, а в царской России она господствовала потому, что правившие в ней Романовы были немцами, а норманны, шведы как раз и были из германского племени». «Эта теория появилась под руководством немцев Байера, Миллера и Шлецера – главных академиков Российской академии наук при Екатерине Второй» – первой русской немке на самодержавном троне. Для этих немцев и неё самой возможно действительно «славяне были никчёмышами, ничего не умели и им нужен был «топменеджер со стороны», выражаясь современным языком.

«Азбука, – говорит М. Задорнов – это когда каждой букве соответствует образ – Аз, буки, веди, глагол, добро… Вырезались эти образы на буковых дощечках. Поэтому у нас буквы, а у англичан «book» книга…».

Здесь акценты на наш взгляд расставлены не совсем верно. Буква, вероятно, означает «буковая». Это отголосок того, что некогда подобные знаки действительно вырезались на буке. То, что у германоязычных народов «book» означает книгу, в этом плане очень даже замечательно. Это может указывать на то, что в период арийского германо-славянского единства 3 тыс. лет назад и ранее существовало некое письмо общее для этих ариев, писчим материалом для которого служило именно это дерево.

В то, что аз, буки, веди, глагол, добро и т. д. это есть «образы» – поверить трудно. Вообще все эти слова обозначающие буквы в своей последовательности и в данном сочетании составляют текст весьма схожий с современными молитвами и заклинаниями.

Образами славяне, вероятно, именовали идолы-истуканы подобно тому, как сейчас именуют изображения на фресках и иконах. В магии, чтобы повлиять на тело и душу людей до сих пор изготовляются их уменьшенные копии, которые олицетворяют собой как бы образы людей. На иконах и фресках, таким образом, изображают Бога Иисуса Христа, пророков, а также святых, называя их образами. То же и с идолами-истуканами, которых славяне делали в качестве земных образцов или подобий небесных богов, для того, чтобы иметь возможность повлиять более эффективно на их деятельность на земле. В том-то и суть того, то бережного, то откровенно хамского отношения руссов к идолам богов, описанного в своём путешествии на Волгу в 922 г. арабским путешественником Ибн-Фадланом.

Михаил Задорнов немного поторопился, когда уже на карте 6–7 вв. увидел Изборск, Белоозеро, Смоленск и другие древнерусские города «Гардарики» (страны городов скандинавских саг). Они основаны были чуть позже, хотя крупные поселения славян, из которых впоследствии выросли многие из этих городов, существовали, видимо, и намного раньше.

Интересны сведения Задорнова о Рослагене и Рароге, а также о символике сокола и ворона у славян и скандинавов. Пересказывать их не будем, хотя все они достойны внимания, особенно данные о Рослагене.

Во второй части своего интервью у Михаила Задорнова идут большие заимствования из источника, которым я в своё время попытался заняться специально и профессионально, а он даже забыл упомянуть его название. Это так называемая Иоакимовская летопись В. Н. Татищева. Это не летопись в полном смысле этого слова, поскольку она не снабжена погодным, то есть «полетным» перечнем. Алексей Шахматов лишь в конце 19 – начале 20 вв., то есть, лишь спустя полторы сотни лет, выяснил, что полетный список был вставлен в прототип Повести временных лет лишь в конце 11 в. Это само по себе может говорить о глубокой древности Иоакимовской летописи, подобного списка не имеющей. В. Н. Татищев – Геродот русской истории, обнаружил в своё время летопись, которую приписывали первому епископу Новгорода Иоакиму Корсунянину, прибывшему на Русь с Владимиром Святым в начале 990-х гг. Имя Иоаким – греческое по своему происхождению, но сложное для русского уха, трансформировалось в русских летописях в Якима. Поэтому правильнее называть данный источник Якимовой или Якиминой книгой. Но мы будим именовать его традиционно Иоакимовской летописью, чтобы быть понятным не только обывателям, но и профессиональным историкам, под этим названием её знающим.

Иоакимовская летопись почти на век старше Повести временных лет, если, конечно же, считать Иоакимовскую летопись подлинным источником. Сам В. Н. Татищев склонялся к её подлинности и подлинности преданий о князьях, а точнее о целой династии восточнославянских князей до призвания Рюрика. Приглашённые в Академию наук учёные из Германии, а затем и Н. М. Карамзин усомнились в её подлинности из-за большого количества отличий от «Повести временных лет» и большого авторитета её предполагаемого автора монаха Нестора. Это обстоятельство действительно выкинуло Иоакимовскую летопись надолго за пределы учебников истории, а вместе с ней целый массив уникальных сведений по ранней русской истории, по истории славянства, по истории восточнославянских княжеских династий до Рюрика, о деталях генеалогии княжеской династии, которую традиционно именуют «Рюриковичами». Эти сведения во многих деталях абсолютно уникальны не только для древнерусского летописания, но и для иностранных источников, на которые пытается ссылаться Михаил Задорнов в своём интервью. Иоакимовская летопись, в частности, сообщает о том, что отец Гостомысла, князя Руси, а не просто новгородского старейшины, как его обычно представляют, – Буривой погиб в битве с варягами, что у самого Гостомысла было семеро детей. Старшего из сыновей звали Выбором Гостомысловичем, а среднюю из трёх дочерей, от которой и продолжилась династия восточнославянских князей, – Умилой. Выбор и все другие сыновья князя, согласно Иоакимовской летописи, погибли в битве с врагами.

Иоакимовская летопись – это также один из немногих и чуть ли не единственный источник сведений о близкой родне Рюрика в период его княжения на Руси, то есть, о жёнах периода его древнерусского правления и детях, а не только о его родителях и братьях, которые у него были до прихода на Русь. В ней единственной, в частности, сообщается о том, что последнюю жену Рюрика (которую он взял в жёны уже на Руси) и, судя по имени, как мы покажем далее, младшую из сестёр князя Олега (в будущем Вещёго), звали Ефандой. Причём в зависимости от Рюрика какое-то время была, судя по всему, и южная часть восточнославянских племён, поскольку знаменитый князь Аскольд по сведениям Иоакимовской летописи, опять же уникальным, был не одним из «мужей» князя, а его сыном. Поэтому уже после смерти Рюрика в зависимость от Аскольда на какое-то время попала также, видимо, и северная часть восточных славян. Этим объясняется источник ресурсов для грандиозных походов Аскольда на Царьград-Константинополь, а также мотивы его последующего убийства Вещим Олегом. Упрёк Олега накануне убийства о том, что Игорь приходится единственным сыном Рюрика, получает, таким образом, своё естественное объяснение. Без этой ремарки Олегу также трудно было бы рассчитывать на поддержку варягов в устройстве и объединении всего восточного славянства.

Многие сведения Иоакимовской летописи о биографии Игоря и Ольги, а также их сына Святослава, внуков Владимира и Ярополка, как и их правнуков – детей Владимира, тоже уникальны. Например, нет ни одного другого источника, который, подобно Иоакимовской летописи, уточнял бы, что Владимир, являвшийся крестителем Руси, а потому Святым, был средним сыном Святослава и столь подробно описывал бы крещение Новгорода Путятой, Иоакимом и Добрыней. В Повести временных лет Владимир упомянут после ещё одного сына Святослава Олега третьим, а о крещении Новгорода рассказано буквально одной строкой.

Изложив довольно распространённую у антинорманистов версию происхождения имени Рюрика от столицы западнославянского племени ободритов – Рарога, а её имя соответственно от слова «сокол», но почему-то сославшись на западнославянские и западноевропейские источники, Задорнов стал практически дословно цитировать Иоакимовскую летопись, интерпретируя её (правда, даже не называя) в том варианте, в котором её традиционно интерпретировали сторонники её подлинности. Варяжский западнославянский князь, согласно этой интерпретации, «женат… был на Умиле – дочери Гостомысла», князя, «все четверо сыновей которого погибли при набегах и в схватках». Далее якобы «у Умилы было три сына, старшим из которых и был Рюрик». Здесь правда Задорнов не учёл то, что по Иоакимовской летописи варяги не всегда были «защитниками», как пишет о том он далее, расшифровывая их название. Именно в борьбе с ними согласно Иоакимовской летописи погиб отец Гостомысла князь Буривой. Вероятно, в битвах с ними же погибли и все четверо сыновей Гостомысла, а не в «схватках с хазарами и норманнами», как говорит о том Михаил Задорнов. Да, «слово «варяг» может означать по-русски защитник», но оно же и близко к славянскому слову «враг». А именно в битвах с «врагами», а не только с хазарами и норманнами конкретно, погибли, согласно Иоакимовской летописи, сыновья Гостомысла. Да, «варежки, – как говорит Задорнов, – защищают, а варево может защитить от болезни», но то же «варево» может оказаться и смертельным зельем. Поэтому выдача замуж дочери Умилы за варяжского князя может рассматриваться как вынужденный шаг для спасения страны от окончательного порабощения варягами.

Данные неточности Михаила Задорнова, по-видимому, мотивированы, в том числе и его ошибочным отождествлением отца Рюрика Годолюба с тем варяжским князем, за которого выдал свою дочь Умилу Гостомысл. По матери Рюрик, очевидно, в действительности являлся скандинавом, а не славянином. Оттого-то он и носил явно чуждое славянскому уху имя. Поэтому-то «когда саксы и даны завоевали Рарог и казнили Годолюба», его малолетних сыновей, старшим из которых и был Рюрик, они не только пощадили его, но и воспитали. Думается, не зря Рорика Ютландского или Фрисландского, под именем которого прославился Рюрик в Западной и Северной Европе после своего пленения германцами, последние не только считали своим, но даже спорили – сыном какого конкретно из конунгов он является.

Мнение об Умиле, как о матери Рюрика, навсегда разорвало и противопоставило Рюрика Повести временных лет и Иоакимовской летописи – с одной стороны, и Рюрика «Мекленбургских генеалогий», Рорика «Бертинских анналов» и скандинавских саг – с другой. Это же ошибочное мнение несоразмерно растянуло по времени жизнь Гостомысла, который в действительности был князем вначале ободритов (согласно германским источникам до 844 г.), а затем восточнославянских словен (почти до 862 г.). Дело тут в том, что Задорнов, в общем-то, логично излагая суть дела, совершенно упустил из виду хронологический аспект вопроса, подобно тому, как это делали в отношении Повести временных лет, как норманисты, так и многие антинорманисты. Согласно Повести временных лет, Рюрика призвали в 862 г., а его старший и, возможно, единственный внук Святослав родился лишь в 942 г., то есть спустя без малого восемь десятков лет. Это удивительно, особенно если принять во внимание тот факт, что к 862 г. Рюрик по всей видимости был человеком немолодым. Такой вывод можно сделать, даже не отождествляя Рюрика Повести временных лет обязательно со своим западнославянским тёской и скандинавским Рориком. К 862 г. наш Рюрик уже имел, согласно Иоакимовской летописи, взрослого сына Аскольда и поставил последнего князем на юге Руси. В свою очередь Аскольд в 864 г., согласно другому источнику – Никоновской летописи, в битве с болгарами потерял взрослого сына – получается уже внука Рюрика. Два младших брата Рюрика умерли через два года после своего призвания, согласно Повести временных лет, всё в том же 864 г. При этом они, вероятно, тоже были не молоды, поскольку ни в Повести временных лет, ни в иных источниках ничего не говорится об их насильственной смерти. Да и Рюрик ненадолго пережил братьев. С учётом того, по сколько лет в то время жили люди, дистанция в почти восемьдесят лет между кончиной одного взрослого внука и рождением другого (864 г. и 942 г.) кажется невероятной и фантастической. Интересно, что опять же в Болгарии спустя приблизительно 107 лет, другой якобы внук князя Рюрика – Святослав, согласно опять же уникальным данным Иоакимовской летописи, убил своего «единосущного брата», а спустя год после этого сам погиб в стычке с печенегами. Сомнения в том, что Святослав Игоревич мог быть внуком Рюрика, закрадывались у многих учёных-историков, даже у тех, кто, мягко говоря, особо не доверял сведениям ни Никоновской летописи, ни данным Иоакимовской летописи. Конечно, если данную ситуацию рассматривать отдельно от хронологии и в русле традиционной датировки, то почему бы, в общем-то, и нет? Но это может быть простительно в отношении писателей-сатириков, только не в отношении историков-профессионалов, которые часто слишком далеко заходят в своих построениях, следуя за традицией.

Так вот, что мы будем в итоге иметь, если механически, подобно Задорнову, соединим традиционное понимание сторонников Иоакимовской летописи и данные Мекленбургских генеалогий, а так же германо- и латиноязычных хроник и анналов?

Основная идея Михаила Задорнова о Рюрике заключается в том, что Рюрик – это якобы сын Умилы и внук Гостомысла, то есть, не только по отцу, но и по матери, получается, что чистый славянин. В 808 г. саксы и даны завоевали Рарог и казнили одного из ободритских князей Годолюба-Готлейба – отца Рюрика и его двух братьев. Если у Умилы ещё в 808 г. было уже трое детей, то спрашивается: когда она сама родилась? Ещё более остро будут стоять вопросы: когда родилась её старшая сестра, так и не сумевшая родить Гостомыслу наследника? Когда родились давно уже погибшие в битвах братья Умилы, очевидно, старшие сыновья Гостомысла, если они уже участвовали в битвах и, следовательно, к тому моменту уже были достаточно взрослыми? Гостомысл, как мы знаем, потерял в битвах всех своих сыновей, по Иоакимовской летописи – четырёх, старшего из которых звали Выбор. Случилось это ещё до выдачи замуж трёх дочерей, в том числе средней – Умилы, якобы за отца Рюрика. Когда родился отец семи детей, то есть, сам Гостомысл, – якобы дед Рюрика, если он согласно германским источникам и поздним русским летописям, дожил соответственно, до 844 и 862 гг.? Причём ещё в 844 г. сам принимал участие в битве с германцами. Эти вопросы, а точнее отсутствие ответов на них, говорит о том, что Михаил Задорнов, как и все традиционные интерпретаторы Иоакимовской летописи, тут в своей основной идее, мягко говоря, не совсем прав.

Ладогу основали, вероятно, совместно западные славяне и скандинавы, правда, при явном преимуществе первых. Поэтому восточнославянские словено-ладожские земли и западнославянские ободритские княжества, видимо, рассматривались своими жителями в рамках определённого культурного и политического единого пространства. При этом прочные торговые и иные связи со скандинавами были как у одних, так и у других, но они часто переходили и в открытые военные столкновения. Поэтому, когда в 844 г., согласно германским хроникам, войска ободритского или ободрито-ладожского князя Гостомысла были побеждены скандинавами и германцами, князь с остатками своего воинства вынужден был скрываться в своих ладожских владениях. Поскольку большая часть его воинства погибла, в том числе, согласно Иоакимовской летописи, и все его сыновья, а сам Гостомысл своё присутствие в ободритских землях далее год никак не обнаруживал, то германцы видимо посчитали погибшим и его самого. Подобный случай описывает Б. А. Рыбаков, когда готский хронист Иордан пишет о пленении и казни князя антов Боза во второй половине 4 в., в то время как в «Слове о полку Игореве» «время Бусово» воспевается, как время безраздельного господства славян в Причерноморье. Из-за чего ещё в 12 в. отголоском слышен был плач готских дев на берегу Чёрного моря. Кстати, то, что сделал Иордан – алано-гот, христианин и византиец, – записав германские предания о первых готских князьях, весьма напоминает то, что сделал, спустя более чем полтысячелетия, Иоаким для северной части восточных славян, записав наши древние предания.

Битву, описанную германцами и состоявшуюся, согласно их хроникам, в 844 году, Гостомысл, вероятно, судя по тому, как развивались события в дальнейшем, действительно проиграл. Но жизнь и часть своих владений ему, очевидно, удалось отстоять и спасти. В 845 г. в земли поверженных ободритов на стороне славян и против германцев вторгается Рорик-Рюрик, как полукровка более лояльно и мягко относящийся к славянам. К тому же на эти земли он мог претендовать только в качестве славянского принца – сына, бывшего одним из князей ободритов (до 808 г.) Годолюба-Готлейба. В тот период, вероятно, и наладился контакт Рюрика и Гостомысла, скреплённый браком Рюрика и его братьев – с одной стороны, и тремя дочерьми, бывшими у Гостомысла, согласно Иоакимовской летописи, и остававшимися к тому моменту ещё живыми, – с другой. Естественно, что после смерти Гостомысла, вероятно, около 862 г., все ободрито-ладожские земли унаследовал Рюрик и его братья, которые, вероятно, ещё ранее, то есть до смерти Гостомысла, начали обосновываться в землях восточных славян. Так как Умила, согласно Иоакимовской летописи, была средней дочерью Гостомысла, а не старшей, то, видимо, она была выдана замуж не за старшего из братьев, то есть, не за Рюрика, а за одного из его младших братьев. У Рюрика, к 862 г. седого старика, близкого по возрасту к самому Гостомыслу, от дочери последнего детей, вероятно, зачать не получилось. Как, видимо, и у другого брата, женившегося на младшей дочери Гостомысла. А вот у того из братьев Рюрика, который женился на Умиле, – на средней из дочерей Гостомысла (до смерти двух братьев в 864 г.) родился ребёнок, от которого и отсчитывала Иоакимовская летопись род, позже названный «Рюриковичами». Рюрику же после смерти братьев и отсутствия детей от старшей дочери Гостомысла срочно пришлось искать себе новую княжну.

Той княжной, согласно Иоакимовской летописи, стала Ефанда, родным братом которой и был Вещий Олег. Она родила Игоря, а точнее должна была родить. Но Рюрик был очень стар и вряд ли уже был способен зачать детей. Поэтому в последствии за сына Ефанды и Рюрика Вещий Олег выдавал другого ребёнка, вероятно, своего собственного сына, как вполне уместно предполагал профессор МПГУ, доктор исторических наук Аполлон Григорьевич Кузьмин и до сих пор считают некоторые из его учеников, к коим в частности причисляю себя и я. Правда, другие ученики Аполлона Григорьевича, как и их учитель, почему-то абсолютно, а порой даже слепо доверяют Мекленбургским генеалогиям и совершенно отвергают Иоакимовскую летопись. Почему же они отвергают Иоакимовскую летопись в качестве достоверного источника по истории Руси?

Дело в том, что А. Г. Кузьмин считал, что варяги, в том числе и Рюрик с братьями, – это в основном западные славяне. Но в поверхностном и некритическом освещении источника получалось, что варяги в Иоакимовской летописи – это всегда враги Руси и славян, поскольку постоянно воюют с ними, а, следовательно, скорее всего скандинавы. Сыновьями скандинавского князя получается, таким образом, были призванные братья, в том числе Рюрик. Вещий Олег и его сестра Ефанда названы в Иоакимовской летописи, соответственно «урманским князем» и «дщерью урманского князя», то есть, конкретно норвежцами. Игорь, в Иоакимовской летописи, кстати, единственной среди восточнославянских древних источников, назван вроде бы на скандинавский манер Ингорем. Таким образом, получается, что первый безусловный родоначальник Рюриковичей Игорь по происхождению являлся чуть ли не чистокровным скандинавом, потому что был сыном вроде бы скандинава – Рюрика и конкретно норвежки – Ефанды. А, следовательно, получается, что и вся династия Рюриковичей является прямыми потомками скандинавских конунгов. И то, что Умила – предполагаемая мать Рюрика – была дочерью Гостомысла, а Ольга – жена князя Игоря – внучкой или правнучкой Гостомысла, положение, в общем-то, меняло мало, потому что родство у славян и у скандинавов по женской линии не велось. У большинства русских князей, начиная со Святослава и далее, были иностранные, не славянские жёны. Это венгерки, скандинавки, касожки, гречанки и т. д. Тем не менее, это не меняло общего представления об их потомках у народа, как о славянах.

Интересно, что сам первооткрыватель этого исторического источника Василий Никитич Татищев и последующие сторонники подлинности Иоакимовской летописи, в свою очередь, наоборот, сначала Мекленбургские генеалогии так же, как германские хроники и анналы, знали плохо или не знали вовсе. Да и потом изложенным в них сведениям особо не доверяли. И они так же не смогли собрать все имеющиеся источники в общую картину, а сатирик и писатель Михаил Задорнов собрать единую картину смог, но с ошибками, вызванными в основном пробелами в знаниях.

Совершенно неясно откуда Михаил Задорнов вообще взял информацию о том, что «Олег, родной брат Ефанды, был кельтом», а «Рюрик умер, когда Игорю было четыре года». Даже А. Г. Кузьмин, по мнению его критиков, напрасно объяснявший с кельтского почти все «варяжские» имена летописей, аналогию в нём имени Олега так и не нашёл. В итоге Аполлон Григорьевич сопоставил имя Олега с иранским словом «Халег», имевшим значение «творец». Удивительно, что сам Олег стал почти пророчески одним из основных творцов-основателей Древнерусского государства. В свою очередь, имя Ефанды более естественно выводится из иранского слова «Эсфанд». Так иранцы именовали последний двенадцатый месяц своего года.

Если Ефанда родилась не в последний месяц иранского года, по которому была поименована, то уместно предположить, что её имя может указывать на то, что она была младшей и последней дочерью своего отца. Таким образом, Ефанда приходилась, вероятно, Олегу младшей сестрой. Олег и его сестра, таким образом, по всей видимости, являлись ославяненными иранцами, вероятно представителями восточнославянского племени северян. Почему именно северян? Да потому, что племя северян чуть ли не единственное племя в германо-славянской Европе в конце 9 в., которое, по мнению антропологов, историков, археологов сохранило в какой-то степени двуязычие на иранской основе, хотя уже имело славянское самосознание. Именно северяне включили в себя основную массу потомков ираноязычных племён южнорусских степей, которые жили здесь на протяжении почти двух тысячелетий. Это отразилось даже в их имени: слово «северяне» от иранского слова «сев», то есть, «чёрный». Само себя назвать северянами одно из самых южных племён славянского мира естественно не могло.

Почему же тогда Иоакимовская летопись именует северян Олега и Ефанду «урманским князем» и «дщерью урманского князя»?

Во-первых, если урманский князь, то это ещё не значит, что носитель имени сам урманин. Скандинавы выводили своих князей от Одина, который в их мифологии именовался асом. А асы – одно из древних названий ираноязычного племени алан, которое и было частью ассимилировано северянами. Потомка асов являются так же осетины – «осы», в Повести временных лет поименованные «ясами».

Во-вторых, нельзя полностью исключать возможность неверного прочтения слова «северянский» одним из возможных переписчиков Иоакима во времена близкие ко времени самого В. Н. Татищева, когда память о силе этого славянского племенного союза стёрлась даже из Повести временных лет. «Сев» – иранское «чёрный» – могло быть воспринято как описка, а «ерянский» действительно созвучное этнониму «урманский», было так и воспринято.

И, в-третьих, по той же причине, «северянский князь» и «дщерь северянского князя», по-древнерусски читаемые соответственно, как «князь севера» и «дщерь князя севера», могли быть ошибочно восприняты, как северные, то есть как географическое указание на север Европы, поскольку северяне рано исчезают из Повести временных лет и после событий 1024 г. там далее не упоминаются. За то, что их имя ко времени переписки Иоакимовской летописи В. Н. Татищевым было прочно забыто, говорит тот факт, что она северянского восточнославянского племени вообще не знает. В событиях на Юге Руси того периода рядом с древлянами и полянами упоминаются неизвестное племя, так же образованное от неверного прочтения северян. Это загадочные горяне, незнакомые Повести временных лет. К этому стоит добавить, что последним переписчиком Иоакимовской летописи был сам В. Н. Татищев. А он находился под существенным обаянием работ упомянутых российских немцев, что отразилось в публикации своей «Истории российской» труда Байера полностью. А упомянутые урмане-норвежцы действительно были самым северным из европейских народов того времени в целом и скандинавских в частности.

Поэтому мы не будем комментировать вольный полёт фантазии писателя и сатирика, повествующего о том, что Олег якобы «передал власть сыну своего друга. Хотя все любили Олега. Он придумал, что его укусила змея. Это древнекельтская легенда, она много раз встречается задолго до Олега. Но ему надо было как-то уйти с княжения и передать всё созревшему Игорю, которого он многому научил... Ушёл в волхвы, а люди думали, что он умер».

© Андрей Карпенко, текст, 2012

© Книжный ларёк, публикация, 2017