Андрей Штин. Этта

ЭТТА

 

Глава 1

 

Мой сон прервал резкий толчок, и какое-то время я приходил в себя после внезапного пробуждения. «Сейчас проснусь до конца, дойду до интеркома и выскажу Берзину всё, что я о нём думаю!» – пронеслось у меня в голове. Такая встряска всего корпуса корабля означала только одно — мы вышли из гиперпространства и долетели до конечной точки нашего полёта.

Нет, конечно, всё это замечательно, но зачем надо было так жёстко выходить из режима «прыжка», что мою голову чуть не разорвало на части? Берзин, хоть он и командир этого прекрасного шлюпа межзвёздного класса и мой друг, а всё-таки мог не так резко перевести корабль в нормальный режим полёта. Но самым главным было то, что мы, наконец-то, долетели.

«Да уж, славная вечеринка была...» – вспоминал я вчерашний вечер, пока умывался и брился. А вспомнить было что! По давно заведённому обычаю мы отмечали первое назначение и первый полёт «птенцов», выпускников Академии космофлота: Милы Чер и Гарольда Семакина. Мила до того распалилась, да плюс ещё и горячительные напитки, что ненавязчиво, всего лишь намёками, попросила проводить её до своей каюты, у дверей которой я не сдержался и поцеловал её в губы.

 

– Команде контрольной экспедиции собраться в головной рубке через двадцать минут, – раздался голос Берзина из интеркома так внезапно, что я едва не порезался. Несмотря на весь технический прогресс человечества, я предпочитал бриться опасной бритвой с лезвием. С Николаем Берзиным я был знаком уже девять стандартных земных лет. Мне вспомнился один момент, произошедший ещё до того, как мы стали друзьями. Тогда он проходил выпускную практику пилотирования и прокатил меня вместе с очаровательными практикантками прямо над Ио, одним из спутников Юпитера. Мы летали в такой близости от его раскаленной кипящей поверхности, что чувствовали огненное дыхание этой маленькой планеты и жар от её вечно извергающихся в открытый космос вулканов. На мониторах обозрения было видно, как огромные куски расплавленной породы пролетали мимо корабля, и, если честно, я думал, что Николай решил отправить нас на тот свет!

После того случая Берзина хотели вообще убрать из космофлота, но высокопоставленного отца одной из практиканток настолько убедили доводы его дочери, что в итоге, после завершения практики, пилот-«хулиган» получил красивую умную жену и шлюп межзвёздного класса «Конунг». Позже он признался, что на каждом корабле стоит система автоматического уклонения от столкновений, и, следовательно, тогда мы ничем не рисковали. Ну что же, каждому своё, только в тот раз я едва не поседел и запомнил тот полёт на всю оставшуюся жизнь!

 

Когда я вошёл в головную рубку корабля, все были уже там.

– Паркс, мы вошли в гравитационное поле звезды XL17, есть контакт с базой разведчиков. У нас будет всего лишь несколько минут устойчивой связи, – доложил мне Берзин. «Доложил» потому, что я и был руководителем этой экспедиции, но об этом позже. В проекционном поле появилась голографическое изображение человека лет сорока, с проседью в волосах и в обмундировании Экспедиционного корпуса косморазведки. По знакам отличия на его форме было нетрудно догадаться, что это и есть майор Руд Кёртнин, командир разведчиков, работающих на экзопланете XL17е (Экзопланета – планета, которая обращается вокруг звезды, не являющейся солнцем. «XL17е» — принятое на данный момент обозначение экзопланет, открытых у других звёзд, где “XL17” – индекс звезды, а литера «е» – индекс планеты. В принятом обозначении «XL17» – непосредственно сама звезда, а далее идёт обозначение планет по порядку букв латинского алфавита и удалённости их орбит от звезды, которая подразумевается под литерой «a» – Прим. автора). На правах командира корабля и без лишних любезностей Берзин обратился к нему:

– Здравствуйте, очень рады вас видеть! Просим передать данные по квадрату для посадки посадочного модуля контрольной экспедиции.

– Взаимно, я тоже рад встрече, но вынужден отказать вам в праве на высадку. Данными мне полномочиями я объявляю XL17е закрытой зоной. Вы не имеете права предпринимать какие-либо действия без согласования с нами и лично со мной, – сухо и с жёсткой интонацией в голосе ответил Кёртнин. Это был неожиданный поворот событий, и такая встреча всех нас очень удивила.

– Здравствуйте, майор, позвольте представиться, руководитель контрольной экспедиции Алекс Паркс, – вмешался я в диалог, который сразу же пошёл совсем не так, как ожидалось. – Если вы забыли устав космофлота, могу напомнить: глава вторая, пункт двенадцатый. Теперь вы и ваши люди полностью переходите под наше руководство. Как руководитель экспедиции, прошу указать нам место для высадки.

После моих слов все почувствовали внезапно появившуюся напряжённость.

– Паркс, я знаю и отлично помню, что написано в уставе космофлота, но перед вашим появлением на планете произошли серьёзные изменения, и мы не в силах их контролировать. Согласно той же самой главе, я имею полное право не допускать сюда вас ради вашей же безопасности! Я вышлю свой подробный отчёт чуть позже, и ещё раз повторяю: вам отказано в высадке, – парировал мои слова Кёртнин.

Ответить я не успел, проекционное поле покрылось рябью помех, наш корабль вышел из зоны приёма, и связь прервалась. Ответ майора косморазведки удивил нас, но повернуть назад мы не имели права. Во время повторного контакта с разведчиками Кёртнин всё-таки признал мои полномочия и обещал связаться с нами через стандартные земные сутки. В оставшееся до следующего сеанса связи время мы готовились к высадке. Это было необходимо для выполнения главной задачи нашего полёта на XL17е: выдачи конечного заключения о готовности нового мира к приёму первых колонистов.

По сути дела это была всего лишь формальность. Эту экзопланету открыли около двадцати стандартных земных лет назад. Являясь типичной представительницей «земной группы», она сразу привлекла внимание поразительным сходством с Землёй. Вращаясь вокруг звезды XL17, типичного жёлтого карлика спектрального класса G2V, она находилась в так называемой «зоне Златовласки» или в «поясе жизни» (Жёлтый карлик G2V – тип небольших звёзд главной последовательности, имеющих массу от 0,8 до 1,2 массы Солнца и температуру поверхности 5000—6000 К – Прим. автора). Её орбита проходила на оптимальном расстоянии от самой звезды, что позволило сформироваться там необходимым и благоприятным для жизни людей условиям.

Четвёртая по счёту от XL17, она идеально подходила для колонизации по всем параметрам: размером, составом атмосферы, силой гравитации, наличием биосферы и магнитного поля. Такие экзопланеты были большой редкостью в известном нам космосе. Большинство из найденных ранее и пригодных для жизни требовали вмешательства извне и долгой работы целой армии учёных, автоматических зондов и терраформировщиков, чтобы подготовить новый мир для последующей колонизации.

Зачастую на создание условий, чтобы на планете возникла среда, где могла бы существовать пригодная для нас биосфера, и где можно было бы жить и работать, могло уйти несколько десятков, а то и сотен земных лет. Что касается XL17е, то на изучение её параметров ушло относительно немного времени. И как только все данные подтвердились, было принято решение об отправке туда людей из Экспедиционного корпуса косморазведки.

Это происходило по одной уже давно отработанной схеме. В новом мире высаживалась первая группа разведчиков. Многие из них зачастую больше никогда не возвращались назад, одни по своей воле, другие из-за своей гибели. За первой высадкой следовала вторая, затем третья, и так до тех пор, пока люди, используя весь накопленный опыт, не закреплялись до конца на чужой, а иногда и враждебной территории. Они были теми, кто первыми входили в неизвестную среду, изучали и готовили её для будущих колонистов. По моему личному мнению, такие люди достойны памятника ещё при жизни, своими действиями и решениями, на своем личном опыте они показывали, что можно делать в новом мире, а чего не стоило!

По истечении определённого срока и после оценки полученной информации о новом жизненном пространстве, туда направлялась контрольная экспедиция, в задачу которой входила проверка всех исходных данных и принятие окончательного решения о пригодности экзопланеты для колонизации. Этой же команде давалось право назвать пригодное для жизни небесное тело «именем», заменив им его кодовое обозначение.

Именно такой экспедицией я и руководил в данный момент. Помимо меня, Алекса Паркса, в состав нашей группы входили: Сергей Зарубин – врач и штатный психолог, да и просто мой старый друг, это был уже не первый наш совместный полет, Марк Карлен – планетолог и специалист по магнитным полям. Это, как говорится, была «старая гвардия» из уже опытных офицеров. Кроме неё в состав контрольной экспедиции вошли двое «птенцов», бывших курсантов, только-только окончивших Академию космофлота: Мила Чер – биосфера и гидроресурсы и Гарольд Семакин – геология и сейсмология.

И летели мы туда на шлюпе «Конунг», капитаном которого был мой старый знакомый Николай Берзин. Так что на компанию жаловаться мне не приходилось! На самой планете XL17е уже восемь стандартных земных лет находились и работали девятьсот тридцать косморазведчиков из Экспедиционного корпуса, которыми руководил майор Руд Кёртнин. Вот, пожалуй, и все действующие лица текущего повествования.

 

 

Наш корабль уже вышел на орбиту вращения XL17е вокруг звезды и лёг на траекторию сближения с планетой.

– Алекс, через несколько часов мы будем на месте, – обратился ко мне по интеркому Николай. – Зайди ко мне в каюту, я только что из отсека связи. Кёртнин сам вышел на связь, и поставил условие, что будет говорить только с тобой. Возьми с собой Сергея, он всё-таки психолог, пусть со стороны глянет на нашего «героя». И ещё, он выслал отчёт с обновлёнными данными, хочу, чтобы вы на это поскорее взглянули. Кёртнин ссылается на какую-то там секретность.

В этот момент мы как раз обсуждали план действий на планете, и я поймал на себе напряженные пристальные взгляды членов нашей экспедиции. Все слышали слова Берзина и ждали моей реакции.

– Сейчас будем, Николай. Планы работ утверждаю. Вы всё правильно рассчитали, особенно орбиты и последовательность запуска зондов по наблюдению за биосферой планеты, – сказал я, и мой взгляд перешёл на Милу Чер. Своими последними словами я обратился именно к ней.

Я всегда был против того, чтобы такие девушки летали в дальний космос. И чего ей дома не сиделось?! Стройная, яркая! Она сама была как звезда и могла бы дарить свет и тепло окружавшим её людям! И когда я ловил взгляд её больших карих глаз, мне меньше всего хотелось думать о космосе...

– Мне готовить мои зонды? – спросила эта «бестия». Беспощадная в своём обаянии, она поймала мой взгляд и уже не отпускала его, словно пытаясь мне что-то сказать! Моё сердце забилось в бешеном ритме, а в голове пронеслось: «Тот поцелуй был ошибкой!» Но сказать так я, разумеется, не мог и, пытаясь привести мысли в порядок, ответил:

– Да, Мила, конечно, а вы, Марк, начинайте готовить посадочный модуль к работе. Если появятся какие-нибудь вопросы, мы всегда на связи.

 

Глава 2

 

Николай с Сергеем смотрели на меня так, как будто бы я мог что-то изменить.

– Что ты решил? – нарушил повисшую тишину Берзин.

– Пока ничего, а ты, Сергей, что скажешь?

– Не знаю. Давайте всё ещё раз просмотрим.

Мы заново включили запись связи с Кёртниным, тот спокойно говорил, обращаясь ко мне:

– Данные, которые, Паркс, вы сейчас увидите и услышите – информация первого класса секретности. Всё началось три дня назад, когда наши люди проводили исследования в районе пустошей в квадрате М11. В контрольное время на контакт они не вышли. Разумеется, мы выслали поисковую группу, но она тоже пропала. Потеряв в общей сложности тридцать шесть человек, я принял решение об отправке автоматического разведчика. Высылаю запись его работы. Вы и ваша команда можете изучить все полученные данные.

Всё это мы просматривали уже в третий раз. Изображение на видеозаписи сначала было не совсем чётким. Мешали хаотично носящиеся в воздухе пыль и песок, но потом дрон снизился, и, наконец-то, появились очертания лагеря, точнее того, что от него осталось (Дрон — беспилотный летательный аппарат – Прим. автора). С высоты, на которой аппарат завис над землёй, были видны остатки жилых и технических модулей. Отчётливо просматривались искорёженные машины и механизмы, чёрные пятна на песке, напоминающие не то вытекшее техническое масло из разбитой техники, не то запёкшуюся кровь. Автономный зонд произвёл посадку и выпустил дроидов-«малышей», оснащённых камерами, показывающими вид с каждого отдельно взятого аппарата (Дроид — робот с искусственным интеллектом, самостоятельно передвигающийся по земле или иной поверхности – Прим. автора). Виды открывались неутешительные, всюду царила унылая картина запустения. Внезапно брошенное оборудование указывало на то, что на момент атаки исследовательская группа занималась забором грунта из недавно пробуренной скважины. Буровая машина была разорвана на части, и обломки её деталей говорили о том, что, скорее всего, причиной взрыва стал её же собственный реактор.

Следующий поисковик показал посадочную площадку лагеря и аэромодуль разведчиков. Крепёжные тросы были убраны, скорее всего его срочно готовили к взлёту, закрылки элеронов были переведены в состояние набора высоты, но взлететь он не успел. Да и не смог бы! Какая-то неведомая сила закинула ему на корпус антенну спутниковой связи, которая его и придавила. О мощи этой силы говорили сильно изогнутые части антенны. Жилые модули были искорёжены неведомой силой так, словно чья-то гигантская нога наступала на них и с ненавистью втаптывала в грунт. На каждом виднелись следы попадания из оружия разведчиков, а это значило, что люди отстреливались от напавшей на лагерь неведомой силы. В том, что кто-то или что-то атаковало косморазведчиков, не было сомнений, но кто или что – оставалось загадкой! На песке повсюду лежало брошенное оружие, виднелись тёмные следы запёкшейся крови и… ни одного тела! Наконец один из дроидов подобрался к «чёрному ящику» коммуникатора лагеря, успешно подсоединился к нему и снял все данные.

Они уже были у нас. Мы их скопировали, дважды просмотрели и прослушали, но сейчас ещё раз специально выбрали последнюю запись переговоров:

– Макс, начинаю забор проб грунта с глубины восемьсот. Пошли данные с «кротов», принимайте.

– Да, твои данные идут. Хоть и с трудом, но записываю их... Проклятье! Это не техника, а кусок бесполезных проводов! – прошло несколько минут, и тот же голос со злостью произнёс: – Ну вот! Я же говорил вам! Эльза, блок синхронизации приказал долго жить. Ничего не передавай, пока я его не заменю.

В этот момент раздался звук мощного взрыва. Сразу же послышался холодный женский голос автоматической системы речевого оповещения:

– Тревога! Опасность первого уровня! Красный цвет!

– Дождались! Этот реактор всё-таки рванул! Я же два раза докладные писал! Эльза, Макс, бегом оттуда! «Кротов» и буры потом достанем!

– Нас атакуют! Я не знаю, кто это или что! Они идут со стороны скважины!

– Отходите к центру! Экономьте боеприпасы! Они вот-вот окружат нас!

– Бейте двойным зарядом! Это их сдерживает какое-то время!

– Они уничтожили передатчик и антенну!

– Здесь их не сдержать! Быстрее к модулю! Карл, готовь его к взлёту! Попробуем тебя прикрыть!

Я остановил запись и снова задумался. Что же там могло произойти? В районе М11 простирались лишь степные пустоши, переходящие в песчаные пустыни, и, согласно имеющимся у нас данным по этой планете, такого просто не должно было быть! Никаких крупных и опасных для человека животных и живых организмов там не обитало.

 

Берзин понял меня без слов.

– Мила, перешли ко мне в каюту данные с твоих зондов, будь так добра, – попросил он. И тут произошло то, за что все так ценили Николая, а именно: он обладал каким-то странным чутьём. Вот и сейчас он не стал отключать связь, и, благодаря этому, вся наша троица услышала голос Милы, о чём та, разумеется, не догадывалась:

– Будь так добра, будь так добра! Да я и так добра, как зубы у бобра! Сказала бы я вам пару ласковых слов, три весёлых друга! А может мои данные будут интереснее, чем ваша запись.

– Марк?! – взвыл я в интерком.

– Слушаю, Алекс.

– Что там у тебя происходит?! Ты как за молодёжью следишь?!

– Я за ними не слежу. У меня и своих дел хватает. Кстати, посадочный модуль к высадке готов. А вот у Милы проблемы: из её восьми зондов данные пришли только с трёх. Семакин уже сверил свою информацию с данными разведчиков. Он докладывает, что за последние трое суток произошли серьёзные изменения в движении литосферных плит, и на планете резко повысилась сейсмическая активность. И не надо на меня кричать, – с обычным спокойствием ответил Карлен. Он всегда был спокоен, за что его все и уважали.

– Прости, друг, не хотел тебя обидеть. Попроси Семакина оценить квадрат М11 на предмет геологических аномалий, – попросил я и спросил у Чер: – Мила, что там у тебя с зондами?

– Связь с пятью потеряна, пытаюсь её восстановить и выяснить причину. С тремя остальными всё в порядке. Пока полученная информация сходится с данными Кёртнина. Новых форм жизни не обнаружено. Всё та же углеродная основа, но на планете могут быть ещё неизвестные нам организмы. Обновлённую информацию я выслала, принимайте! – ответила Мила.

В её данных мы ничего нового не увидели, за исключением того, что биосфера планеты стала внезапно проявлять повышенную активность, не отмеченную ранее в отчётах разведки. Нужно было срочно принимать какое-то решение.

– Николай, где твой коньяк? – спросил я Берзина, на что он и Зарубин удивлённо посмотрели на меня. Я попытался ответить на их немой вопрос:

– Доставай, думаю, что рюмка разгоняющего кровь сейчас нам не помешает.

– Вот из-за этого женщины и уходят от тебя, Алекс, – сказал Зарубин, наблюдая за тем, как Николай достаёт бутылку коньяка и рюмки.

– Дурак ты и они дуры, – многозначительно ответил я, понимая, что Сергей хотел поддержать меня этой шуткой, но сейчас было не до смеха. В моей голове созрел план дальнейших действий, и я решился:

– Вызывайте Кёртнина.

 

Перед нами вновь появилось голографическое изображение майора косморазведки. По его усталому лицу было видно, что он долгое время не спал и был уже на пределе своих сил.

– Майор, как у вас дела? – спросил я.

– Планета словно сошла с ума. Резко меняется скорость циркуляции атмосферных масс, и метеорологические зонды не успевают отследить их перемещения. На всех контрольных точках зарегистрированы сильные подземные толчки. Потеряна связь ещё с пятью группами. Положение критическое, мы не можем понять, что происходит! Наших людей, как заразная болезнь, стало поражать какое-то странное безумие. Они нервничают, если ситуация не изменится, я не уверен, что мы сможем её контролировать.

– Успокойтесь, Руд, подготовьте ваших людей к экстренной эвакуации. Никаких действий на планете больше не предпринимайте. Мы с вами свяжемся чуть позже, а пока... – его изображение внезапно исчезло, и связь прервалась. Это было неожиданно, к такому развитию событий мы не были готовы. Дело принимало уже совершено другой оборот.

Выходило, что на XL17e действует какая-то неведомая сила, ускользавшая от нашего внимания и долгое время никак и ничем себя не проявлявшая. Такое уже неоднократно случалось в истории освоения новых планет. Я сам несколько раз сталкивался с подобным явлением. Самым верным решением было срочно эвакуировать оттуда всех людей, а уже потом проводить подробный разбор ситуации, которая, как сказал Кёртнин, становилась критической. Точнее, уже стала! Мы связались с ближайшим кораблём, крейсером «Коалиция», находившимся не так далеко от нас, в этой же звёздной системе, и вызвали его на орбиту планеты. С его помощью можно будет эвакуировать всех разведчиков.

Но помимо этого необходимо было выяснить, что же происходит на XL17е, где и как люди просчитались.

– Высадка? – выдавил я из себя и взглянул на Сергея, ожидая его реакции.

– Высадка, – согласился Зарубин, задумчиво глядя в пустоту перед собой.

– Высадка, – повторил Берзин, и тут уже мы с Сергеем удивлённо посмотрели на него. Это было что-то новенькое.

– А кто будет командовать «Конунгом» и координировать вспомогательный десант с «Коалиции»? Ты, как командир корабля, должен проследить за эвакуацией людей с планеты. Да и, кроме того, Николай, ты женат, и сам же говорил, что твоя благоверная в интересном положении, а у нас с Сергеем никого нет. А если там с нами что-то случится? – спросил я и стал искать дерево, чтобы три раза постучать по нему, но, разумеется, не нашёл.

– Да что вы говорите, мои несчастные, никого у них нет! И что же, из-за этого сразу бездумно рисковать? Это вы всегда успеете! Мой первый помощник справится с координацией «Коалиции» и эвакуацией людей не хуже меня, тем более необходимый для этого опыт у него есть. Он тоже работал когда-то в Спасательном корпусе, как и вы. А из нас троих я — лучший пилот, и вы это отлично знаете, – он на минуту замолчал. Нет, тут-то он, конечно, был прав! Наблюдая за тем, как мы призадумались, он продолжил:

– Да и к тому же, я прекрасно знаю тебя, Алекс! «Птенцов» ты оставишь здесь, на «Конунге». И это правильно, им ещё жить да творить! Опыта у них нет, а кто будет прикрывать вас там, на планете? Кстати, господин «никого у меня нет», все, кроме тебя, давно уже заметили, как Мила на тебя смотрит. Ты бы всё-таки пригляделся к девушке, она же так и тянется к тебе!

В первой части он, допустим, был прав, а что касается второй, то это уже отдельный вопрос.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил я, хотя ответ и так был ясен. «Только этого мне ещё не хватало сейчас. Не разумно с её стороны влюбляться в того, от кого все нормальные женщины сразу же уходят, как только узнают, что он снова собирается лететь в космос. Нет уж, довольно любовных приключений!» – пронеслось у меня в голове, и я моментально вспотел от таких «разворотов».

– Да, да, Алекс, именно это он и хочет сказать, – ответил за Николая Сергей, словно прочитав мои мысли. – Что ты теряешься, девушка просто чудо и видит в тебе то, что ты сам не хочешь принять в себе. Да и если по-честному, то это просто свинство с твоей стороны не ответить ей взаимностью. Как психолог я же вижу, что она тебе тоже нравится!

– Боюсь я, Сергей. Боюсь, что между нами возникнет что-то серьёзное, а потом снова всё сорвётся, – тихо произнёс я, задумавшись над его словами.

– Дурак ты, Паркс, мучаешь сам себя, и в то же время хочешь, чтобы рядом появилась та, которая примет тебя таким, какой ты есть, – ответил он и, как всегда, попал в точку. Вот уж кого-кого, а Зарубина, как психолога, сложно было провести. Под конец он нанёс решительный удар:

– Нельзя же вечно жить прошлым. Я тоже помню Этту и тоже был тогда вместе с тобой на Ириде... Пойми, её уже не вернёшь, а жить дальше, дружище, надо!

– Знаю, Сергей, но до сих пор не могу отойти от того выстрела. Возможно, ты и прав, пусть прошлое останется в прошлом. Пора заняться делом, готовьтесь к высадке, – ответил я, и покинул каюту Берзина.

 

Глава 3

 

Оставшееся время я провёл у себя в каюте, подготавливая экипировку и снаряжение к работе на планете и размышляя над словами Зарубина. Конечно, он был прав: нельзя вечно жить прошлым, но так просто взять и вычеркнуть его из своей жизни тоже невозможно, а уж тем более сейчас не самое подходящее время разбираться в своих отношениях с Милой. Первым делом, необходимо было спасти людей и сделать свою работу, ради которой мы сюда прилетели, а именно выяснить, что же всё-таки происходит на XL17е. Однако из головы никак не выходили слова Сергея про Этту, и я снова вспомнил тот роковой момент...

 

Это случилось два стандартных земных года назад. Тогда я уже долгое время работал в Спасательном корпусе космофлота, где и познакомился с очаровательной девушкой из медицинской службы Эттой Варшавской. Мы быстро сошлись, и между нами завязались очень серьёзные отношения. Работа там была как раз на мой вкус, как говорится «из огня да в полымя». Ситуации, с которыми мы сталкивались, были разные, постоянно приходилось искать новые нестандартные решения, и каждый отдельный случай учил нас новому и давал бесценный опыт на будущее. Я координировал поиск и участвовал в работах по спасению и эвакуации людей, а Этта занималась оказанием экстренной медицинской помощи пострадавшим прямо на месте. Кстати, там же тогда работал психологом и Сергей Зарубин. У нас с Эттой были большие планы на совместное будущее, но, как я уже говорил выше, ситуации, когда люди попадали в беду, редко повторялись. И вот произошла та самая, которая изменила меня и всю мою дальнейшую жизнь.

Произошло это на Ириде, третьей планете звезды ТС81, которая была не совсем пригодна для полноценной колонизации людьми. Хотя, благодаря магнитному полю и относительно небольшому слою атмосферы, работать на ней было вполне возможно. Правда, без компрессионного костюма и резервного дыхательного аппарата делать там было нечего. Людей она заинтересовала богатыми залежами иридиевых руд, отсюда произошло и название планеты. Начались промышленные разработки их месторождений. Но, как это обычно и бывает, беда подкралась незаметно. С теми, кто долгое время там работал, стало происходить что-то необъяснимое. Люди начинали вести себя неадекватно, намеренно выводили из строя оборудование, становились агрессивными и почти всегда заканчивали свою жизнь актами суицида. И таких случаев было всё больше и больше, их число росло в геометрической прогрессии. После подробного изучения ситуации стало ясно, что работа и вибрация подземных механизмов вызывали так называемый «стон земли». Иными словами однородная порода планеты начинала источать звуковые волны низкой частоты, которые не сразу воспринимались слухом, но постепенно разрушительно действовали на разум, сознание и психику людей.

Тогда было принято решение о замене рабочих на поверхности планеты на дистанционно управляемую технику и автоматы и переводе обслуживающего персонала на орбиту. Эту эвакуацию как раз и предстояло выполнить нашему Спасательному корпусу. Работа у нас сразу не заладилась. Многие из работавших на рудниках Ириды, которых мы должны были эвакуировать, бросались на нас с оружием и отказывались подчиняться нашим приказам. Но, благодаря работе Сергея Зарубина и парализаторам, почти все они были перевезены с поверхности планеты на орбитальные станции.

Остальные же, около пятидесяти человек, скрылись на территории одной из баз со штольнями. Их тоже надо было найти и переправить на орбиту. Тут-то всё и случилось. Мы локализовали беглецов и вступили с ними в переговоры, но, как Сергей ни старался, всё было напрасно. Ответом на его слова были только выстрелы и отказ даже просто поговорить с нами! Оставался лишь один выход – отвлечь их бдительность и пустить усыпляющий газ.

В течение часа нам должны были доставить газ, а пока мы все ещё пытались договориться с не совсем адекватными людьми. Выяснилось, что среди них были тяжелораненые, многие из которых находились уже в критическом состоянии! Тогда Этта сказала, что пойдёт туда и будет оказывать им необходимую медицинскую помощь, иначе те погибнут от ран. Как мы только её не отговаривали, угрожали ей списанием из корпуса, но она была непоколебима! Все, кроме неё, понимали, что такой поступок обернётся верной гибелью, она даже не дойдёт живой до этих людей. Они же сами её и застрелят! Видя, что спорить с ней бесполезно, я, не церемонясь, схватил её и, пытаясь удержать, потянулся за парализатором, но она, как кошка, вывернулась из моих объятий, успев выхватить из моей кобуры оружие. Отпрыгнув в сторону на пару метров, она посмотрела мне в глаза и сказала: «Я не смогу больше жить, зная, что не сумела им помочь! Прости меня, Алекс, я тебя люблю, но не могу иначе!» После этих слов она поднесла ствол к своему виску и нажала на спуск...

Когда я отошёл от парализаторов, мне рассказали, что я пытался убить спасённых нами же людей, но меня вовремя остановили, а точнее нейтрализовали. После недолгих разбирательств нас с Сергеем временно отстранили от работы. Меня из-за нервного срыва, а Зарубина из-за того, что не смог предотвратить тот выстрел, и нас обоих отправили на переаттестацию. Спустя некоторое время мы ушли из Спасательного корпуса и начали работать уже в контрольных экспедициях. Но после того случая я стал совсем другим человеком, и, как говорят все мои старые знакомые, сильно изменился.

 

Мои воспоминания и размышления прервал сигнал в дверь моей каюты. Интересно, кто это, вместо того, чтобы вызвать меня по интеркому, решил нанести мне визит? Пока я гадал, кому это я понадобился, в дверь просигналили ещё раз, уже настойчивее. Теряясь в догадках, я открыл дверь и растерялся. На пороге стояла Мила, и она была явно вне себя от злости.

– Почему?! – спросила она, как ураган влетев на мою территорию.

– Что почему?! – удивлённо спросил я в ответ.

– Согласно уставу космофлота в критических ситуациях десантная группа должна составлять тридцать процентов от численного состава команды. Там это чётко и ясно прописано! В нашем случае это три человека! Ты — это понятно! Ты – руководитель экспедиции, – я сразу отметил, как она бесцеремонно перешла на «ты». Всё-таки тот поцелуй у её каюты, похоже, и правда был ошибкой. Она так же, абсолютно не церемонясь, продолжала:

– Зарубин, он всё-таки врач и психолог, но какого чёрта с вами летит командир нашего корабля?! Что происходит, Алекс? Туда должна лететь я, как экзобиолог, а не Берзин!

Всё-таки Сергей оказался совершенно прав, когда говорил о ней в каюте у Берзина. Она была особенно хороша в этот момент: один в один разгневанная дикая кошка, которая прямо сейчас готова расцарапать мне лицо! И нужно было срочно спасать его, как в прямом, так и в переносном смысле слова!

– Во-первых, Мила, соблюдайте субординацию, – попытался я охладить её пыл. – А во-вторых, в данный момент это уже не контрольная, а спасательная экспедиция, и у нас с Сергеем Зарубиным есть необходимый для этого опыт. Берзин летит с нами в качестве пилота посадочного модуля. Он отличный пилот. Вы же не хотите, чтобы там с нами случилось что-нибудь плохое, или вы не согласны со мной?

Глядя на девушку, а вернее на то, что с ней происходило, я понял, что Зарубин и Берзин были абсолютно правы в своих словах относительно неё. Прелестное создание рыдало на моем плече, заливая его слезами! И это могло бы продолжаться ещё очень долго, если бы не прозвучал сигнал вызова из интеркома. Пришло время заняться делом. Я мягко отстранил Милу от себя и, нежно взяв её голову в свои руки, попытался успокоить:

– Ну, всё, не плачь. Всё будет хорошо, поверь мне. Мы скоро вернёмся и тогда поговорим с тобой, обещаю тебе.

– Я, я... – она попыталась ещё что-то сказать, но время поджимало, и я, взяв всё необходимое, вышел из своей каюты.

 

Глава 4

 

Планета XL17е встретила нас не ласково. Сильные порывы воздушных масс пытались перевернуть посадочный модуль, бросая его из стороны в сторону, но безуспешно. Не зря им управлял Николай, а не кто-то другой! В родной стихии он был как рыба в воде и умело справлялся с ней. Вскоре, снизившись, мы приблизились к головной базе косморазведчиков. Стали видны крупные модули, сведённые в единое жилое и рабочее пространство на поверхности планеты, и посадочная площадка со стоящей на ней техникой.

Выбрав пространство, свободное для посадки, Берзин пошёл на снижение. Как только модуль сел, мы вновь попытались связаться с базой, но безуспешно. В эфире слышался только шум помех. В наши души закралось нехорошее предчувствие. Единственное, что обрадовало: с «Конунга» сообщили, что крейсер «Коалиция» уже вышел на орбиту планеты. Мы решили, что Николай останется здесь, в посадочном модуле и будет в резерве на тот случай, если нам понадобится помощь. Он обеспечит связь с кораблями и сможет координировать вспомогательный десант.

Облачившись в «экзоты» и договорившись с Берзиным о частотах связи, мы открыли входной шлюз и, выйдя наружу, сразу опьянели от свежести и чистоты воздуха. («Экзот» – специальный костюм-экзоскелет, предназначенный для работы в экстремальных условиях, увеличивающий обычную силу мышц человека в несколько раз и защищающий тело гибкой, но прочной бронёй – Прим. автора). Пришлось какое-то время привыкать к нему. И это было не удивительно! Ведь одно дело — находиться в искусственном микроклимате на космическом корабле, где он постоянно регенерируется, и совсем другое вдыхать воздух ещё не испорченной, не загрязнённой атмосферы нового мира! Наконец-то мы пришли в себя — пора было заняться делом, тем более что связь с Николаем была устойчивой, постоянной и без помех, так что в этом плане бояться нам было нечего.

Подойдя к комплексу сооружений базы, мы попытались войти внутрь через центральный вход, но система безопасности не ответила на наш запрос. Универсальный исходный код не принимался, поэтому пришлось делать всё по старинке. Через какое-то время мы взломали кодировку защиты и открыли проход. Как только тяжёлые пластины входных ворот раздвинулись, нашему взору предстало печальное зрелище: тела пяти разведчиков, двух мужчин и трёх женщин с оружием и в полной боевой экипировке. Судя по снаряжению, они собирались выйти наружу к аэромодулям. Скорее всего, введённый ими код, до этого кем-то преднамеренно изменённый, искусственный интеллект комплекса не принял и, согласно своей директиве, выпустил газ на основе цианида, который и убил этих людей.

Осмотрев тела, Сергей сказал, что они мертвы уже около пяти часов, и оставалось только надеяться, что другие косморазведчики были ещё живы, хотя, глядя на мёртвых, я уже начинал сомневаться в этом. После того, как мы осмотрели тела погибших, возник резонный вопрос: «Почему они решили покинуть базу, ведь это отлично укреплённый и хорошо обеспеченный пункт?». Как только мы вошли в коммуникационный центр, сомнений уже не оставалось. Здесь произошло что-то нехорошее. Почти вся аппаратура была намеренно кем-то разбита! Несмотря на это, у нас получилось скопировать основную часть данных с уцелевшего блока памяти и отправить её Николаю, чтобы он, в свою очередь, передал эту информацию на «Конунг».

Изрядно потрудившись и попотев, мы всё же частично восстановили энергоснабжение, перезагрузили и запустили систему жизнеобеспечения базы. Согласно её данным и вживлённым в тела людей датчикам биомониторинга, выяснилось, что шестьсот два сотрудника базы были живы и находились на втором подземном уровне. Они укрылись в ремонтном зале для геологических зондов-«кротов». Индивидуальные показатели каждого из выживших говорили, что все они находятся в стабильном физическом состоянии, за исключением сорока шести работников комплекса, имеющих повреждения различной степени тяжести.

Можно было бы попытаться связаться с ними, но мы ещё не знали, что здесь произошло, и разумно решили, что не стоит выдавать свое присутствие внутри комплекса раньше времени. По сути дела, нам осталось только добраться до разведчиков и вывести их на посадочную площадку, где эвакуационные и медицинские модули с «Коалиции», вызванные Берзиным, уже должны были заходить на посадку. Но сначала нужно было дойти до этих людей через все помещения базы, а без связи с ними придётся работать «вслепую».

– Нервничаешь? – спросил Сергей, проверяя свою автоматическую винтовку Теслы, стреляющую мощным импульсом электромагнитного излучения.

– А как ты думаешь? Не боятся только дураки и мёртвые, а я не хочу быть ни с теми, ни с другими, – ответил я, думая о том, что же всё-таки тут произошло и что делать дальше.

На людей с «Коалиции» и экипаж «Конунга» рассчитывать не приходилось, их готовили к другим ситуациям, а у наших «птенцов» ещё не хватало опыта для работы в такой сложной обстановке. Вся надежда была только на Зарубина, Берзина и Карлена. Связываться с Центром и согласовывать что-либо времени уже не оставалось, нужно было принимать решение прямо здесь и сейчас! И я лаконично ответил на немой вопрос Сергея:

– Давай сначала разберёмся с разведчиками, а там видно будет.

 

Пройдя два отсека комплекса, мы отметили, что здесь активно применялось оружие, только кем и для чего – осталось загадкой. Когда мы подошли к лифту на нижние уровни, я услышал до боли знакомый голос, который всё ещё помню и никогда не забуду:

– Здравствуй, Алекс.

Обернувшись, я вздрогнул и замер, меня как будто ударило током. Передо мной стояла она! Да! Это была она! Этта Варшавская, та самая, которую я когда-то любил, застрелившаяся у меня на глазах на Ириде! Её униформа, причёска и макияж были такими же, как и в тот роковой момент на той проклятой планете. Только сейчас она смотрела мне в глаза каким-то холодным и безжизненным взглядом.

– Здравствуй и ты, Сергей. Я знаю, кто вы и зачем вы здесь, – ещё раз прозвучал родной для меня голос. Она была живой, я даже чувствовал запах её духов! На левой ладони всё ещё виднелась так и не зажившая царапина. Она осталась, когда Этта случайно поцарапала руку перед той злополучной высадкой на Ириду. Та, которая стояла перед нами сейчас, была моей Эттой, и в то же время в ней было что-то не то, что-то чужое! Её нечеловеческий холодный, без единой живой искорки, взгляд пронизывал меня насквозь. Моя правая рука инстинктивно потянулась к кобуре с оружием. Заметив это, она слегка наклонила голову и сказала:

– Не стоит этого делать, другие пытались, теперь они мертвы! Не повторяйте их ошибок. Оружие вам не поможет! Я та, кто будет с вами говорить.

– Кто ты?! Ты же не она! Это же не ты?! – спросил я дрожащим от волнения голосом, не сводя с неё глаз. Пытаясь прийти к какому-то решению, я отошёл на пару шагов назад ближе к Сергею. А она внимательно изучала нас взглядом и молчала.

– Алекс, это не она, – легонько толкнув моё плечо стволом винтовки, попытался вывести меня из оцепенения Сергей. Я знал, что это не она, но хотелось верить в обратное.

– А кого вы хотели здесь увидеть? Я взяла этот образ из вашего сознания, потому что он близок тебе, Алекс, и тебе, Сергей. Вам будет проще говорить с той, которую вы оба когда-то знали и любили, – продолжала она всё тем же мягким и до боли знакомым голосом. Мне казалось, что я сплю и вижу всё это во сне. Но потом мне словно дали грубую пощёчину, чтобы я проснулся. А она продолжала говорить:

– Я уже не раз пыталась до вас «достучаться», но вы меня не слышали или не хотели слышать. Я могу уничтожить всех: тех, кто прячется на нижнем уровне, и тех, кто придёт вслед за вами. Решайте! Всё зависит от вашего выбора. Уберите оружие. Я не желаю вам зла, но легко могу убить и вас, не верите?

В её руках появилось оружие.

– Алекс, это не она! Опомнись! Очнись же наконец! – крикнул Сергей и резко толкнул меня в сторону, но поздно. Заряд, выпущенный в меня из точно такого же пистолета, как и тот, из которого Этта застрелилась на Ириде, пролетел в нескольких сантиметрах от моей головы. Я остался цел, а сущность, принявшая облик Этты, все ещё стояла перед нами. Через какое-то время я вышел из ступора.

– Мы тоже не хотим тебе зла, нам нужно забрать наших людей, – сказал я и снова посмотрел в её глаза. Когда она смотрела в мои, я чувствовал, что она читает мои мысли, словно открытую книгу. Осознав это, я смог всего лишь сказать:

– Мы тебя слушаем.

– Ещё раз повторяю, я та, кто будет с вами говорить. Я вижу и знаю все ваши мысли, страхи и намерения, но они мне не понятны. Многие из них я не могу принять! – она посмотрела на Сергея, взявшего винтовку наизготовку. Её глаза сверкнули злым огоньком, и она продолжила всё тем же холодным голосом:

– Даже не думайте об этом! Вы пришли в мой дом со своими правилами и законами и не хотите слышать меня? Что же, выбор за вами!

– Сергей, убери оружие, оно здесь не поможет, не стреляй! – прошептал я Зарубину. Я почувствовал то, что нельзя объяснить обычными словами. Одновременно мной овладел естественный страх от осознания того, что сейчас происходило. Человечество долгое время искало иной разум в космосе, с которым можно было бы войти в контакт. Мы знали, что он где-то существует, и, похоже, мы его нашли! Глядя на неё, я снова попытался привести свои мысли в порядок и спросил:

– Что с нашими людьми?

На какое-то время она задумалась и смотрела на нас всё теми же холодными глазами.

– Ваши люди будут живы, всё зависит только от вас, – тихим голосом ответила она и, внезапно встрепенувшись, кинула на Сергея, взявшего её на прицел, недобрый взгляд: – Не стоит этого делать!

Я не успел что-либо предпринять, было уже поздно! Возможно, Сергей случайно нажал на спуск винтовки. Этта с быстротой молнии увернулась от заряда, и тот пролетел мимо неё! Ещё раз сверкнув глазами, она сказала всё тем же холодным бесстрастным голосом:

– Я говорила, что не стоит этого делать! Я буду ждать тебя, Алекс! Ты знаешь, где меня найти, приходи один. С другими я говорить не буду. Уводи своих людей, пока я ещё могу сдерживаться, – она не ушла, а просто растворилась в воздухе, как привидение из древних книг. Однако всё ещё витавший вокруг нас аромат её духов был так же реален, как и то, что творилось сейчас с Зарубиным. Его резко подкинуло вверх, несколько раз перевернуло и бросило о стену с такой силой, что оружие вылетело из рук.

Подбежав к нему, я потянулся в подсумок за медикаментами. И не зря! После того, как я ввёл ему обезболивающие, он стал понемногу приходить в себя. Скривившись от боли, он сам поставил себе диагноз — у него вывихнута нога, сломана левая рука и несколько рёбер.

– Зачем ты стрелял в неё, дурак?! Это же был контакт! Как ты? – спросил я Сергея, поднимая его на ноги. Ему становилось лучше, и он ответил:

– Терпимо, жить буду. Алекс, это была не она! Ты же сам это понимаешь, Да, это был контакт! Этот разум, действуя на наше человеческое сознание, уже убил разведчиков в квадрате М11 и тут, на базе, теперь он пытается воздействовать и на нас, – ответил Сергей. Он посмотрел мне в глаза и добавил, усмехаясь и кривясь от боли одновременно:

– А духи она так и не поменяла. Делай что хочешь, но одного я тебя здесь не оставлю!

– Толку-то от тебя сейчас, от раненного? Ты же сам, как врач, понимаешь, что тебе срочно нужна помощь, – ответил я и попытался вызвать Берзина, надеясь, что связь не подведёт: – Николай, это Паркс, ответь?

Мои надежды оправдались.

– Слышу тебя, что у вас там? Эвакуационные модули с «Коалиции» уже сели рядом со мной. С тобой жаждет поговорить одна особа, все частоты забивает, требует тебя и всё тут! Не знаю, что у нее за дело к тебе, но поговори с ней или я за себя не отвечаю! – ответил Берзин и переключил меня на другую волну.

– Алекс? Ты меня слышишь? Я проанализировала все данные косморазведчиков и те, что получила со своих зондов. В них есть определённая последовательность, – голос Милы на секунду осёкся, словно она боялась того, что хотела сказать. Но потом, не скрывая своего волнения, она продолжила:

– Это покажется удивительным, но такая последовательность свойственна поведению единого живого и разумного организма, которым, скорее всего, является вся биосфера планеты! Как бы странно сейчас не звучали мои слова, но это похоже на проявление ещё не известного нам разума. Все мои данные говорят, что сама XL17е, возможно, и есть это разумное существо. За всю историю освоения космоса такого ещё ни разу не было! Как там у вас дела?! Алекс, я должна тебе сказать то, что не успела тогда перед вашей высадкой!

– Ещё успеешь, Мила, всё будет хорошо. Мы уже вышли на разведчиков. Скоро выведем их на поверхность и будем у вас, не волнуйся, – попытался я её успокоить, хотя у самого мысли путались всё сильнее и сильнее. К чему, к чему, а к этому я не был готов. Меня волновало то, что мы вступили во взаимодействие с ещё абсолютно неизвестным нам разумом. Приняв образ Этты Варшавской, он мог запросто убить нас, но почему-то этого не сделал, убив перед этим разведчиков в квадрате М11 и тут, на базе.

Поневоле я стал одним из участников полноценного контакта, первого за всю историю полётов людей в космос, и свидетелем самого эпохального события в истории человечества! Но, сейчас, в первую очередь, нужно было вывести Зарубина и оставшихся в живых людей к эвакуационным модулям с «Коалиции». И это было важнее, чем только что свершившийся контакт!

 

 

Переключив частоту, я снова связался с Берзиным:

– Николай, у нас был контакт первого уровня. Не знаю, как это объяснить, но мы с Сергеем только что столкнулись с активным проявлением и действием иного разума. Мы локализовали косморазведчиков, сейчас нам нужна срочная медицинская помощь. Я в порядке, Сергей тяжело ранен. Мы идём к главному входу, пошли туда медиков. Сейчас я выведу Зарубина, потом будем выводить и остальных.

– Встретим вас у головных ворот. Паркс, ты же отлично понимаешь, что такое контакт первой степени, если это на самом деле был он. Выводи Сергея, мы ждём тебя, – ответил Николай. Я, всё ещё находясь под впечатлением от встречи с Эттой, на какое-то мгновение забыл о раненом Сергее. Тот стоял, прислонившись спиной к стене и, тяжело дыша, уже начал бледнеть.

– Со мною всё нормально, только сломанные рёбра дышать не дают. Обезболивающее мне больше не ставь – сердце может не выдержать. Похоже, сегодня я тебе не помощник, это я уже понял. Алекс, не верь тому, что видишь, и запаху её духов тоже не верь, – сказал он, облокотившись на моё плечо. Я тихонько повёл его в сторону выхода.

– Сергей, ответь на один вопрос, зачем ты в неё стрелял? – спросил я, подумав о том, что всё-таки какая замечательная вещь «экзот». Если бы не он, то нёс бы я сейчас на своем плече мёртвого, а не тихо ругающегося от боли Зарубина.

– Это была не она, это была иллюзия, Алекс, – стиснув зубы от боли, ответил он.

– Эта иллюзия, как ты говоришь, могла убить и тебя, и меня, но не убила. Я верю тому, что мы с тобой только что видели. Не важно, кто или что это было. Я знаю, что могу попасть под трибунал, но она обещала сохранить жизнь нашим людям. Всё-таки такой результат лучше, чем его не было бы вообще! Мы с тобой когда-то были спасателями, остаёмся ими и сейчас! Держись, Сергей, вот уже и выход, – и мы, наконец-то, вышли к головным воротам центрального входа на базу.

 

Глава 5

 

Как только они распахнулись, сразу же несколько молчаливых людей из медицинской службы десанта приняли у меня Сергея и унесли его в переносном медицинском модуле в сторону посадочной площадки. Ко мне подошли сумрачный Николай и человек в форме капитана службы внутренней безопасности космофлота.

– Алекс, ты же понимаешь, что я обязан был доложить о твоём контакте, – сказал Николай тихим голосом. Он посмотрел мне в глаза, словно пытаясь этим взглядом извиниться, потом на капитана и добавил:

– С тобой хотят поговорить. Прости, но я не мог иначе. Насчёт отправленных данных не волнуйся, я их передал на «Конунг», больше сделать ничего не могу, прости ещё раз.

– Я капитан службы внутренней безопасности Михаэль Рамос с крейсера «Коалиция». Вы грубо нарушили устав космофлота и вступили в контакт первого уровня, не имея на это разрешения. Я обязан вас арестовать. Будьте благоразумны и сдайте мне своё оружие, – сказал он и протянул за ним руку.

Молча сняв с плеча винтовку, я расстегнул на поясе кобуру, достал пистолет и, передавая всё это Рамосу, спросил:

– И вы так легко можете арестовать руководителя контрольной экспедиции? Оружие я бы и так сдал, здесь оно бесполезно. Я подчинюсь вам, но только после того, как выведу оттуда всех людей.

– Могу, вы же сами всё понимаете, Паркс, – ответил Рамос, принимая моё снаряжение. Он передал его подошедшим к нам людям с «Коалиции» и спросил:

– Уверены, что эти люди ещё живы?

– Да. И у нас осталось мало времени! Мы локализовали их на втором подземном уровне в ремонтном зале для зондов-«кротов». Среди них есть тяжелораненые. Я вас отлично понимаю, Рамос, у вас свои инструкции, поэтому чтобы сэкономить время, просто выслушайте меня. Пойдёмте вместе со мной и выведем с базы выживших разведчиков. От вас я никуда не денусь, только вам тоже придётся оставить всё ваше оружие здесь, на поверхности.

– Это ещё почему? – спросил он, и его рука потянулись к кобуре. Я догадывался, что творилось сейчас у него в голове. Он чувствовал, что я прав, а с другой стороны, не мог просто так отойти от своих должностных инструкций. У меня был только один выход из этой ситуации, попытаться убедить его:

– Вы сами сказали, что я вступил в контакт первого уровня. Без меня люди, которые укрываются на подземном уровне, и те, кто за ними пойдёт, будут обречены. То, с чем я вошёл во взаимодействие, наблюдает за нами и, поверьте, может убить любого из нас. Даю слово, как только мы выведем оттуда людей, я подчинюсь вам, только уберите своё оружие. И те, кто пойдёт с нами, тоже должны сдать своё.

– Вы, Паркс, отдаёте отчёт в своих словах и понимаете, чем это вам грозит? А если что-то пойдёт не так, кто за это будет отвечать? – спросил он, но всё-таки отстегнул свою кобуру и передал её подошедшим к нам медикам. Потом, задумавшись на какое-то мгновение, посмотрел мне в глаза и ещё раз спросил:

– Хорошо подумай, ты готов ответить за своё решение?

– Да, я всё понимаю! Помогите мне вывести людей, и я полностью ваш, – это было всё, что я мог сказать в ответ.

– Хорошо, но помни – это твоё решение! – ответил Михаэль Рамос, словно пытаясь снять с себя ответственность.

Он отошёл от меня и долго говорил с кем-то по своей «спецсвязи». Мне были слышны только его «да», потом несколько раз «нет», снова «да» и «слушаюсь». Затем, поразмышляв несколько минут, он подошёл ко мне:

– Нам дали «зелёный свет». Но знай, у меня особые инструкции насчёт тебя и всех, кто был в контакте или мог в него вступить, включая косморазведчиков. Хочу, чтобы ты это знал.

– Спасибо за честность, я тебя понимаю. Надеюсь, до этого дело не дойдёт. Нам нужно около семисот доз лёгких транквилизаторов. Только я ещё раз прошу, всё ваше оружие должно остаться здесь. Иначе никто не выйдет живым с этой базы.

– Жди здесь, я соберу команду, – сказал Рамос и опять, словно испытывая меня, посмотрел мне в глаза. Угадав мои мысли, он ответил:

– Ваш Зарубин в порядке, его уже переправляют на «Конунг». Присядь, наша группа сейчас будет готова, через пять минут выходим. Надеюсь, ты уверен в том, что делаешь, назад пути уже не будет.

– Я это знаю, ещё раз спасибо, – ответил я, присаживаясь на какой-то ящик. Сейчас каждая секунда на счету, и другого выбора у меня не было. Первым делом нужно вывести оттуда людей, а уже потом разбираться со всем остальным. Ожидая Рамоса, я погрузился в свои мысли…

 

Я снова вспомнил Этту, ту, которую когда-то знал и любил, и ту, что мы встретили здесь, на базе. Хотя Сергей и отметил, что «духи она так и не поменяла», я увидел другое. У той, которая могла убить нас, но всё же этого не сделала, был нечеловеческий холодный взгляд. В её глазах не было тех искорок озорства, которые всегда поднимали настроение мне и всем окружающим.

Вспомнив слова Этты о том, что знаю, где её найти, я подумал: «Если я и догадаюсь, где находится это место, то дадут ли мне возможность попасть туда?» Ведь я и в самом деле грубо нарушил устав, вступив в контакт первого уровня, не имея на это разрешения. О возможном взаимодействии с иным сознанием столь высокого уровня я, согласно инструкции, первым делом обязан был доложить в Центр, не предпринимая никаких самостоятельных решений и действий. Впрочем, оправданием моего поступка служила критическая ситуация, которая тут сложилась. Ожидая, когда группа Рамоса будет готова, я снова размышлял о том, что здесь произошло. Всё-таки это был первый настоящий контакт с ещё неизвестным нам разумом.

Мои размышления прервал Рамос, поставивший своими словами точку в моих сомнениях:

– Наши люди готовы. Теперь всё зависит от тебя, но помни, что я всегда у тебя за спиной.

– Да уж как про это забудешь. Вы всё своё оружие сдали?

– Да, остальное тебя уже не касается. Ты должен проинструктировать тех, кто сейчас пойдёт с нами. Сделай это так, чтобы все они вернулись оттуда живыми, – ответил он и указал на собранную им группу десантников. Передо мною чуть ли не по стойке «смирно» стояли подтянутые юноши и девушки лет двадцати. Все они были в «экзотах» и без оружия, как я и просил. Окинув их взглядом, я отвёл Рамоса в сторону и, еле-еле сдерживая злость, тихо проговорил:

– Ты что? Вообще не понимаешь, что там происходит? Куда мы с этими детьми?

– Эти «дети», как ты выразился, дадут ещё фору хвалёной косморазведке! Думаю, сейчас не тот момент, чтобы спорить кто из нас прав. Решай сам, но других людей у меня нет. Я уже и так превысил свои полномочия. Ты, Паркс, был там внутри, вот и проинструктируй их, – холодно и резко ответил Рамос.

Как только он это произнёс, мне сразу же вспомнилась Этта, настоящая и живая. Она как-то сказала: «Самое тяжёлое в нашей работе– это когда тебе приходится выбирать кто ты: человек или машина?» И я выбрал выполнить свою работу и как спасателя (после ухода из Спасательного корпуса я всё ещё им оставался), и как руководителя контрольной экспедиции XL17e.

 

Я проверил снаряжение собранной группы, проинструктировал и предупредил каждого из них, чтобы они ни в коем случае не поднимали оружие разведчиков, а действовали только парализаторами. В моём понимании они были ещё детьми, в десантники набирали людей по другим критериям. В возрасте двадцати – двадцати двух лет они служили в десанте, для службы в котором нужна сила и ловкость, а не трудились в косморазведке, где для полноценной деятельности требовалось нечто большее. Однако, как сказал Рамос, других людей у него не было, и придётся работать с теми, кто есть.

Связавшись напрямую с «Конунгом» и Марком Карленом, я в обязательном порядке и в официальной форме внёс свой отчёт в базу данных нашей экспедиции. В ответ Марк порадовал меня тем, что с Сергеем Зарубиным всё будет хорошо. В тот момент его уже оперировали. Сломанные рёбра и рука срастутся, серьёзных внутренних повреждений у него нет, и это самое главное!

 

Глава 6

 

С собранной Рамосом группой мы зашли на базу. Поставив электромагнитные метки, нам удалось пройти дальше, чем в прошлый раз, когда Этта или что-то в её облике не пустило нас с Сергеем. Мы спустились на первый подземный уровень. Связь работала без помех, и волноваться вроде бы было не о чем, но всё внутри меня кричало, что что-то тут не так! И я не ошибся! Когда мы подошли к энергоблоку второго уровня, и я начал копаться с внутренним цифровым кодом, то почувствовал, как моего плеча коснулась рука Михаэля Рамоса.

– Паркс, оглянись! – воскликнул он дрожащим от волнения голосом.

Я оглянулся и увидел десантников и медиков, вжавшихся в стену. Хотя правильнее было бы сказать — что-то их вжало в стену. В глазах застыл ужас! Михаэль стоял рядом со мной и был явно растерян. Всё-таки где-то мы просчитались! Теперь эта ошибка могла стоить жизни не только нам и нашим людям, но и тем, за которыми мы спускались.

– Доставай транквилизаторы и вводи каждому из них! Быстрее! Теперь-то ты видишь, что здесь происходит?! – крикнул я Михаэлю и вернулся к энергоблоку и системе защиты второго подземного уровня, цифровые коды которой я почти уже вскрыл. Когда я снова оглянулся, то увидел Рамоса, вводившего десантникам транквилизаторы, и Этту с её нечеловеческим взглядом. Она пристально смотрела мне в глаза, а в сознании прозвучали её слова:

– Я же предупреждала тебя! Что мне ещё сделать, чтобы вы меня услышали?! Я могу убить вас, но я этого не хочу!

– Это другие люди, мы идём туда, чтобы помочь тем, кто сделал ошибку. Позволь исправить её. Поверь нам, прошу тебя!

– Я пытаюсь, но вы опять хотите меня обмануть. У одного из вас есть оружие, и ты об этом даже не догадываешься. Как я могу говорить с тобой о том, чего ты и сам не знаешь?! Они не доверяют тебе. Почему? Я не могу этого понять, неужели вы так сильно не доверяете друг другу? Я рассчитывала на взаимное доверие и не вижу его, – ответила она. Не отрывая от неё глаз, я крикнул Михаэлю:

– Рамос, я же предупреждал, у кого-то из вас есть оружие! Нас не пропустят дальше!

– У меня приписное, я не могу его так просто взять и бросить здесь.

– Разряди его, иначе дальше мы не пройдём, – попросил я и оглянулся в его сторону. Он достал из-за пазухи пистолет, вынул из него обойму с зарядами и кинул её в сторону, а через несколько секунд туда же полетело и его оружие.

Как только он это сделал, я повернулся к Этте, но её там уже не было. Что-то неведомое освободило десантников, и они, сползая со стен на пол, потихоньку начали приходить в себя. Через несколько минут все стали подтягиваться к нам с Рамосом. Когда они пришли в нормальное состояние, я отозвал в сторону Михаэля и спросил:

– Я же говорил, что оружие с собой брать нельзя. Почему ты меня не послушал? Из-за тебя могли погибнуть все мы и те, за кем идём. Ты хоть понимаешь в какой мы сейчас ситуации?

Я немного замешкался и хотел продолжить, но он резко перебил меня.

– Позволь теперь и мне кое-что сказать. У меня особые инструкции насчёт тебя и косморазведчиков. Но только что я своими глазами видел, с чем мы имеем дело. Это была она? Та самая Этта, которую вы с Зарубиным встретили здесь? Не удивляйся, меня уже успели кратко ознакомить с твоим отчётом. Так что же это было: девушка из твоего прошлого или что-то другое? – спросил Рамос, имея на это полное право. Всё-таки он представлял службу внутренней безопасности, и такие вопросы были частью его работы.

– А это и есть тот самый контакт первого уровня, за который ты меня арестовал. Если ты о том, что видел сейчас, с этим я ещё и сам не разобрался. Это другое сознание, абсолютно иной разум, который сам идёт нам навстречу, – ответил я, понимая, что ситуация на XL17e сложилась не простая. Она была намного сложнее, чем та, что обозначена и описана в инструкциях космофлота по контакту первого уровня.

– Хорошо, с этим позже разберёмся, ты проход на второй уровень открыл? Если да, то пошли дальше, – сказал он и отошёл назад к подъёмнику, где нас ожидали уже пришедшие в себя десантники.

 

Вход я, конечно, уже разблокировал. Мы без труда открыли и запустили лифт на подземный уровень. Постепенно вся наша группа спустилась на нём и собралась у входа в ремонтный отсек. По данным индивидуальных датчиков биомониторинга, которые мы непрерывно отслеживали, разведчики находились на расстоянии буквально одного шага от нас. Однако вход в отсек, где укрылись выжившие сотрудники базы, за которыми мы пришли, был заблокирован. Огромная дверь была запаяна с той стороны. Рамос подозвал к себе двух девушек из своей команды, и они начали лазерными резаками вырезать в ней проход. Наблюдая за их слаженной работой, я стоял в стороне и надеялся, что живых и адекватных людей в ремонтном зале будет больше, чем я думал. Поводов для такого беспокойства было много. Во-первых, изменённый код на воротах комплекса, из-за которого погибли пятеро разведчиков у входа, во-вторых, намеренное уничтожение всей аппаратуры связи в коммуникационном центре, в-третьих, следы применения оружия внутри самой базы, да и эта запаянная изнутри дверь. Всё это не сулило ничего хорошего!

Пока я смотрел, как режут дверь, кто-то дотронулся до моего плеча, и я обернулся. Передо мною стоял молодой человек, один из тех десантников, которых двадцать минут назад неизвестная сила вжимала в стену вместе с остальными.

– Спасибо вам, – сказал он, стараясь не смотреть мне в глаза.

– За что? – спросил я.

– За то, что вы делаете, – ответил он, всё так же отводя взгляд в сторону.

– А что я делаю?

– Это уже моя пятая высадка… Когда мы подошли к этому месту, мои руки и ноги перестали мне подчиняться, и я увидел… свою мать! Она умерла шесть лет назад по стандартному времени, а я не смог проводить её в последний путь! Тогда я был в космосе, слишком далеко от неё, а сейчас она говорила со мной! Я не знаю, как это объяснить. Она была жива, и это не было галлюцинацией, психически я полностью здоров. У нас с этим строго, вы мне верите? – парня затрясло так, что мне пришлось взять его за плечи. Пытаясь успокоить его, я вспомнил слова той Этты, которую мы встретили здесь с Зарубиным. Тогда она сказала: «Вы и ваш разум открыты для меня, я вижу все ваши мысли, страхи и намерения…»

Кажется, я стал потихоньку понимать, что здесь происходит. Читая сознание людей как открытую книгу, то, с чем мы тут столкнулись, могло использовать все наши мысли и страхи против нас. Слова молодого десантника доказывали, что мои догадки верны, и разум, с которым люди столкнулись на XL17e, превосходит человеческий на несколько порядков. Он абсолютно другого уровня, об этом говорило то, как он действовал на людей. Как сказала Мила во время последнего сеанса связи, сама планета, возможно, и является этим живым и разумным существом.

– Верю, успокойся и никому об этом ничего не говори. Как тебя зовут? – спросил я и внимательно посмотрел на парня. Его до сих пор трясло так, что я подумал, не стоит ли вкатить ему ещё одну дозу транквилизатора.

– Андрей Богданов, лейтенант медслужбы десанта. Вы старше меня по возрасту и по званию, я просто по-человечески прошу у вас совета. Я только что видел здесь свою мать! Она говорила со мной и это была именно она! Живая и во плоти! Вы мне верите?! – твердил он.

Я не знал, что ему ответить, но надо было как-то успокоить этого парня. Постепенно мои мысли пришли в порядок. Всё-таки я оказался прав, на этой планете происходит полноценный контакт первого уровня между людьми и иным, абсолютно неизвестным нам разумным сознанием!

Наконец-то в моей голове созрел план дальнейших действий, но мне нужна была чья-то помощь, и я, воспользовавшись моментом, обратился к Богданову:

– Андрей, успокойся, ты здоров! С тобой всё в порядке. Сейчас необходимо спасти людей, и это самое главное. Ты никому ничего не говори и не рассказывай. Можно тебя попросить об одной вещи?

– О какой?

– Я тоже здесь видел нечто подобное. Возможно, ситуация сложится так, что мне понадобится твоя помощь. Я могу рассчитывать на тебя?– спросил я. У меня появилась надежда, что я всё-таки смогу на какое-то время уйти от постоянного контроля со стороны Рамоса.

– Конечно, – ответил он с уверенностью, которая ещё раз укрепила меня в моем решении. Нашу беседу прервал капитан службы внутренней безопасности. Как всегда, он подошёл ко мне незаметно сзади. Мне оставалось только надеяться, что он не слышал нашего разговора.

 

Глава 7

 

– Мы вскрыли двери в ремонтный отсек. Паркс, ты входишь первым. Ты когда-то работал в Спасательном корпусе. Думаю, ты знаешь, как тут нужно действовать, – по его интонации я так и не понял, то ли он попросил меня, то ли приказал. Так или иначе, но выбирать не приходилось. Я вошёл в ремонтный отсек. Он был внушителен по размеру: около десяти метров в высоту и пятидесяти в ширину. Как только я сделал несколько шагов, я услышал твёрдый и уверенный голос:

– Девяносто два! Брось оружие!

– Восемь! Я не вооружён! – крикнул я. Мой ответ состоял из разницы: сто минус девяносто два. Это был стандартный пароль при экстренных ситуациях, принятый на космофлоте. Им определялась и оценивалась адекватность и состояние сознания человека, его способность разумно мыслить и действовать. Спрашивающий мог назвать любую цифру от одного до ста, а отвечающий должен был вычесть её из ста и быстро дать правильный ответ. За всю историю освоения космоса эта схема ещё ни разу не подвела и полностью себя оправдала. Я надеялся, что это произойдёт и сейчас.

– Стой так, чтобы я тебя видел, – из-за контейнеров показался человек в форме лейтенанта косморазведки с пистолетом в руках. Удерживая меня на прицеле, он немного приблизился ко мне и спросил:

– Кто вы?

– Алекс Паркс, руководитель контрольной экспедиции XL17е, со мною люди с крейсера «Коалиция», мы не вооружены. Уберите оружие, – ответил я, надеясь, что его рука не дрогнет, и он не нажмёт на спусковой крючок. – Сейчас я пройду десять метров в вашу сторону и положу на пол свою идентификационную карточку, не стреляйте.

Когда я прошёл немного вперёд, то заметил, что не только этот лейтенант держал меня на прицеле, из укрытий в мою сторону смотрели стволы винтовок ещё трёх разведчиков. Стараясь не делать резких движений, я медленно достал удостоверение и положил его на пол. Потом тихо отошёл назад, надеясь на то, что никто из пришедших со мной не совершит сейчас ошибки, которая будет стоить мне жизни. Так же осторожно, как и я, лейтенант подошёл туда, где лежала моя карточка, и поднял её. Изучив и проверив мои данные, он спросил:

– Кто с вами?

– Люди с крейсера «Коалиция», десантники и медики. Я знаю, что среди вас есть тяжелораненые. Мы не вооружены и здесь для того, чтобы вам помочь, – ответил я, благоразумно умолчав, что с нами капитан службы внутренней безопасности космофлота.

Внимательнее вглядевшись в глубину отсека, я увидел ещё пятерых разведчиков, тоже целившихся в меня. Становилось не по себе от ощущения, что если я сейчас скажу что-то не то или не так, то это будут последние мгновения моей жизни. Я мягко перешёл в наступление:

– Попросите ваших людей убрать оружие. Назовите мне свое имя и ваш порядковый номер. Я уже знаю, что у вас произошёл контакт, о котором вы обязаны были доложить, но не сделали этого. Поэтому прошу вас, успокойтесь. Нам нужен Руд Кёртнин, ваш командир.

– Я Антон Игнатьев, лейтенант Экспедиционного корпуса косморазведки, номер сто тридцать три при группе XL17е. Майор умер пять часов назад от внутренних повреждений. Мы не смогли оказать ему помощь, в это время нас атаковали прямо здесь, внутри базы. В момент нападения Кёртнин находился в коммуникационном центре и выходил с кем-то на связь, скорее всего с вами. Кроме него здесь погибло ещё двадцать два человека. Они были тяжело ранены, и мы не успели им помочь. Нам удалось собрать всех выживших в этом помещении. Пусть ваши товарищи тоже уберут оружие. Мои люди очень устали, все на взводе. Как бы не вышло беды, – ответил он.

Было заметно, что этот офицер и, очевидно, все разведчики находились на пределе своих сил.

– Вы меня слышите, Антон? Ещё раз повторяю – мы не вооружены. Я руководитель контрольной экспедиции XL17е и, согласно уставу космофлота, теперь вы и ваши люди переходите под наше руководство. Мы готовы оказать помощь раненым прямо сейчас. Принято решение о вашей срочной эвакуации, – пытался я разрядить сложившуюся обстановку. На выручку ко мне пришёл Рамос:

– Я капитан службы внутренней безопасности космофлота Михаэль Рамос и подтверждаю полномочия этого человека. Прошу вас, сдайте всё ваше оружие. Наши модули уже стоят на посадочной площадке для переброски всех вас на орбиту, на крейсер «Коалиция».

В то время, пока он это говорил, десантники с аэроносилками потихоньку начали входить в отсек. Проверив удостоверение Рамоса, Игнатьев подал знак, и разведчики, которые всё это время держали нас на прицеле, вышли из своих укрытий и повели вошедших дальше внутрь ремонтного отсека.

 

– Как погиб Кёртнин? – спросил я Игнатьева, наблюдая за тем, как наши люди уже начали потихоньку выводить и выносить на аэроносилках раненых разведчиков.

– Он был в центре связи как раз тогда, когда всё и началось. Нас атаковали внутри самой базы. Это моя третья высадка, но такого я ещё никогда не видел. То, что нападало на нас, было похоже на сгустки непонятной материи. Оно принимало различные формы, в том числе и обличья наших людей, которые исчезли или погибли на планете с того момента, как началось всё это безумие. Кто или что это было, я не знаю. Но то, что атаковало нас, словно зная чего мы боимся, использовало наши же страхи против нас, – Игнатьев задумался, словно заново переживая произошедшее здесь. Было видно, что ему было нелегко вспоминать, но он продолжил:

– Мне кажется, эти атаки начались сразу после того, как мы потеряли автономную группу, проводившую геологическую разведку в квадрате М11.

– Как ты сказал? – переспросил я, чувствуя, что стал ближе к ответам на свои вопросы.

– Да, точно! Всё это безумие началось, как только мы стали проводить работы именно в той области пустошей, где были странные геомагнитные аномалии. Мы уже давно их там наблюдали и на этот раз решили изучить более тщательно, – подтвердил он мои догадки.

– Почему вы не указали на это в посланных ранее отчётах? – спросил его Рамос. Как он и обещал, он дышал мне в затылок, и я всё больше и больше ощущал на себе его пристальное внимание. Похоже, что сейчас он, как капитан службы внутренней безопасности, учуял ещё одну добычу для своих когтей.

– Такие отклонения – вполне естественная вещь для экзопланет с геологической активностью, это вам скажет любой планетолог. Наши геологи решили сначала подробнее изучить эти явления, уж очень сильно они отличались от всех известных ранее, и только потом делать выводы. Мы долгое время не трогали квадрат М11, работы хватало и без этого. Но как только мы занялись им всерьёз, планета сразу начала сходить с ума. Вся экосистема и остальная среда XL17е словно объявила нам войну, – ответил он Рамосу. – Мы работаем здесь уже долгое время, но такого ещё ни разу не было. Поэтому, прежде чем докладывать об этом, мы обязаны были сначала всё перепроверить. По сути дела, это же и есть наша работа: собирать все данные и самим разбираться с подобными вещами.

Ответ Игнатьева был верным и не лишённым смысла, более того, он был абсолютно прав. Ведь на то они и косморазведчики, чтобы сначала самим пытаться разобраться в непредвиденных ситуациях, возникающих на тех планетах, где они находились.

– Вы можете показать мне ваши записи о работах и наблюдениях? – задал я вопрос «прямо в лоб».

– Конечно, пройдёмте со мной. Здесь и без нас разберутся, ваши люди хорошо справляются, – жестом руки он позвал меня за собой и я, поймав на себе взгляд Рамоса, и стараясь не думать о своем будущем, пошёл за ним. Рамос хотел было тоже пойти с нами, но я подал ему знак, что никуда от него не денусь, и он остался наблюдать за своими людьми. По сути дела, чего ему было бояться? Я дал слово, что сдамся после того, как мы выведем отсюда всех разведчиков. Но мне нужно было сдержать и другое обещание, данное самому себе: ещё раз увидеть Этту, тем более, она сказала, что я знаю, где смогу её найти.

 

– Это всё? – спросил я Игнатьева, просматривая файлы с информацией, от которых внутри меня нарастало возмущение и закипала злость на этих людей.

– Да, это вся регистрация и отметки о происходивших процессах, – ответил он, тоже глядя на открытые им для меня результаты их работы. То, что я увидел, поразило и чуть ли не взбесило меня! Мы были здесь вдвоём, и я с трудом сдерживал свои чувства.

– Антон, вы хоть понимаете, что наделали? Я прямо сейчас вижу данные, которые вы были обязаны немедленно отправить не только нам, в контрольную экспедицию, но и в Центр. Почему вы этого не сделали? Эти люди погибли из-за вас, возможно, могут погибнуть и другие! В конце концов вы разведчики или кто? – резко спросил я. Данные, которые они передавали в Центр и на «Конунг», сильно расходились с теми, что я сейчас видел. В них не указывалось то, что происходило с планетой за последнее время.

В продолжение текущего периода обращения XL17e по орбите вокруг звезды на ней произошли сильные и серьёзные изменения, которые не были указаны в отчётах, переданных косморазведкой ранее. Резко начали колебаться сила и интенсивность магнитного поля. Неестественно повели себя магнитные полюса: северный слишком быстро устремился на юг, а южный на север. Даже я, не специалист в этих вещах, видел и понимал, что это очень странная аномалия, неестественная для планет подобного типа.

Магнитные полюса XL17е двигались с такой скоростью, которую люди могли наблюдать ранее только на «юпитерах», газовых гигантах. Происходило что-то непонятное. Я вспомнил слова майора Руда Кёртнина, сказанные им в каюте Берзина на «Конунге» во время нашей последней связи с ним. Тогда он сказал, что «планета словно сошла с ума». И всё это сильно расходилось с той информацией, что была у нас сейчас. Данные, которые разведчики отправляли к нам на «Конунг» и в Центр, были не полными. С одной стороны, эти люди совершили грубейшую ошибку, не сообщив о таких резких изменениях на планете, а с другой — винить их было сложно. Они долгое время работали здесь без тесного контакта с внешним человеческим миром, а такое сильно сказывается на поведении человека. И Сергей Зарубин, если бы он находился здесь, подтвердил бы сейчас мои слова как психолог. Однако сейчас нужно было совместить всё это в своей голове и принять какое-то решение ввиду новых открывшихся обстоятельств.

– Ещё раз спрашиваю вас, почему вы скрыли эти данные и не передали их нам? – спросил я Игнатьева. Какое-то время он смотрел в одну точку перед собой, а потом, не оправдываясь, а словно пытаясь мне объяснить, ответил:

– Такие вопросы не входили в мою компетенцию. Я всего лишь лейтенант геологической разведки, не я принимал решения. Моё дело — это то, что внутри планеты, а что делать с этими данными – решало уже руководство. Когда мы подверглись атаке, наши люди стали сходить с ума и стрелять друг в друга и в каждую тень! Было ощущение, будто бы у всех разом внезапно помутилось сознание. Они уже не были уверенны в том, кто был перед ними: человек или что-то иное. Мы даже не успевали применять систему паролей! То, что вторглось на нашу территорию, не давало нам ни времени, ни шанса её использовать. Атака была настолько стремительной, что не было времени ждать ответа на кодовый вопрос. Из-за этого по ошибке погибло несколько сотрудников. Тогда я и принял решение заблокироваться со всеми выжившими в этом ремонтном отсеке. Как у единственного старшего офицера на тот момент, у меня не было другого выбора. Нам ещё повезло, что мы успели внести сюда всех раненых.

– Почему «это» не атаковало вас здесь? – спросил я, начиная понемногу понимать, что тут произошло.

– Не знаю, мы заварили двери в этот отсек и уже знали, что вы на орбите планеты. Надеялись на вас и, видно, не зря, – ответил Игнатьев. По нему было видно, что он уже едва держится на пределе своих возможностей. Нужно было скорее отправить его к медикам, но я не мог отпустить его прямо сейчас. Слушая его, я размышлял о случившемся. С одной стороны, он поступил правильно, а с другой нет. Ещё задолго до этого нападения старшие офицеры обязаны были доложить о нарушении правил работы и обработки получаемой информации в Центр, таковы их обязанности.

Пока была возможность, я ещё раз просмотрел все данные и снова увидел, как сильно эта информация расходилась с той, которую мы получали. Как сказал ранее Кёртнин во время связи с нами на «Конунге», планета действительно словно сошла с ума. Беспокоила скорость, с которой магнитные полюса XL17е начали резко менять своё положение. Всё это не укладывалось в какое-либо возможное объяснение ни с точки зрения планетологии, ни с точки зрения известной нам практики изучения космоса. Да такого просто не могло и не должно было быть. Но я вспомнил слова Милы, что «эта планета, возможно, и есть единый живой организм», и решил не делать пока никаких окончательных выводов. Я скопировал все новые данные на блок памяти своего «экзота» и стал думать о том, как мне отделаться от Рамоса. И стоило мне только вспомнить о нём, как он тут же появился у меня из-за спины.

– Мы уже принимаем людей на борт «Коалиции». Паркс, не забывай о своем обещании! С этого момента ты официально арестован, и прошу тебя, не делай глупостей, – сказал он, думая, что на этом всё закончилось. И я тоже так подумал, сожалея о том, чего не успел сделать. Но всё завершилось не так, как мы предполагали.

 

Глава 8

 

Когда мы выходили из ворот базы косморазведчиков, под ноги нам прилетела дымовая шашка. Из-за дыма, мигом заполнившего все вокруг, рассмотреть что-либо можно было только на расстоянии вытянутой руки. На мгновение я растерялся, но кто-то взял меня за руку, и знакомый голос произнёс:

– Это я, Андрей Богданов. Вы не поверите, но, похоже, я научился читать чужие мысли. Крайняя посадочная площадка, всё уже готово к взлёту. Я их отвлеку, всё остальное зависит теперь только от вас.

– Спасибо, береги себя, – это всё, что я смог сказать в ответ. Как он смог это сделать, до сих пор не могу понять. Он оттащил меня в сторону и ушёл назад в густой дым, где зазвучали выстрелы. Я, чуть ли не на ощупь, нашёл в дыму тот самый аэромодуль, дверь во входной шлюз которого была уже открыта.

«Ты знаешь, где меня найти», – сказала мне Этта, когда могла убить нас с Сергеем, но не сделала этого. Проверяя системы управления и готовясь к взлёту, я уже догадывался, где я смогу её снова увидеть. Осталось только на это решиться и всё-таки попробовать изменить хоть что-то в своей судьбе.

Дым от шашек понемногу рассеивался, и к моему модулю уже стали потихоньку подбираться десантники с оружием. Наблюдая это на своих мониторах, я сделал пару очередей из автоматических пушек модуля поверх «горячих голов», чтобы охладить их пыл. Я знал, что они думали: арестованный руководитель контрольной экспедиции тронулся рассудком и захватил аэромодуль. Шанса что-то объяснить им не будет – они даже слушать меня не станут! На то они и бойцы, их дело — стрелять и штурмовать. Товарищи они серьёзные, и если я что-нибудь не придумаю в течение пары минут, то быть мне, в самом лучшем варианте, всю оставшуюся жизнь вечным «узником» психиатрического стационара. Я надеялся, что убивать меня всё же не рискнут, хотя после моего побега имели на это полное право, могли и «случайно» застрелить. Фактически я уже не являлся руководителем контрольной экспедиции после того, как Рамос официально меня арестовал, а я сбежал от него.

«Ты знаешь, где меня найти...», – из головы не выходили слова Этты, которую я увидел здесь, а десантники всё никак не давали сосредоточиться. Пытаясь сдержать их и стараясь никого не задеть, я продолжал стрелять по ним поверх голов. Но те, видимо решив, что я совсем сошёл с ума, осмелели и стали уже потихоньку подбираться ко мне. Пришлось дать пару залпов ещё им и под ноги! На какое-то время это их задержало, но если промедлить несколько минут, они смогут дистанционно отключить всю энергосистему аэромодуля. Но быть пожизненным обитателем психиатрического диспансера в мои планы никак не входило! Даже несмотря на то, что компания там наверняка будет весёлая.

 

Ведя плотный заградительный огонь и, в то же время, стараясь никого не задеть, я взлетел. Недолго думая, я ввёл в полётное задание бортовой системы навигации координаты квадрата М11. Аэромодуль, быстро набрав необходимую высоту и скорость, устремился в районы пустошей и магнитной аномалии, где всё и началось, и где косморазведчики Кёртнина бурили свои скважины.

– Паркс, ты в своем уме? Ты из пушек модуля ранил троих десантников! Ты что творишь? Лучше вернись и сдайся по-хорошему, иначе это плохо кончится, – вышел на связь с моим модулем Берзин. Я догадывался, кто заставил его это сделать.

– Николай, со мной всё в порядке. Я знаю, что делаю. Передай Рамосу, что я сдержу своё обещание и сдамся ему как обещал, но позже. Нужно кое-что закончить здесь, – ответил я, представляя, что сейчас там происходило.

Отстранённый и официально арестованный руководитель контрольной экспедиции сбежал прямо из-под носа офицера службы внутренней безопасности! Надеюсь, с Богдановым ничего плохого не случилось, а ведь за то, что он сделал, ему «светил» трибунал космодесанта. Если он останется жив после той перестрелки, которая была слышна на посадочной площадке, я постараюсь его вытащить. Ведь в десанте с людьми, которые ослушались приказа, поступали намного жёстче, чем где-либо ещё в космофлоте. Как минимум, ему светил длительный срок службы в дисциплинарных частях где-нибудь на окраинах известного нам космоса. Если у меня выйдет всё, что я задумал, то я обязательно попробую помочь этому парню. Но я ещё не знал, что у меня самого получится. Я летел хоть и зная куда, но не понимая зачем.

 

Мои мысли прервал сигнал оповещения бортовой системы: я был уже в квадрате М11. Немного снизившись, я нашёл тот самый лагерь косморазведчиков. Пройдя над ним круг, я увидел то же самое, что и на записи в каюте Берзина перед высадкой на эту планету. Были отчётливо видны остатки разорванной взрывом буровой установки разведчиков и аэромодуль, который тогда так и не успел взлететь. Да он и не смог бы, на его верхней плоскости по-прежнему лежала искорёженная антенна спутниковой связи. Сделав ещё один круг, я пошёл на посадку рядом с ним.

Сев на посадочную площадку, я вышел из угнанного аэромодуля с целым ворохом разных мыслей в голове. Какое-то время я просто стоял рядом с ним и думал: «А зачем я всё-таки прилетел сюда? Что если я ошибся и всё зря?». Но отступать было уже некуда. Несмотря на то, что космодесантники с Рамосом теперь быстро меня найдут, я активировал радиомаяк на «экзоте» и перевёл его в режим подачи сигналов. Найдя металлопластиковый ящик, который уже почти занесло песком, я присел на него и стал ждать, если честно, сам не зная чего.

 

 

Какое-то время я сидел и просто пересыпал песок из ладони в ладонь. С каждой минутой мои сомнения росли всё больше и больше. И это продолжалось до тех пор, пока сзади в правое плечо не прилетел маленький камушек. Я инстинктивно потянулся за винтовкой разведчиков, лежавшей у моих ног, но, перед тем как её взять, оглянулся. В нескольких метрах от меня стояла Этта.

– Ты всё-таки пришёл, – сказала она, и на этот раз её губы шевелились. Но это было уже мелочью, потому что я снова услышал голос, который так хорошо помнил и всё ещё любил.

– Да, пришёл. Я знаю, ты — это не она, кто ты? – спросил я.

– Рада, что ты это понял. Я не хотела, чтобы этот образ причинил тебе боль. Мне пришлось использовать его, чтобы попытаться с вами поговорить, используя что-то близкое и родное для вас. Прости, что приняла облик той, которую ты, насколько вижу, очень сильно любил. Ты сможешь объяснить, что такое любовь для вас, для людей? – спросила она, словно испытывая меня этим вопросом.

– Это невозможно рассказать в двух словах, – попытался я уйти от ответа, зная, что времени у меня оставалось не так уж и много. Ведь включённый маяк на «экзоте» исправно посылал сигналы о моём местонахождении. «Гостей» можно было ожидать в любую минуту, и как на их появление могла отреагировать Этта, которая была сейчас передо мной, оставалось только догадываться. Понимая, что моё сознание открыто для неё, я решил не терять драгоценных минут и сказал то, о чём думал последние часы:

– У меня много вопросов. Мы не желаем тебе ничего плохого, и я не хочу, чтобы здесь кто-нибудь ещё погиб. Прошу, дай мне шанс исправить нашу ошибку! Помоги сделать так, чтобы это больше не повторилось, и донести до наших людей то, что я вижу и знаю теперь.

– Не желаете?! Вы?! Кто не может разобраться в самих себе, решить, что для них хорошо, а что плохо! Как ты можешь так говорить, когда для одного из вас что-то одно — это смысл жизни, а для другого то же самое неприемлемо? Может ты и не желаешь мне ничего плохого, а другие из вас? Ты в них так уверен? – спросила она и стала медленно подходить ко мне.

Не делая резких движений, я попытался отойти назад, но споткнулся об ящик, на котором сидел до этого и упал, зарывшись носом в песок. Когда я встал и отряхнулся, то снова посмотрел на неё. Она тихонько посмеивалась надо мной, как будто бы была человеком. Полностью отряхнувшись от песка, я перешёл в наступление:

– Я знаю, что наши люди не обращали внимания на твои сигналы. Это было их ошибкой, но они просто делали свою работу. Ты могла войти с ними в такой же контакт, как и со мной.

Вздрогнув, она подняла маленький камушек и опять бросила его в мою сторону. Затем на мгновение задумалась и ответила:

– Я долгое время пыталась сделать это, подавая им сигналы и знаки, но они не слышали меня или не хотели слышать. Вы не можете разобраться в том, что творится в вашем сознании и разуме. Как я могу объяснить то, чего вы не желаете принять? Ещё раз скажу тебе, Алекс, эти люди погубили себя сами.

Сказав это, она снова стала тихо приближаться ко мне. Я опять почувствовал тонкий аромат её духов.

– Прошу не подходи слишком близко, – попросил я и попытался сказать что-то ещё, но было уже поздно. Меня словно парализовало, и я не мог пошевелиться, а она смотрела мне в глаза и подходила всё ближе и ближе. Я инстинктивно потянулся к кобуре с оружием, но руки меня не слушались. Да и кобуры там, слава Богу, уже не было. Я сдал её с пистолетом Рамосу ещё у входа на базу косморазведчиков.

– Не бойся, тебе я не причиню вреда. Успокойся и смотри мне в глаза, – сказала она, нежно взяв мою голову в свои ладони. Я попытался убрать голову из её рук, но не получилось. Её взгляд всё глубже и глубже погружался в моё сознание, и тело вконец онемело. Она хитро подмигнула и добавила:

– Внимательно смотри и запомни то, что увидишь. Это моё послание для всех вас...

 

Глава 9

 

Очнувшись на аэроносилках, я ничего не помнил и не мог двигаться. Тело как будто бы онемело, шевелились только пальцы на руках. Всё вокруг было словно в тумане. Что-то случилось с моим зрением, я видел лишь расплывчатые очертания фигур людей. «Ну вот и всё, вот и конец моей истории…» – пронеслось в сознании, пока меня куда-то несли. Приподняв голову, краем глаза я увидел, что моё тело было крепко зафиксировано ремнями. Оставалось только смириться и ждать своей участи. Помимо этого, я ощутил ещё одну вещь: в моём сознании появилось что-то новое и пока ещё не понятное для меня.

Последним воспоминанием было, как Этта взяла мою голову в свои ладони. Заглянув в мои глаза, она показала мне то, чего нельзя описать словами, такое невозможно выразить человеческим языком! Этта передала мне частицу себя и своего разума! Чер была абсолютно права во время нашего последнего разговора, когда предположила, что XL17e – это единый живой и разумный организм. Как бы мне хотелось сейчас обрадовать Милу тем, что она не ошиблась и сделала абсолютно правильные выводы относительно этой планеты. Только как сказать ей это сейчас?

Я всё-таки попытался привстать, но не смог из-за фиксаторов, которые закрепляли меня в лежачем положении. Ещё раз оглядевшись, я так ничего и не увидел кроме размытых пятен. Зрение до сих пор не могло сфокусироваться. Внезапно чья-то рука придавила моё тело к носилкам и знакомый голос резко произнёс:

– Лежи смирно и не дёргайся, дурак! Радуйся, что мы успели прилететь сюда и найти тебя быстрее, чем Рамос. Сейчас донесём тебя до модуля, а на «Конунге» ты получишь от нас «по полной программе».

Это был голос Милы Чер. Но почему она говорит со мной таким тоном? Судя по её интонации, она была сильно зла на меня. За что? Ведь я ничего плохого ей не сделал. Наконец-то ко мне стало возвращаться зрение, и я увидел, что мы уже подошли к посадочному модулю с «Конунга». Внезапно дорогу нам преградили четверо вооружённых десантников во главе с Михаэлем Рамосом.

– Ещё раз повторяю: Алекс Паркс официально арестован! Давайте без глупостей! Он дал слово, что сдастся после того, как операция по спасению разведчиков будет завершена, – десантники обступили наших людей и взяли их на прицел.

– Согласно уставу космофлота и положению о контрольных экспедициях, мы первые должны опросить и осмотреть его, – ответила ему Мила. – Как только мы это сделаем, то сразу же передадим его вам.

– Не забывайтесь! Он не только арестован, на него заведено дело о нарушении устава при исполнении служебных обязанностей. Он неоднократно, без согласования, вступал в контакт первого уровня, не имея на это разрешения! У меня есть полное право применить против вас оружие!

– Знаю! Попробуйте, и у нас зубы есть, мы тоже вооружены. Лучше дайте пройти по-хорошему! Сначала нам необходимо самим осмотреть его и зафиксировать все показания на нашем корабле, – зарычала тигрицей на Рамоса Мила. – Его отстранили от руководства контрольной экспедицией, он всё ещё является членом нашей команды. Как только мы его осмотрим и снимем показания, то сразу передадим его вам.

– Хорошо, но я отправлю с вами нашего сотрудника для контроля за ситуацией. Поверьте, это необходимо, – постепенно начал отступать под напором Милы Рамос. И тут произошло то, чего от нашего экзобиолога никто из присутствующих не ожидал!

– Согласно пункту 11 главы 29 устава космофлота, при экстренных ситуациях, и учитывая сложившуюся обстановку, контрольная экспедиция имеет право самостоятельно принимать решение о своих действиях, – отчеканила Мила. Нужно было видеть лицо Рамоса, удивлённого её словами, а она продолжала:

– Наша команда первой проведёт его полное обследование, и зафиксирует все данные на «Конунге». Только после этого мы передадим арестованного вам для дальнейшего разбирательства. Это приказ нашего нового руководителя Марка Карлена. Теперь все вопросы решайте через него. Его распоряжением Алекс Паркс официально уже отстранён от командования контрольной экспедицией XL17e.

«Молодец Мила!»– думал я, лёжа на аэроносилках и слушая перепалку Милы с капитаном службы безопасности. Теперь появился шанс сохранить все данные, которые были у меня и не должны были достаться Рамосу прежде, чем они попадут к нам на «Конунг». В моих руках была важная информация, которую несколько часов назад я скопировал в ремонтном отсеке на базе разведчиков. Она могла стать тем самым главным козырем, который поможет мне изменить и исправить возникшую ситуацию. В блоке памяти моего «экзота» были данные о неоднократном проявлении на планете активности неизвестного нам разума, явившегося передо мной в облике Этты Варшавской, и с которым у меня был полноценный физический и ментальный контакт.

– Напрасно вы так, у него был контакт первого уровня с иным разумом. Возможно, вы даже сами не знаете, кого сейчас несёте на свой корабль, – сказал Рамос. В ответ прозвучали слова Милы:

– Знаем, мы несём к себе на корабль Алекса Паркса. И пока мы не снимем с него все данные, забудьте о нём.

Ко мне окончательно вернулось зрение, и я увидел, как десантники расступились перед нашими людьми, а меня на аэроносилках загрузили в посадочный модуль.

Когда они наконец-то сняли крепления, удерживающие меня, я попытался встать с носилок, но безуспешно. Я сразу же упал и наделал много шуму. Чьи-то руки поставили меня на ноги, и на уровне своего лица я увидел Милу. Она как-то странно на меня смотрела: то ли с упрёком, то ли с радостью.

– Вкатите ему половину дозы транквилизатора, а то он, не дай Бог, в полёте ещё откроет шлюз и выйдет в открытый космос, – сказала она, обращаясь к кому-то. Я попытался ей возразить, но всё ещё не мог привести своё сознание в норму. Мне сделали инъекцию успокоительного, и я сразу же уснул.

 

– Давай, просыпайся и приходи в себя, времени у нас и так почти не осталось. Нужно с тобой поговорить. Вы ему точно небольшую дозу поставили? – разбудил меня знакомый голос.

– Конечно, мне он тоже нужен, у меня с ним свои счёты, – ответила Мила. Когда я открыл глаза, то увидел Марка Карлена и Милу Чер, а позади них стоял ещё и Николай Берзин.

– Дайте воды, – попросил я, оглядываясь и узнавая свою каюту на «Конунге». Часть моих воспоминаний, начиная с того момента, как Этта взяла мою голову в свои ладони, и её разум проник в мой, до сих пор была будто бы в каком-то густом тумане. Чувствуя, как что-то новое вошло в моё сознание, я понимал, что узнал нечто важное. Но что именно — так и не мог понять. Мне принесли воды, я пил и не мог напиться, как будто бы долгое время страдал от жажды.

Как только мои товарищи увидели, что я напился, они перешли к делу:

– Ну, Алекс, если ты пришёл в себя, расскажи, что же всё-таки произошло на базе разведчиков и в квадрате М11?

Сразу ответить я не смог.

– У меня были данные, которые я скачал себе на блок памяти «экзота», – теперь я стал уже окончательно приходить в себя и телом, и разумом.

– Не волнуйся, всё это уже у нас. После того как ты включил маяк, мы нашли тебя быстрее, чем люди Рамоса. Тебе повезло, в отличие от Богданова, которого ты, оказывается, подговорил пойти на преступление!

– Что с ним?

– Он жив, но тяжело ранен. Ты знаешь, что его теперь, как и тебя, тоже ждёт трибунал?

– Знаю. Вы данные, которые я принёс, просмотрели?

– Да. Это абсолютно новое явление во всей моей практике и планетологии. Данные по XL17e теперь могут изменить весь подход к изучению новых экзопланет, – сказал Карлен. Мила стояла в стороне и взглядом словно пыталась во мне прожечь дыру, а Марк, будто угадав мои мысли, продолжил:

– С Зарубиным всё в порядке, его уже прооперировали. Жить будет, он сейчас под транквилизаторами и постоянно ругается во сне, вспоминая какую-то Этту.

– Марк, на той базе мы с Сергеем вступили в контакт первого уровня с иным разумом, который предстал перед нами в облике нашей общей знакомой Этты Варшавской. Два года назад она погибла у нас на глазах на Ириде. XL17e – живое существо с сознанием, которое превосходит человеческий на несколько порядков! Кёртнин передавал в Центр не все свои данные. Из-за его ошибки погибли косморазведчики, и может погибнуть ещё множество людей! У подчинённых Кёртнина была возможность, чтобы войти в контакт с этим разумом, который, оказывается, неоднократно подавал им знаки. Но они не воспринимали их всерьёз и списывали все эти попытки на природные явления! Вы понимаете? – спросил я и посмотрел на Берзина, который внимательно слушал меня. – Кстати, ты правильно сделал, Николай, что доложил службе безопасности о нашем контакте. Несмотря на то, что теперь меня ждут неприятности, я тебя ни в чём не виню.

– Спасибо за понимание, – ответил он.

– Предатель! – тихо вырвалось у Милы в адрес Берзина, и она зло посмотрела на него.

– Нет, он не предатель. Мы все должны соблюдать инструкции и правила. Ты была абсолютно права, когда предположила, что сама планета — это единый живой и разумный организм. Этот разум пытался достучаться до косморазведчиков, но они его не услышали. Из-за этого тут и погибли все эти люди, – сказал я и посмотрел на реакцию Милы. Она сменила гнев на милость. На её лице, как у большого ребёнка, сияло удовлетворение от того, что она оказалась полностью права в своих предположениях. Её большие выразительные глаза сверкали от радости, но всё ещё с укором смотрели на меня.

– Как ты представляешь себе всё это оформить? Я уже принял руководство контрольной экспедицией, а ты официально арестован службой безопасности. Скоро мы будем обязаны передать тебя Рамосу, – спросил меня Марк, о чём-то крепко задумавшись.

– Да как вы можете так легко сдаваться?! – внезапно взорвалась Мила, которая до этого молча стояла рядом. – Вы же профессионалы! Я тебя, Паркс, отбила у Рамоса?! Отбила?! Отбила! Если у меня, как вы говорите, у «птенца», хватило на это ума, так включите и вы свой! Если я смогла это сделать, так и вы взмахните своими крыльями, «старые вороны», или всё, сдаётесь?!

Что тут говорить, она была права! У нас оставалось мало времени, но всё-таки оно пока ещё было. Мы вместе подготовили отчёт о нашей работе, внеся в него последние новые данные, а также историю и подробное описание моего контакта на XL17е с иным разумом, который принял облик Этты Варшавской. Марк Карлен, как новый руководитель контрольной экспедиции, заверил новую информацию в необходимых для этого формах. Теперь осталось решить вопрос со мной. Нужно было подготовиться к неизбежному разбирательству.

 

Берзин, молчавший до этого, наконец-то заговорил. Он предложил провести прямо здесь, на «Конунге», моё полное медицинское обследование и, несмотря на гневные взгляды Милы, был прав. Эти данные мне обязательно пригодятся, их, кстати, тоже необходимо внести в отчёт экспедиции.

Мы перешли в медицинский отсек, где, облепленный датчиками, восстанавливался после операции Сергей Зарубин. Сканирование моих внутренних органов показало, что все они целы и невредимы, никаких повреждений или инородных тел внутри меня не обнаружено. Это радовало, осталось только пройти проверку моего сознания и реакции. Наш «главный психолог» мирно дремал рядом и не ставил передо мной каверзных задач, так что я успешно прошёл все тесты и выполнил необходимые задания по проверке реакции.

Теперь у нас на руках были доказательства моей физической и психической полноценности как нормального человека, а не тронувшегося рассудком сотрудника контрольной экспедиции. Плюс имелись данные, которые я скопировал на базе разведчиков. Это будет серьёзной поддержкой для меня во время разбирательства, теперь я был полностью готов к встрече с Рамосом. Связавшись с «Коалицией», Карлен договорился, что они сами доставят меня к ним. До моего отлёта оставалось около получаса. Я поймал на себе взгляд Милы, она смотрела на меня с тоской и грустью, и на её ресницах дрожали слёзы. Заметив это, Марк с Николаем, переглянувшись, сказали, что через полчаса свяжутся со мной и вышли из каюты.

 

– Почему всегда, когда я хочу поговорить с тобой, у тебя нет для этого времени? – спросила Мила, подойдя чуть ближе ко мне.

– У нас есть полчаса, это лучше, чем ничего, – ответил я, и моё сердце снова забилось быстрее обычного.

– Я знаю, сейчас не самое подходящее время для этого разговора. Ты встретил там ту, которую когда-то любил и потерял, – мягко начала она. Но я не дал ей договорить:

– Это была не она, а всего лишь проекция моего сознания. Той Этты, которую я любил, давно уже нет в живых. У меня осталась только память о ней. То, что произошло на этой планете, к настоящей Этте не имеет ни малейшего отношения. Спасибо тебе, что нашла меня быстрее, чем Рамос.

– Ну, раз это так, теперь ты мой должник, а я возьму с тебя «по полной программе», и не вздумай увиливать от меня, – улыбнувшись, ответила Мила и подошла ко мне совсем близко. Наши глаза опять встретились, и она спросила:

– Как думаешь, есть шанс, что всё это хорошо закончится?

– Конечно, думаю, меня оправдают благодаря обстоятельствам, которые сложились на XL17e. Не волнуйся... – ответил я, но, видимо, это было не то, что она хотела услышать.

– Я не это имела в виду, Алекс, – сказала она тихим и мягким голосом. Я ещё раз внимательно посмотрел Миле в глаза и, крепко обняв её, поцеловал долгим поцелуем. Прижимая Милу к себе, я почувствовал, как в бешеном, но ровном ритме билось её сердце.

– Всё у нас будет хорошо, поверь мне, – сказал я, обнимая её.

– Я уже ненавижу эти слова. Сколько раз за последнее время ты мне их говорил? Конечно, будет! – ответила она. – Нас ведь всех тоже обязательно вызовут, а тебя мы на съедение не отдадим, будь уверен!

– Я это знаю, – ответил я и ощутил вновь вернувшиеся ко мне спокойствие и уверенность в том, что всё так и будет.

Нашу идиллию прервал сигнал интеркома. Как быстро, оказывается, пролетели эти полчаса. Пришло время выполнять наши обещания, данные мной и нашей командой капитану службы внутренней безопасности Михаэлю Рамосу.

– Алекс, ты готов? – спросил меня Карлен.

– Да, Марк, можете связаться с «Коалицией». Через две минуты я буду у вас, – ответил я. Собрав вещи, которые могут мне пригодиться, мы с Милой вышли из каюты. Карлен и Берзин уже были готовы и ждали только меня.

– Не беспокойся, всё будет хорошо. Верь в меня, – сказал я ещё раз Миле, поцеловав её на прощание, а она уже не скрывала слёз. Мы благополучно долетели до крейсера «Коалиция», где на выходе из стыковочного шлюза нас встретил Рамос и двое вооружённых десантников.

 

Глава 10

 

– Я рад, что всё так хорошо разрешилось, – сказал Михаэль Рамос, встретив нас, и под конвоем сопроводил меня в специально отведённую каюту. Оставив у дверей двух вооружённых десантников, он стал проводить опись имеющихся у меня вещей. Заполняя протокол о моём аресте, Рамос добросовестно выполнял свои обязанности. Однако тот факт, что капитан службы внутренней безопасности пошёл мне навстречу на базе разведчиков, говорил о том, что он был нормальным и ещё не испорченным космической бюрократией человеком.

– Я тоже рад, что там, на планете, всё закончилось лучше, чем могло бы. Как я понимаю, мы направляемся к ближайшему административному центру? Насколько я помню, это планета Белла в системе звезды РН132. Мы ведь туда сейчас летим? – спросил я, хотя уже и так знал ответ. Это была единственная и самая близкая к звезде XL17 обитаемая и развитая планетарная система. Именно там и был административный центр, где происходили все основные юридические разбирательства в этом районе известного нам космического пространства.

– Именно туда! А ты всё-таки молодец, Паркс, достойно держишься, – ответил Рамос таким тоном, что было не понятно, то ли он издевается, то ли говорит серьёзно. – Вижу что твой разум пока ещё при тебе. Только где он у тебя был, когда ты убедил Богданова пойти на преступление и нарушить устав космофлота?

– Что с ним?

– Когда он забросал нас дымовыми шашками на посадочной площадке базы, мы вынуждены были применить против него оружие. Он ранен и сейчас тоже под арестом. Ну, «друзья», и наворотили вы себе дел! По полной программе!– не глядя на меня и заполняя документы, ответил Рамос. – Он стрелял в нас и тяжело ранил двоих десантников, своих же товарищей. Ты, кстати, огнём с аэромодуля тоже задел троих, когда мы пытались взять тебя на посадочной площадке. Это ты подговорил Богданова пойти на это?

– Нет, я попросил, чтобы он просто отвлёк вас, – возразил я. – Михаэль, ты же был со мной рядом у лифта на второй подземный уровень базы и сам видел, с чем мы там столкнулись.

– Верно, не спорю. Это была она? Та самая девушка, которая застрелилась у вас с Зарубиным на глазах на Ириде? – он, как профессионал своего дела, резко поменял тему допроса. Пытаясь меня на чём-то подловить, он полностью ушёл в свою работу. Я понял: что-либо объяснять ему сейчас бесполезно, и решил не рисковать, а дождаться более удобного момента.

– Нет, – просто и холодно ответил я.

– Что нет?

– Это была не она, не Этта Варшавская. Та, которую мы видели — не человек, это проекция из моего сознания, и у неё, если ты заметил, был совсем нечеловеческий взгляд, – сказал я, уже старательно обдумывая каждое своё слово.

– Тогда кто или что это было? Что всё-таки там произошло? С чего это ты, Паркс, внезапно полетел в квадрат М11? – спросил меня Рамос. Он не сдавался и, похоже, не собирался отступать.

– Нам сильно повезло, что удалось вывести всех наших людей оттуда живыми. Я хотел проверить свои догадки там, где произошло первое нападение на косморазведчиков. Они подтвердились, и все новые данные, согласно инструкции, уже переданы в Центр, – я твёрдо решил ничего лишнего не говорить. Всё-таки он был офицером службы внутренней безопасности космофлота, который сейчас меня допрашивал.

– Ты не думал о том, что нарушаешь устав, вступая на базе в прямой контакт с тем, что увидел?

– Нет, Михаэль, тогда я думал только о людях, которые всё ещё могли быть живы и ждать помощи. Насколько я вижу, ты всё про меня знаешь. Как, наверное, знаешь и то, что мы с Зарубиным работали когда-то в Спасательном корпусе, а приоритет там один — любой ценой спасти людей.

– Красиво сказал, не придерёшься, но поражаюсь твоему легкомыслию, Паркс. Ты же опытный офицер и должен был подумать, что эта новая форма разумной жизни может нести опасность нам и всему человечеству, – сказал он. Оторвавшись на мгновение от своей работы, Михаэль взглянул на меня уже надоевшим за всё время нашего знакомства задумчивым изучающим взглядом.

– Для того я и сбежал от тебя и полетел в квадрат М11, чтобы это выяснить. Возможно, теперь у нас появился шанс, что этот контакт станет плодотворным, и больше на этой планете никто не погибнет! – я решил не говорить, что снова встретил Этту.

– Ну и как, получилось? Кстати, что там произошло? Мы же были готовы применить против вас оружие и применили бы, если бы не та девушка из вашей команды, которая защищала тебя, как львица! – сказал Рамос.

– Да, получилось. Там я понял, что нужно делать, чтобы подобного больше не повторилось. Всё это тоже указанно в нашем отчёте. Если тебе нужна его копия, обратись к Марку Карлену, новому руководителю контрольной экспедиции XL17е, – ответил я, задавшись мыслью больше ничего здесь не рассказывать. Тем более что я так и не мог вспомнить, что же именно произошло после того, как Этта взяла мою голову в ладони, а я посмотрел в её глаза. «Молчание — золото!» – твёрдо решил я.

 

Всё-таки впереди у меня было очень серьёзное испытание. Поэтому главные козыри в этой игре я благоразумно решил раньше времени не доставать и никому их не показывать. Нам оставалось только выйти из планетарной системы XL17 в свободное межзвёздное пространство, совершить «прыжок» к звезде РН132 и долететь до планеты Белла, где нас, скорее всего, уже ждали. Косморазведчиков с XL17е ожидал отдых и восстановление, а меня непростое разбирательство и, возможно, окончание моей карьеры.

Ведь я не только нарушил устав космофлота, но ещё и применил оружие аэромодуля против десантников, пытавшихся арестовать меня на посадочной площадке базы. А то, что я целился им под ноги и поверх их голов, не желая никому причинить вреда, доказать будет очень непросто! И что я случайно ранил троих, тоже работало против меня. Так что перспективы мои были далеко не радужные. Оставалось лишь надеяться, что данные, которые я скачал в ремонтном отсеке комплекса косморазведчиков, сыграют в мою пользу.

 

Рамос, закончив заполнять документы, отложил их в сторону.

– Не знаю, что решит разбирательство по твоему делу. С одной стороны, войдя в контакт первого уровня, ты поступил правильно. Это помогло спасти людей, а с другой, ты нарушил устав и все нормы безопасности. Уверен, что этот разум не враждебен нам? – спросил он уже нормальным, не официальным тоном.

– Да, иначе мы бы погибли ещё там, на базе разведчиков. Это сознание превосходит наше на несколько порядков. Он ведёт себя так же, как если бы мы обнаружили разум у опасных бактерий и пытались бы с ними договориться о симбиозе, – наконец-то я сформулировал словами всё, что творилось на планете XL17е.

– Надеюсь, что ты прав. Пусть это уже решают другие, но то, что я видел своими глазами, говорит в твою пользу. Это я, кстати, тоже указал в своём отчёте. Может моё мнение и пригодится тебе при разбирательстве, – сказал он и, взглянув на свои часы, добавил: – Скоро мы уйдём в гиперпространство для «прыжка». Думаю, ты понимаешь, теперь всё зависит от твоего поведения под арестом. Надеюсь, проблем с тобой больше не будет, хотя охрану я всё-таки оставлю. Если я понадоблюсь или ты захочешь что-то ещё мне рассказать, обратись к десантникам у твоей двери.

– Спасибо, Михаэль, что понял меня. Не беспокойся, проблем со мной больше не будет, – ответил я, радуясь в глубине души, что не ошибся в нём.

– Очень надеюсь на это, – сказал Рамос и вышел из каюты, оставив меня наедине со своими мыслями.

 

Когда я остался в каюте в одиночестве и тишине, со мной стало происходить что-то непонятное. В сознании начали возникать необыкновенные картины и образы планеты XL17е. Я словно видел её с какого-то другого ракурса и смотрел на неё уже не как офицер космофлота, а как обычный человек. Она была прекрасным живым существом с наполненными жизнью густыми лесами, бурными реками, величественными пустынями и глубокими океанами... Планета дышала и давала дышать всему живому на ней!

Всё-таки Мила была абсолютно права, когда предположила, что XL17eи есть единый организм, и всё живое существует на нём, дополняя друг друга, во взаимном симбиозе и равновесии. Косморазведчики Кёртнина, сами того не подозревая, своей работой нарушили его, внеся хоть и незначительный, но ощутимый хаос в этот размеренный порядок. Судя по записям, которые я скачал в ремонтном отсеке базы, они неоднократно оказывались в ситуациях, когда им приходилось наблюдать процессы, не типичные для поведения атмосферы, тектоники и биосферы планеты. Разведчикам подавались знаки, но они не смогли их прочитать и расшифровать. Это были попытки неизвестной нам формы жизни выйти на контакт с людьми, но они воспринимались ими просто как ещё не изученные явления на планете. И тогда этот разум, превосходящий человеческий на несколько порядков, стал просто защищаться так же, как мы боремся с бактериями или вирусами во время болезни.

Теперь я уже точно знал, что буду говорить при разборе моего дела. Все образы и мысли в моей голове внезапно пришли в твёрдый и устойчивый порядок. Я был полностью готов принять своё будущее, когда раздался сигнал оповещения о том, что корабль готовится к входу в гиперпространство и к «прыжку» к звезде РН132, на орбите которой, на планете Белла, и решится моя дальнейшая судьба.

 

Глава 11

 

Когда мы приземлились на посадочной площадке административного центра, я с радостью увидел на ней модуль с «Конунга». Значит, всё не так плохо, как я думал. Разбирательство не только моего дела, но и работы контрольной экспедиции XL17е и её результатов, будет происходить здесь же, а, следовательно, и вся наша команда тоже будет принимать в нём участие.

У меня оставалось немного времени, и я попытался оценить сложившуюся ситуацию. Невдалеке стояло ещё несколько посадочных модулей явно не из этой планетной системы. На них красовались коды Центра. Это значило, что наше дело приняло новый, более серьёзный оборот, и теперь моя судьба, как и судьбы других людей, здесь уже не будет иметь никакого значения. Иначе столь высокие лица сюда сами не прилетели бы. Вдохнув грязный пыльный воздух, я вошёл в открывшиеся передо мной двери, хотя правильнее было бы сказать, меня туда «вежливо» втолкнул мой конвой.

– Ждите здесь, – сказали десантники с «Коалиции», усадив меня у входа в зал заседаний и передав под стражу другим людям, офицерам Центра. Через некоторое время двери лифта опять раскрылись, и в это помещение вошли те, кого я был очень рад видеть! Я увидел своих друзей из нашей экспедиции, они просто зашли и тоже стали ждать. Несмотря на окрики конвоя, я успел сказать им «43», на что Марк Карлен ответил мне «57». Когда он произнёс цифры, служившие паролем и ответом на разницу «100» минус «43», я понял — они готовы и не подведут меня.

Радуясь этому, я не заметил, как сюда же подошли и старшие офицеры из службы безопасности вместе с Михаэлем Рамосом. После их появления двери лифта открылись ещё раз, и из него вышло несколько десантников. Они вели Андрея Богданова, поддерживая его и помогая ему идти. Наши взгляды встретились, и я ещё раз убедился, что не ошибся в этом человеке. В его глазах была жажда борьбы, и взглядом он словно поблагодарил меня!

– Паркс, следуйте за нами, – мои мысли прервали офицеры Центра и, после дополнительного осмотра, ввели меня в помещение зала заседаний, о котором я даже боялся подумать! Оно показалось настолько огромным, что у каждого, впервые попавшего сюда, возникал резонный вопрос: реально ли всё, что он видит? Раньше я и не подозревал, что когда-нибудь окажусь в подобном месте. Привычное восприятие пространства здесь теряло всякий смысл, оно было изменено самой структурой этого помещения. Меня усадили на площадку на нижнем уровне, а вокруг спиралью поднимались другие. Я слышал, как наверху о чём-то говорили. Было ясно: там сидели люди, которые сейчас должны будут выслушать наши слова и вынести своё решение о том, что произошло на XL17е.

 

Когда глаза привыкли к освещению зала, я, наконец-то, увидел людей, решавших наши судьбы, а не их проекции в голографическом изображении, как это было ранее. Одни из них внимательно смотрели на меня, а другие, очевидно, забыв, что я сижу перед ними, о чём-то оживлённо беседовали друг с другом. Даже тут внизу я чувствовал, что там идут ожесточённые дискуссии и споры. Через несколько минут всё это уже стало раздражать меня. Было непонятно, сколько времени пришлось бы мне ещё сидеть перед комиссией, пока они обратят на меня внимание. Подождав для приличия ещё немного, я решил рискнуть и, собравшись с духом, первым подал голос:

– Алекс Паркс для разбора своего дела прибыл. Жду вашего слова.

– Ну, наконец-то! Перейдём к вопросу контрольной экспедиции XL17е. У вас, Паркс, судя по вашим отчётам и рапортам службы внутренней безопасности, на планете возникли проблемы, – не церемонясь произнесла женщина, которая, скорее всего, была председателем этой комиссии. Пренебрежительный тон, с которым ко мне обратились, едва не вывел меня из равновесия. Но я старался «держать себя в руках», понимая, где нахожусь, и что от моих слов зависит не только моя судьба, но и судьбы других людей.

– Да, возникли. И не только в работе нашей экспедиции, но и у всей программы по изучению XL17е. Мы отправляли вам новые доклады о сложившейся ситуации. Как отстранённый начальник контрольной экспедиции, прошу вызвать сюда членов нашей команды, – ответил я.

– Все ваши сообщения мы получили и обязательно вызовем всех, кто нам потребуется. Для этого мы сюда и прилетели. Вам предъявляются серьёзные обвинения в неоднократном и грубом нарушении устава космофлота. – ответила председатель комиссии. – Все отчёты контрольной экспедиции мы уже изучили, но нам необходимо услышать ваше личное объяснение. Имейте в виду, Паркс, что от него зависит не только ваша судьба.

– Я дам его только после того, как будут выслушаны все свидетели по этому делу, – от неожиданной своей смелости меня сразу прошиб холодный пот! Но всё-таки я сказал это и не зря! Это сработало!

Они снова начали о чём-то оживлённо переговариваться между собой. Через какое-то время в зал вошли офицеры из службы внутренней безопасности во главе с Рамосом, а вслед за ними ввели и Андрея Богданова. Внутренне я был уже готов к этому моменту. Выслушав показания этих офицеров и Рамоса, комиссия из Центра, в лице той же самой женщины, обратилась к Богданову с вопросом, которого я и ожидал:

– Вам также предъявляются серьёзные обвинения. Объясните причины, заставившие вас нарушить присягу и пойти на поводу того, что вы называете «видениями»? Вы же офицер, десантник, и вас учили, что не всегда можно верить своим глазам. Согласно присяге, вы обязаны подчиняться только приказам вашего командования, а не принимать решения в обход их или под давлением других лиц.

– Я действовал согласно своей присяге, которую давал при поступлении на службу. Там чётко и ясно сказано, что я обязан безоговорочно выполнять приказы и распоряжения, если они не приведут к гибели людей, которых мы защищаем, – ответил Богданов. Я поразился твёрдости и стойкости его духа. Стоило только на него взглянуть, было видно, как он борется внутри себя с сомнениями и болью от ранений. Всё же он был серьёзно ранен, когда дал мне возможность скрыться от Рамоса.

– Может, вы видели что-то? Или кто-то воздействовал на вас в те минуты? – спросила его председатель комиссии.

– Нет, ничего подобного не было, кроме того, что я увидел свою мать, умершую шесть лет назад по стандартному земному времени. Тогда, на базе косморазведчиков XL17е, я говорил с ней, но об этом я уже дал показания службе безопасности, – сказал он, умолчав о нашем разговоре у лифта.

– Расскажите, что именно тогда с вами происходило? – спросили его. И он, не задумываясь, ответил:

– Моя мать умерла шесть лет назад, но я увидел её там, и она со мной разговаривала. Я попросил у неё прощения за то, что не мог быть рядом с ней в последние минуты её жизни. И она простила меня, – ответил он. Продолжая говорить, он рассказал о том, как не мог простить себе, что когда она умирала, не мог быть рядом с ней, потому что находился в дальнем космосе.

Я боялся, как бы он не сказал чего-нибудь лишнего! Но я в нём не разочаровался. Он рассказал, как мы с Рамосом и их группой встретили Этту. Как «что-то», вжав десантников в стены отсека, легко могло убить всех нас, но почему-то этого не сделало. В тот момент он увидел свою умершую мать и разговаривал с ней. В зале заседаний воцарилась мёртвая тишина. Но через минуту стало слышно, как члены комиссии опять между собой о чём-то заспорили. Потом они вновь обратили своё внимание на нас.

– Дело Богданова о нарушении присяги будет рассмотрено в отдельном порядке нашей комиссией. Вы выводитесь из-под юрисдикции десантных подразделений. Вам предъявляются те же самые обвинения, что и Парксу. Вы также обвиняетесь в контакте первого уровня, не имея на это согласования и подготовки, – ответили они Богданову. – Ваши действия привели к ранению ваших же товарищей и к бегству арестованного из-под стражи службы безопасности. Вам понятна суть предъявленных обвинений?

– Да, – кое-как произнёс Богданов, он уже чуть ли не падал оттуда, где сидел. Десантники удерживали его, чтобы он не упал. Внезапно его стало трясти так, как будто его забила судорога. Видимо с ним тоже произошло что-то необъяснимое на базе косморазведчиков, подобно тому, что произошло со мной в квадрате М11, когда Этта взяла мою голову в свои ладони и проникла в моё сознание.

Я уже не мог молчать! Меня злило то, как эти люди могли так легко судить о том, чего они не видели и не знали!

– Разрешите обратиться к уважаемой комиссии? – спросил я, опасаясь, что мне не дадут такой возможности. Они снова несколько минут о чём-то оживлённо переговаривались между собой и, наконец, ответили:

– С вами, Паркс, будет отдельный разговор, но говорите! Мы слушаем вас!

– В тот момент Богданов выполнял на базе мои указания, и я, как старший по званию, приказал отвлечь от меня внимание Рамоса, – сказал я, полностью осознавая сказанное. – Он перестарался, не спорю, но этот человек не виновен в том, в чём вы его обвиняете! Он просто выполнял мой приказ. Прошу освободить Андрея Богданова от ответственности и беру всю вину за его поступок на себя! Это я приказал ему сделать на то, что он сделал.

Люди из Центра, которые до этого смотрели на нас, как на подопытных кроликов, замолчали и перестали спорить между собой. Андрея Богданова увели, а мне становилось не по себе. В мой разум начала внедряться инородная часть, которую я так и не мог понять. Она появилась после моей последней встречи с Эттой в квадрате М11. Похоже, благодаря ей, я начал видеть всё, что происходит в сознании других людей.

– Прошу вызвать членов нашей контрольной экспедиции XL17е, – попросил я, а между тем мне становилось всё хуже и хуже. Мне стало не по себе от понимания того, что здесь будут только говорить и говорить, и это не ускользнуло от внимания тех, от кого в данный момент зависела моя судьба.

– Паркс, вам плохо? Если да, мы можем перенести слушание по вашему делу, – предложила председатель комиссии.

– Нет, спасибо, я в порядке. Как бывший руководитель экспедиции, я прошу слова. Но выскажусь только после того, как вы выслушаете всех членов нашей группы, – попросил я.

И, на удивление, мне ответили согласием, даже не совещаясь между собой. Это внушило уверенность, что мои дела не так уж и плохи, как могли бы быть. Теперь появился шанс объяснить комиссии то, с чем человечество столкнулось на XL17е.

 

Глава 12

 

В зал заседаний пригласили всех членов нашей команды. Поймав на себе их взгляды, я понял: они уже знают, что и как здесь говорить. Начали с опроса Марка Карлена, как действующего руководителя контрольной экспедиции XL17е. Были заслушаны его показания о том, что, благодаря моим действиям, с планеты были успешно эвакуированы остававшиеся там косморазведчики, и настрой комиссии начал потихоньку меняться. Несмотря на то, что у комиссии было своё особенное мнение относительно произошедшего, холодный и резкий тон в вопросах, задаваемых Карлену, наконец-то исчез.

После подробного рассказа о том, что данные разведчиков, передаваемые в Центр и в контрольную экспедицию, были не полными, Марк перешёл к самому главному, к тому, что он за всю свою практику впервые столкнулся с таким явлением, как XL17е! Он рассказал, что процессы, происходящие на ней, не укладываются в стандартные каноны современной планетологии, и эта планета была абсолютно новым и ещё совершенно неизученным явлением. Комиссия слушала его внимательно, не перебивая, и, похоже, его слова наконец-то дошли до разума высокопоставленных представителей власти из Центра.

– Прошу уважаемую комиссию принять во внимание тот факт, что благодаря действиям Алекса Паркса, удалось не только эвакуировать с планеты всех оставшихся в живых косморазведчиков, но и установить контакт первого уровня с иным разумом. А главное, ему удалось его закрепить без необходимой подготовки, – закончил он свою речь и добавил: – Всё это может помочь нам в углублении наших знаний и изучении того, с чем мы столкнулись. Как действующий руководитель контрольной экспедиции, прошу это учесть при принятии решения относительно Алекса Паркса, и объявить XL17е карантинной зоной для её дальнейшего изучения.

 

Меня не удаляли из зала заседаний, и я слышал всё, о чём там говорилось. Наблюдая за реакцией чиновников на слова Карлена, я был совершенно спокоен и ждал своего часа. Судя по всему, заседание комиссии затянется, но я никуда и не торопился, понимая, что от решения этого вопроса зависит не только моя судьба. Опросив Берзина, а затем уже более-менее стоящего на ногах Зарубина, они перешли к опросу Милы Чер.

Мне стало немного не по себе при мысли о том, как они отнесутся к нашему открытию. Как я успел понять за время последних событий, Мила была девушкой с импульсивным характером, и как она отреагирует на скепсис и высокомерие высокопоставленных представителей Центра, было неизвестно. Однако с первыми же её словами все мои сомнения сразу исчезли. Чер раскрылась не только как экзобиолог, недавно окончивший Академию космофлота, но и как настоящий профессионал своего дела. Своими показаниями и приведёнными фактами она сумела доказать, что человечество столкнулось в известном нам космосе с абсолютно новой формой жизни, да к тому же ещё и разумной! Комиссия, ни разу не прервав, внимательно выслушала Милу, и, судя по молчанию чиновников, в «воздухе запахло» переломом в ходе всего этого процесса. Свою речь девушка закончила словами:

– Как полноправный член контрольной экспедиции и экзобиолог, прошу объявить планету XL17е карантинной зоной. Необходимо срочно создать новую группу для изучения данного феномена, в состав которой непременно включить Алекса Паркса. Ей будет необходим его опыт, как человека, первым вступившим во взаимодействие с этим разумом.

После этого Мила победоносно посмотрела на меня. Мне захотелось подбежать к ней и расцеловать, но, разумеется, в тот момент я не мог себе этого позволить. Поэтому я ответил ей благодарным взглядом, а она мне вспыхнувшим в глазах тёплым огоньком. Люди, сидевшие над нами и смотревшие на нас сверху вниз, заговорили между собой оживлённее, чем прежде. Через какое-то время они ответили:

– Все ваши показания приняты и будут учтены при вынесении решения по делу XL17е. Однако обвинения, предъявленные Парксу и Богданову, всё-таки достаточно серьёзные. Паркс, мы выслушали всех из вашей группы, теперь вы готовы высказаться?

– Да, готов. Я полностью присоединяюсь ко всему сказанному здесь и хочу добавить: мы вступили в контакт с абсолютно новой формой разумной жизни. Он сможет вывести всё человечество на более высокий уровень развития. Однако это будет возможным только при соблюдении правил и условий, при которых это взаимодействие окажется продуктивным для нас, – начал я. И, задумавшись над тем, как бы ничего не испортить своими словами, продолжил:

– Планета XL17е — это прекрасное живое существо, которое само пыталось выйти на контакт с косморазведчиками из Экспедиционного корпуса под командованием Руда Кёртнина, но они его не услышали. Тогда этому разумному созданию пришлось защищаться от людей так же, как мы боремся с опасными микробами и бактериями. Не знаю почему, но этот разум сам вышел на контакт со мной на базе разведчиков в облике когда-то любимой мной девушки Этты Варшавской.

– Какое это имело значение для вас? – спросила меня председатель комиссии.

– Мы были с ней обручены, но она погибла на Ириде во время эвакуации оттуда людей нашим Спасательным корпусом. Это тоже указанно в моих отчётах и показаниях. Я отлично понимаю и признаю, что грубо нарушил устав космофлота, вступив в контакт с неизвестным разумом без необходимого в таких случаях согласования и разрешения. Но это был единственный шанс спасти выживших на XL17е, другого выбора у меня просто не было, – ответил я, пытаясь объяснить свои действия.

– Мы повторяем свой вопрос. Насколько большое значение имело для вас то, что вы увидели там свою погибшую девушку? – снова спросила меня председатель заседания. Я был готов к этому вопросу и знал, что мне его сейчас зададут. Слушая всё, что здесь говорилось, я осознал одну вещь. Когда среди остатков лагеря косморазведчиков в квадрате М11 Этта взяла мою голову в ладони, и наши глаза встретились, она передала мне нечто большее, чем просто информацию о себе. Она подарила мне частичку себя, изменив мои способности к восприятию окружающего мира. Теперь я будто видел всех вокруг себя насквозь и чувствовал, что происходит в сознании и разуме других людей.

– Я понял, что этот разум пытается выйти на контакт именно со мной и Зарубиным. Этта Варшавская была не только моей невестой, но и нашей общей знакомой. Сознание, с которым мы столкнулись, знало, что мы не воспримем её появление, как угрозу для нас. Это говорит о том, что оно намеренно использовало её облик, благодаря чему и стало возможным установить контакт. Ещё раз повторяю, я не знаю, почему оно выбрало именно меня, а не кого-то другого, – ответил я на поставленный вопрос и продолжил: – Сама планета и есть живой разумный организм более высокого уровня и порядка, чем наш, и он готов к диалогу с нами. Присоединяюсь к мнению членов нашей экспедиции: XL17е следует объявить карантинной зоной и создать отдельную группу для изучения явления, с которым мы столкнулись.

– В заседании комиссии по делу XL17е объявляется перерыв. Мы учтём и рассмотрим все ваши данные и показания, полученные здесь и полученные нами до этого. До принятия окончательного решения Паркс и Богданов остаются под арестом. Членам контрольной экспедиции также запрещается покидать Беллу до вынесения окончательного вердикта. Все вы будете ещё раз вызваны сюда для оглашения нашего решения по этому вопросу, – подвела итог заседания председатель.

 

На сегодня для нас всё было уже закончено. У комиссии из Центра будут явно не простые часы обсуждения услышанного здесь, а мне разрешили встретиться и поговорить с членами нашей команды.

– Спасибо друзья, вы молодцы! – сказал я, когда мы остались одни в помещении, специально отведённом для меня. Это была обыкновенная просторная комната со всеми удобствами, необходимыми человеку. Хотя у дверей дежурила охрана из двух офицеров Центра, я не чувствовал себя арестованным. Поймав на себе взгляд Милы, я добавил:

– Особенно ты, думаю, что твои слова сыграют здесь самую главную роль.

– Будем надеяться, что они прислушаются к нашему мнению, как к мнению контрольной экспедиции, и все усилия были не напрасны, – ответил Карлен. – А ведь у них ещё до начала заседания уже было готовое решение по нашему делу, Алекс.

– Я это сразу понял, как только вошёл в тот зал и из-за этого чуть не сорвался, но сумел сдержаться.

– А я думаю, нам всё-таки удалось их переубедить, – сказала Мила и с победоносным видом зазнайки продолжила: – Вы же видели, как они изменили свой тон после нашего с Марком выступления. Представляю, что там сейчас происходит!

– Да что там может происходить, Мила? Обычная борьба политических групп с разными мнениями и интересами. Для них, как для политиков и людей, обладающих властью, это дело привычное, – ответил ей Берзин.

– А с тобой я вообще не хочу разговаривать, предатель! Мог и не докладывать об его контакте службе безопасности, – огрызнулась на него Мила.

– Он обязан был доложить. Правила одни для всех в космофлоте, да и как бы я без помощи Рамоса смог вывести всех разведчиков? Так что зря ты так, – встал я на защиту Берзина и спросил его: – Что там с Сергеем, как он?

– Да что с ним будет? Передаёт тебе привет и говорит, что со сломанными рёбрами ему необходимо сидеть на месте. Как думаешь, долго всё это продлится? – спросил он меня. И тут я вспомнил, что вылетев на XL17е, Николай оставил дома беременную жену. Мне стало не по себе от того, что я совсем позабыл о друге. Теперь я увидел, как он волнуется и не находит себе места.

– Думаю, что нет, особенно после сегодняшнего выступления, – ответил я и, глядя на него, на мгновение задумался. С виду Николай был совершенно спокоен, но я-то знал, что творилось у него внутри, когда он думал о супруге, которая находилась сейчас от него в десятке световых лет. И я его отлично понимал! С того времени, как люди начали изучать окружающее их пространство, такова была судьба всех, кто уходил к далёким мирам в неизвестность, оставляя любимых и близких дома в ожидании и тревоге. Всё-таки он был моим старым другом, и, понимая, что он испытывает сейчас, я попытался его успокоить:

– Не волнуйся, дружище. Несмотря на то, что у них уже было готовое решение на наш счёт, думаю, они изменят его и не станут затягивать этот процесс. Одно дело — это читать наши доклады, а другое видеть и слышать всё это лично от нас самих.

Мне показалось, что мои слова немного успокоили Николая, и через несколько минут друзья покинули меня. Задержалась только Мила. Какое-то время мы молчали и смотрели друг на друга.

– Какое бы решение они ни приняли, я не оставлю тебя одного. А то вдруг ты встретишь кого-нибудь ещё из своего прошлого, – попыталась она пошутить. Но я видел всё, что происходило у неё внутри. Мила сильно волновалась и переживала. Я вспомнил слова Этты, сказанные нам с Зарубиным на базе косморазведчиков: «Вы и ваш разум открыты для меня, я вижу все ваши мысли, страхи и намерения».

То же самое стало происходить и со мной, начиная с того момента, когда Михаэль Рамос допрашивал меня на «Коалиции». Я уже тогда знал все его вопросы ещё до того, как он успевал их задать. Очевидно, что тогда в квадрате М11 Этта передала мне нечто большее, чем просто информацию о себе.

– Это вряд ли. Спасибо за всё, что ты делаешь, но ещё неизвестно какое решение примет комиссия по моему вопросу. Может, не стоит связывать свою судьбу со мной. У тебя всё ещё впереди, особенно после такого замечательного выступления, как сегодня, – сказал я и почувствовал, что это было совсем не то, что она ожидала услышать. Мила обняла меня и, глядя в мои глаза, ответила, напомнив свои же слова, сказанные ещё на «Конунге»:

– Ты, видимо, уже забыл, что ты мой должник, а я получу с тебя сполна, даже не пытайся увильнуть! Тем более, я тебя просто так не отдам, так что и не мечтай от меня отделаться!

– Ну что же, это радует, – пошутил я. Через пару минут офицеры из Центра, стоявшие по ту сторону двери, вежливо напомнили, что наше время закончилось. Уже зная, что будет со мной в ближайшем будущем, я попытался ещё раз её успокоить.

– Не волнуйся, Мила, всё у нас будет хорошо, как я и обещал, – сказал я. И в ответ получил справедливое замечание:

– Посмотрим, то же самое ты говорил на «Конунге» перед высадкой на XL17е. С тех пор я постоянно слышу эти слова. Придумай что-нибудь новое.

Сказав это, Мила вышла из комнаты, а я опять остался наедине со своими мыслями.

 

Думая о том, сколько времени продлится разбирательство, я неторопливо измерял свою комнату шагами: получилось около десяти в длину и восьми в ширину. Долго с нашим делом они тянуть не станут, это не в интересах Центра. Тем более, случилось то, к чему человечество стремилось ещё с момента первого полёта человека в космос в далёком двадцатом веке: произошёл полноценный контакт с неизвестным и превосходящим нас разумом! Несмотря на то, что мы не замечали его присутствия и невзирая на несоответствующее поведение людей, он сам стремился к контакту с нами! Иначе мне и Зарубину не дали бы возможности уйти с той базы живыми и вывести оттуда разведчиков.

Теперь дело стало лишь за тем, какое решение примут высокопоставленные чиновники из Центра. Я был твёрдо уверен, что они всё-таки прислушаются к нашему мнению. Ведь для этого в своё время, с момента начала колонизации людьми других планет, и были созданы контрольные экспедиции космофлота. И комиссия не будет долго тянуть со своим решением. Самым разумным выходом из этой ситуации было бы создание новой группы для развития контакта между человечеством и иным сознанием, с которым оно внезапно для себя столкнулось. Представляя себе, что сейчас творилось в зале заседаний, я внезапно почувствовал, что морально и физически устал за последние часы. «Утро вечера мудренее», – подумал я и заснул крепким сном.

 

Глава 13

 

И я не ошибся. Примерно через восемь часов меня разбудили дежурившие у моей комнаты офицеры Центра с известием, что через час я должен предстать перед комиссией для оглашения вердикта по делу XL17е. Как говорится, наступил момент истины. Внутренне я уже был готов к этому и знал, что чутьё и интуиция меня не подводят и всё будет так, как я и предполагал.

 

Когда меня ввели в зал заседаний, я опять увидел друзей из нашей экспедиции. Здесь же, в сопровождении конвоя, присутствовал и Андрей Богданов, выглядевший уже вполне здоровым. Взглянув на помятые и хмурые лица членов комиссии, я понял, что, в отличие от меня, эти высокие чины всю ночь не смыкали глаз. Они не начинали оглашение своего вердикта, словно ожидая кого-то ещё. Затянувшуюся паузу прервало появление в зале Михаэля Рамоса. «А ему-то что здесь надо? Ведь он уже достойно выполнил свой долг», – подумал я.

Председатель начала свою речь:

– Признаю, что перед Центром впервые возникла такая сложная ситуация, как сейчас. Мы собрали всех вас здесь одновременно для того, чтобы вы выслушали наше решение по делу XL17е. Сразу скажу, оно было сложным даже для нас.

Тон её речи был уже абсолютно иным, чем в прошлый раз, когда она задавала вопросы мне и Богданову. Возможно, давала о себе знать бессонная ночь, которую члены комиссии провели, совещаясь по нашему вопросу. Это было видно по их уставшим лицам, а может, сказалось наше общее вчерашнее выступление перед ними. Каждый из нас приготовился внимательно слушать то, что сейчас будет сказано. Ведь все мы присутствовали при историческом событии! На наших глазах происходило признание полноценного контакта человечества с другим разумом! Моя судьба, как и судьба Богданова, отходила на второй план.

Между тем председатель продолжала:

– Рассмотрев все данные, имеющиеся у нас, и учитывая вчерашние выступления присутствующих, комиссия приняла решение объявить планету XL17е карантинной зоной с запретом посещения её без соответствующего разрешения. Также, согласно общему решению, планете присваивается имя Этта, – я тут же поймал на себе ревнивый взгляд Милы. – Из членов контрольной экспедиции и всех, кто принимал участие в работе на XL17e, создаётся новое подразделение под юрисдикцией Центра. В его задачу входит установление устойчивого и постоянного контакта с обнаруженным разумом и его изучение под наблюдением наших представителей, за которыми закрепляется право принятия окончательного решения по всем вопросам дальнейшего взаимодействия с сознанием, обнаруженным на планете Этта.

Зная, что всё так и будет, я всё равно облегчённо вдохнул и выдохнул. Всё-таки нам удалось пробить брешь в бюрократических препятствиях, существующих в Центре, как и в любом другом административном органе управления. Но это был далеко ещё не конец речи председателя комиссии.

– Прошу обратить внимание на утверждённый состав контактной группы и распределение обязанностей: Марк Карлен назначается руководителем, и несёт полную ответственность за все её действия, Мила Чер ведущим экзобиологом. Её задача: дальнейшее наблюдение за биосферой планеты, взаимодействием с ней человека и изучение всего этого организма в целом. За Сергеем Зарубиным закрепляется медицинское обслуживание рабочего персонала на Этте, – огласила она список основных лиц. Судя по её недолгому молчанию, я понял: дело наконец-то дошло и до меня. Этой минуты я ждал ещё с момента приземления на Беллу.

– Ввиду неоднократного нарушения Парксом устава космофлота, он лишается офицерского звания и, как лицо, вошедшее в контакт первого уровня, назначается консультантом при созданной группе с запретом покидать Этту без соответствующего разрешения. Такое же решение комиссия приняла и в отношении Богданова. Он также понижается рангом до рядового, выводится из десантных подразделений и, после своего выздоровления, поступает в распоряжение вспомогательной команды. Это подразделение создаётся из разведчиков, имевших визуальный или иной контакт с этим разумом, а так же из тех, кто при этом присутствовал. Надзор за основной и руководство вспомогательной контактной группой возлагается на Михаэля Рамоса, как на действующего офицера службы внутренней безопасности космофлота, – огласила она вердикт комиссии. Это решение нисколько не удивило меня. Ещё вчера, когда я измерял свою комнату шагами, я, благодаря открывшимся во мне способностям, знал, что так оно и будет.

Было нетрудно догадаться, что Центр просто подстраховался. Все, кто хоть каким-то образом вступал во взаимодействие с иным сознанием, останутся на планете до тех пор, пока это явление не будет полностью изучено и принято человечеством. Этого требовали элементарные правила безопасности. И это было вполне здравое решение: человек впервые столкнулся в космосе с разумом, который был выше его собственного и превосходил человеческий на несколько порядков. И то, что этот разум едва не уничтожил всех косморазвечиков на Этте, говорило в пользу такого решения. Следующие слова председателя комиссии показали, что я оказался прав в своих догадках и предчувствиях. Она подвела итог своей речи:

– Для необходимой поддержки за этими группами закрепляются крейсер «Коалиция» и шлюп «Конунг». Созданным подразделениям и командам даётся семьдесят два часа для отдыха и пополнения запасов на своих кораблях. По истечении этого времени прошу всех приступить к исполнению своих обязанностей. До этого момента все вы будете находиться под особым надзором.

 

Я был рад, что нам удалось добиться своего, но взглянув на Николая Берзина, внезапно помрачневшего, вспомнил ещё об одном деле.

– Разрешите обратиться к уважаемой комиссии? – спросил я. Мне стало стыдно за себя и за то, что я едва не забыл о проблеме своего друга. Он упорно скрывал её ото всех, но теперь что-то скрыть от меня было уже невозможно.

– Что вас опять не устраивает, Паркс? Не забывайтесь! После совершённых нарушений устава космофлота, мы и так слишком мягко обошлись с вами, – раздражённо спросила председатель комиссии.

Я постарался быть предельно учтивым.

– Прошу прощения, судя по задачам, поставленным перед нами, наше пребывание на Этте может затянуться на неопределённый срок. Я прошу дать возможность Николаю Берзину навестить супругу с его последующим возвращением к своим обязанностям в составе нашей группы на Этте, – обратился я к комиссии. Наблюдая за тем, как они совещаются между собой, я уже знал, что происходит в их головах и, понимая их сомнения, добавил:

– Берзин не имел контакта с этим разумом. Считаю, что он не представляет потенциальной опасности. Прошу удовлетворить мою просьбу.

В комиссии опять долго спорили о чём-то между собой, затем председатель ответила мне и тем, кто с особенным нетерпением ждал ответа:

– Членам контактной и вспомогательной группы, не имевшим визуального или иного контакта с инопланетным сознанием, разрешается навестить родных. По истечении отведённого для этого времени, они обязаны вернуться в расположение своих групп и приступить к выполнению своих обязанностей. На этом заседание по делу XL17е объявляется закрытым.

 

Трудно описать чувства, которые переполняли меня в тот момент! Мы сделали практически невозможное: изменили ход человеческой истории раз и навсегда! А что принесёт этот контакт человечеству, зависело только от нас самих, от людей! Я почувствовал, что наконец-то сделал то самое, к чему стремился с момента своего первого полёта в космос. Мне удалось слиться с ним в единое целое! Теперь моя жизнь проходила уже не впустую!

Не стесняясь окружающих, ко мне подбежала Мила и крепко обняла меня.

– Я знала! У нас получилось! – сказала она и, не давая шанса опомниться, поцеловала меня. Подошли и все те, кто присутствовал здесь. Они тоже не скрывали своего удовлетворения от того, что всё так закончилось, и стали поздравлять меня с благополучным исходом дела.

– Спасибо, Алекс, от меня и от моей супруги! Честно скажу, не ожидал от тебя этого. Обещаю, что не подведу и вернусь в назначенное время, – поблагодарил меня Николай.

– Ты же всё-таки мой друг и товарищ. Как я мог не подумать о тебе? Тем более что у тебя всё было написано на лице, и только дурак не понял бы, что именно тебя беспокоило. Передавай привет от меня своей благоверной, – ответил я, понимая, что Берзин сейчас испытывает. По идее, его вообще надо было отпустить к беременной жене, чтобы поддержать её до рождения ребёнка. Но он был офицером космофлота и обязан выполнять все распоряжения сверху.

Подошёл и Михаэль Рамос, только что назначенный руководителем приданной нам вспомогательной группы косморазведчиков. Он, по своему обыкновению, опять на какое-то время замялся и сказал:

– Рад, что не ошибся, когда пошёл тебе навстречу. Вижу, что поступил тогда правильно, хоть и вопреки нашим инструкциям. Хорошо, что мы с тобой ещё на той базе нашли общий язык и взаимопонимание. Честно скажу, буду только рад работать вместе с тобой. Однако всё-таки не забывай, что я, помимо руководителя вспомогательной группы, остаюсь ещё и офицером службы внутренней безопасности.

– Я тоже рад этому, Михаэль. Не волнуйся, такое разве забудешь? Мне тоже будет приятно работать с таким профессионалом, как ты. Думаю, проблем у нас в работе больше не возникнет, – ответил я, в глубине души радуясь, что не ошибся в нём тогда, у центрального входа на базу разведчиков.

 

Постепенно все стали расходиться. Несмотря на отведённые нам семьдесят два часа, у каждого была куча дел и вопросов, которые необходимо было решить в течение этого времени. Берзину предстояло собрать людей, которым тоже разрешалось навестить своих родных. Марку Карлену, как руководителю контактной группы, надо было подготовить всё необходимое для нашей работы на Этте. На Рамоса легла обязанность по формированию и экипировке вспомогательной группы из тех косморазведчиков, кто имел хоть какое-то взаимодействие с иным разумом и его проявлениями. По сути, это были практически все, кого мы эвакуировали с планеты. Так что группа у него набиралась внушительная, но он был опытным офицером, и я не сомневался, что он отлично справится с этой задачей.

Мила быстро управилась со своими делами, и после этого у нас было ещё достаточно времени до отлёта на Этту, чтобы провести его друг с другом и многое обсудить. Поначалу я переживал за неё. Она, молодой и талантливый специалист, будет находиться на Этте как в ссылке, не имея права покинуть её без разрешения контролирующих нас представителей Центра. Но во время общения с ней я понял, что Мила была только рада этому. Ведь не каждому начинающему экзобиологу выпадает шанс изучать абсолютно новую и разумную форму жизни в известном нам космосе.

 

По истечении отведённого времени, мы закончили все приготовления. И после возвращения на Беллу тех, кому давались кратковременные отпуска, все были готовы к отлёту. По лицам некоторых косморазведчиков, особенно из группы Рамоса, было видно: их совсем не радовала перспектива оказаться в подвешенном состоянии на Этте. Центр так и не смог точно определиться, что ему делать с теми, кто не имел прямого контакта с неизвестным разумом. Отправляя «несчастных» вместе с нами на планету на неопределённый срок, власть решила просто подстраховаться. Выбора у людей, которых, по сути дела, блокировали на планете, не было. Пришлось подчиниться, ведь все они, как и мы, осознанно сделали свой выбор ещё при поступлении на службу.

После того, как Карлен и Рамос были вызваны к себе наблюдателями Центра и получили все необходимые инструкции, крейсер «Коалиция» и шлюп «Конунг» покинули орбиту Беллы и легли на новый курс. По выходу в околозвёздное пространство РН132 они вошли в режим «прыжка» и устремились к звезде XL17.

 

Глава 14

 

– Вы надолго? – спросили меня косморазведчики из группы, дежурившей у ворот на базу.

– Нет, проверю свои данные и через час или полтора вернусь. Мне позволили воспользоваться аэромодулем, – я слукавил, официально мне разрешения никто не давал. С тех пор, как все мы вновь оказались на XL17e, носившей теперь имя Этта, меня постоянно одолевало чувство какой-то незавершённости.

Несмотря на то, что наша работа проходила теперь без каких-либо эксцессов и происшествий, я постоянно ощущал на себе внимание разума, с которым мы столкнулись. Прямого физического или ярко выраженного воздействия на нас уже не было, мы действовали предельно осторожно, старательно обдумывая каждый свой шаг. И планета словно сама пошла нам навстречу! Нам как будто давали ответы на все интересующие вопросы, стоило им только возникнуть.

Но всё же одна вещь так и не давала мне покоя. От Милы моё состояние скрыть не удалось, и оно её очень сильно беспокоило. Один раз она даже пыталась чуть ли не силой уложить меня на обследование к уже поправившемуся Сергею Зарубину, но я успешно избежал этой участи. Я-то знал и отлично понимал, что со мной происходит, но не мог ей этого объяснить.

 

Подняв аэромодуль в воздух, я ввёл в бортовую систему до боли знакомые координаты квадрата М11 и, не успев набрать необходимую высоту, услышал по связи голос Зарубина:

– Ты в своём уме, Алекс? Ты же знаешь, что все полёты необходимо координировать с Карленом и Рамосом. С тобой всё в порядке?

– Да, Сергей. Не волнуйтесь за меня. Я просто хочу некоторое время побыть один, наедине со своими мыслями, – ответил я.

– Тогда сам и будешь это объяснять Карлену с Рамосом и ещё кое-кому. Ты знаешь кому. Мы сейчас видим тебя и твой курс на радаре. Какого чёрта тебя опять понесло в этот квадрат? – спросил Зарубин. Я услышал голос стоящей рядом с ним Милы:

– Я же говорила, что с Алексом происходит что-то непонятное. Он какой-то странный с того момента, как все мы снова стали работать здесь!

– Я вернусь через час или полтора. Мне просто нужно побыть одному, – я попытался успокоить находящихся в коммуникационном центре.

– Смотри сам, но я тебе не завидую. Ты не представляешь, что тебя теперь ожидает здесь, – сказал Сергей, явно имея в виду разъярённую сейчас Милу.

– Знаю кто и что! Передай ей, что люблю её и скоро вернусь!

– Сам скажешь, если ещё успеешь что-то сказать, – явно насмехаясь надо мной, ответил Зарубин, но мне было не до смеха.

Всё-таки Сергей был прав в своих предположениях относительно Милы тогда на «Конунге», перед высадкой на эту планету. Благодаря тому, что между нами сейчас происходило, жизнь моя снова заиграла всеми красками, которые угасли для меня на Ириде с момента гибели Этты Варшавской. Но ощущение незавершённости не давало мне возможности полностью окунуться в другое чувство и наслаждаться тем, что сейчас крепко связывало меня с Милой.

 

Подлетев к остаткам лагеря косморазведчиков, я пошёл на посадку там же, где и в прошлый раз, не зная, найду ли я ответы на свои вопросы или нет. В тот момент мои открывшиеся способности молчали. Лагерь был почти полностью занесён песком и выглядел таким же пустым и мрачным, как и во время моего последнего визита. Немного побродив, я нашёл тот самый ящик, на котором сидел в прошлый раз, когда в моё плечо прилетел маленький камушек. Мысленно я обратился к той самой Этте, которая кинула его, и этот разум услышал меня.

– Здравствуй, Алекс. Я рада, что не ошиблась в тебе. Наконец-то ваши люди слышат и понимают меня, – раздались её слова через несколько минут у меня за спиной. Я обернулся и увидел её такой же, как и в прошлый раз, а она продолжила:

– Можешь ничего не объяснять. В последнюю нашу встречу я отдала тебе частичку себя. Теперь мы с тобой тесно связанны, я знаю, что тебя беспокоит.

– Образ, который ты принимаешь, не отпускает меня. До сих пор не могу себе простить того, что случилось на Ириде. Я полюбил другого человека, и эти чувства просто разрывают меня, – сказал я.

– Ты должен сам отпустить её и дать ей уйти, оставив лишь воспоминания о себе. Я — не она, я только вижу её в твоём сознании. Знаю, она не желала причинить тебе боль и поступила так потому, что не могла тогда ничего изменить. Твоей вины тут нет, – ответила Этта и подошла совсем близко ко мне. Наши глаза вновь встретились, и я снова услышал её слова у себя в голове:

– Отпусти её. Ты любишь и любим, не мучай себя больше. Сделай то, что тебе предназначено сделать здесь. Именно тебя я выбрала для этого и отдала тебе частичку себя.

– Спасибо, – я почувствовал, как она забрала у меня то, что уже два года не давало мне покоя. Она словно сняла с моей души тяжкий груз, давивший на меня всё последнее время.

– Пожалуйста. Это ещё один мой подарок тебе, как и способность чувствовать и видеть всё и всех вокруг. Только ты смог убедить меня и ваших людей пойти на этот контакт. Я тоже многому учусь у вас, теперь мы с тобой в расчёте, – сказала она и добавила: – Этот образ больше тебя не побеспокоит. Я и так теперь всегда в твоём сознании. Береги ту, которая любит тебя и свои отношения с ней. Прощай, Алекс, этот облик ты больше никогда не увидишь!

– Прощай, Этта, – сказал я, почувствовав грусть, а по щеке пробежала слеза. Но в тот момент, когда она исчезла, эта тоска сменилась на какую-то необычную лёгкость и спокойствие. То, что всё это время терзало меня, ушло раз и навсегда из моего сознания.

 

Я вернулся на базу как раз вовремя. Марк Карлен и Михаэль Рамос уже успели собрать всю нашу контактную группу и приступить к её опросу по поводу моего внезапного отлёта. Про встречу с Эттой и о нашем разговоре я благоразумно умолчал, сказав в своё оправдание лишь то, что хотел побыть какое-то время один вдалеке от всех. Не выбирая выражений и высказав всё, что они про меня думали, Карлен и Рамос вынесли мне строгий выговор. На этом все, кроме Милы, и успокоились. Её, как любящую женщину, не так-то просто было провести! Своим взглядом она долго прожигала во мне дыру, не веря ни единому слову до тех пор, пока мне не пришлось рассказать, что и как на самом деле произошло в квадрате М11. Как мне всё-таки с ней повезло! Она внимательно выслушала и, как любящий человек, поняла меня, но для профилактики моего поведения ещё какое-то время не разговаривала со мной.

 

Постепенно жизнь вернулась в нормальное привычное русло. Работы здесь всегда всем хватало. С каждым днём мы узнавали всё больше нового об этой планете и не переставали удивляться! Иное сознание словно само раскрывалось перед нами. И хотя контактов первого уровня у нас больше не было, все мы постоянно чувствовали на себе его пристальное внимание.

Иногда мне разрешали покидать базу, и я улетал в какой-нибудь тихий живописный уголок, где, наслаждаясь видами прекрасной природы, мог спокойно поразмышлять. В такие моменты я понимал, что жизнь проходит не зря. Знания, которые мы сейчас получали, помогут в будущем человечеству шагнуть далеко вперёд в его развитии и освоении ещё не изученного космического пространства.

Раздумывая над этим, я отлично понимал, что мы останемся на Этте надолго, если вообще не навсегда, но не жалел об этом. Глядя на когда-то близкие, а теперь ставшие внезапно далёкими для меня звёзды, я понимал, что наконец-то сделал главную вещь в своей жизни. Я вошёл во взаимодействие с иным разумом и закрепил контакт, который сможет помочь человечеству измениться. Рядом со мной находится любимый человек, который тоже искренне любит меня, и хорошие верные друзья, а чего ещё можно желать в этой жизни? Похоже, пришло время уступить космос и неосвоенные миры молодому поколению. И оно, судя по моей возлюбленной, может быть ещё умнее и проворнее нашего! Если у нас с Милой будут дети, они наверняка окажутся среди тех, кто сменит нас на этом пути.

Хотелось бы пожелать этого тем, кто, как и я, смотрит сейчас в ночное небо на звёзды. И сказать, что космос наполнен жизнью больше, чем это кажется на первый взгляд. Он живой!

 

29.02.2016

 

© Андрей Штин, текст, 2016

© Книжный ларёк, публикация, 2017