Дмитрий Литвин. Осторожно - психолог!

ОСТОРОЖНО – ПСИХОЛОГ!

Мода на психологов

Как вообще можно считать американский стиль жизни примером, если почти у каждого американца есть свой психолог? Если люди нуждаются в психологах, они несчастны! Представляете, чтобы нашему рыбаку на Байкале потребовался вдруг психолог? А то иначе он ловить омуля не сможет. Правда, и у нас теперь пошла мода на психологов, но лишь у гламурной части населения. Причём психологами, как правило, работают разведённые стервы.

Три типа психологов

Почему психология сегодня так популярна на Западе и в России? Оказывается, универсальной психологии не существует, и представители разных школ дают разные ответы на важнейшие вопросы. Кому верить в такой ситуации?

Психология – наука очень интересная. Она возникла в XIX веке. Психология предполагала изначально изучение не столько автономных психических процессов, сколько продолжение нервной деятельности. Психология изначально базировалась на просвещенческом атеистическом представлении о человеке, который состоит из тела и из сознания. И вот продолжением тела считалась душа, ну, не душа, а «псюхе» – по-гречески «бабочка». Откуда психология. Это душа, но это и… Психология – это не наука о душе, это наука о нервных процессах высшей нервной деятельности телесного свойства. То есть это была вполне себе такая просвещенческая атеистическая наука, которая была призвана демистифицировать феномен души. Это изначально. Поэтому она была очень жесткой, и в советский период она была тоже точно такой же – материалистической, грубой. В основном служила для наказания нонконформистов: т. е. люди, выпадающие из поля советской нормальности, попадали в лапы психиатров, психологов.

Это те, кто не соответствовал каким-то материалистическим нормам, и с ними не церемонились, а быстро начинали их материально закалывать. Поэтому советская психология была примитивной.

Они исходили из посылок, что человек – это такое высокоорганизованное животное, которое пнешь – побежит, покормишь – заурчит, не покормишь – завоет. Приблизительно вот этим всё ограничивалось. Наука была, психология российская, более такого административно-нормативного толка. Говорили, вот ты ненормальный, ты там недоумок, ты слишком нервный, слишком много задумываешь о внешнем мире, которого нет, потому что внутри кишки.

А психология в Европе, на Западе, в XX веке проделала большой путь от этого изначального отношения. И в начале было вскрыто бессознательное, подсознание Фрейда. Это уже было очень серьезно. Пиком этой аналитической психологии и, я бы сказал, реабилитацией души была аналитическая психология Карла Густава Юнга, который, по сути, полностью перевернул изначальное намерение, интенцию западно-европейской психологии и реабилитировал душу. Он сказал, что на самом деле психическое – совершенно автономно, оно самостоятельно, и отсюда родилась идея коллективного безсознательного.

Коллективное безсознательное как некий резервуар психических образов, архетипов, символов, сновидений, сюжетов, которые есть у всех людей и которые, на самом деле, и предопределяют свойства структуры и проявление психики. Вот это юнгианская психоаналитика, она возвращает нас через такой вот круг, через окольные пути, к учению о душе в религиозных, мистических традициях, то есть как люди и полагали до появления этой науки.

Таким образом, в психологии есть два направления: такое брутально-нормативисткое, материалистически-атеистическое; промежуточное – фрейдистское, которое полуматериалистическое, а частично склонно к приписыванию психики автономного значения; и юнгианское, почти религиозное или приближающееся к религиозно-мистическим направлениям. В России психология, наверное, только начинала развиваться. Вот Павлов, собак он когда пытал: то вставит электрод куда-нибудь в ухо, то не покормит их. Крыс резали. И говорили: смотрите, крысу разрезали – визжит, если человека разрезать – он тоже завизжит. Пробовали – визжал. Ну, на таком уровне была выстроена некая советская психология. Конечно, она никуда не годится и вот мы стали заимствовать с Запада. Все три направления. С одной стороны, материалистическую психологию, но большее внимание уделяющую индивидуму. В советское время, да и в царское время, индивидума не было.

Индивидум – это новое явление, оно пришло с Ельциным. Вообще, идею индивидума придумали Баннер, академик Сахаров и Гайдар, Чубайс, Хакамада. Мы забыли уже эти имена, но на самом деле они привнесли в Россию концепцию индивидуализма, либерального индивидуализма. Особый постсоветский настрой. Конечно, он был заимствован с Запада, но они же его принесли, надо отдать им должное, что они принесли в Россию понятие индивидума. Они сказали: «Не парься, где удобней жить – там и живи, думай только о себе, релаксируй, делай карьеру, плевать на других». Это было некой реакцией, может быть, на советский коллективизм, но вот этот индивидуализм пришел. И вместе с ним пришла забота тетки, которая там скачет в солярий с какой-то сумкой. Забота о себе. Она думает: «Зайду-ка сейчас я по дороге в солярий, выпью кофе. Или не буду пить кофе?» И возникает проблема. Если проблема эта неразрешаема, она стоит между солярием и кафетерием, и не может никак сдвинуться, там еще в сумке у нее спецобмундирование для последующего пилатеса. И вот она стоит, замирает. Пойти вначале выпить кофе или не выпить, а в солярий уже сейчас. И понимая, насколько она важна в этом выборе своем, насколько она фундаментальна, она может... часто, сейчас очень много женщин, сходят с ума, поскольку выбор этот очень труден. И это действительно быть или не быть, идти в солярий или пить кофе? Тогда, понимая, что что-то не то, что она не справляется с собой, она обращается к психологу. И вот туда, куда эта тетка обращается, это и есть психолог.

То есть психолог в нашем постсоветском обществе – это место для помощи в осуществлении микроскопического выбора на уровне индивидуальности, на уровне логемы, на уровне такой вот рационализации быта. Раньше такой проблемы не было, во-первых. Просто куда тетка шла? Она утром вставала, готовила детям яичницу, завтрак, собирала их в школу, сама шла на работу, приходила уже усталая, кормила мужа, муж поддавал, смотрел, читал газету, засыпал, на следующий день начиналось всё тоже самое. И поэтому ей не до психологии было. Ей надо было успеть сделать яичницу, зайти купить ситец, отработать смену, не опоздать с обеденного перерыва. Она была занята и психолог ей был не нужен. Теперь, когда она осталась бесхозная, теперь она уже никому не нужна, у нее много свободного времени, есть средства, есть кофе. И главное, Баннер и Сахаров сказали ей, что она индивидум.

И вот она с этой индивидуальностью не справляется. И тогда ей вместе с этой индивидуальностью Хакамада, Немцов, Чубайс, Гайдар и прочие реформаторы заказали психологов, выписали психологов. Их научили быть психологами, по западным дипломам, завезли психологов. Для чего? Для того, чтобы тетка, которая не может понять, куда ей идти... А вот прямая дорога ей к психологу. Пришла к психологу, он ей говорит:

– Ну что, Марья Степановна?

– Ну вот, не могу решиться и всё. Вот куда мне идти?..

Он скажет:

– Ничего страшного, это абсолютно обычное состояние, не волнуйтесь. Индивидум в процессе своего роста часто решает подобные проблемы.

Она подумает: «Какой хороший симпатичный человек». То есть для чего нужны психологи? Для утешения и укрепления веры индивидума в свою собственную значимость. Больше они ни для чего не нужны. Никакого совета они дать не могут, потому что каждый человек проживает свою собственную жизнь, и она имеет больше социологических закономерностей. Как правило, люди думают, что они уникальны и индивидуальны. На самом деле, это типовые вещи. Человек – это деталь серийная. Она реагирует на всё совершенно одинаково, эта деталь, предназначена для довольно узких операций. Поэтому, по большому счету, если действительно что-то не то, надо обращаться к социологам или социаторам.

Есть такая дитсциплина – социатрия. Марен – он философ, мыслитель, социолог и он предлагал вообще отказаться от психологии, потому что все реальные проблемы, с которыми сталкиваются люди – это значит, что они шайба, а думают, что они винт, например. Или они гайка, а думают, что они гвоздь. Есть социальные страты. И вот социальная адаптация – этим надо заниматься, а психология – это пустое, это тщета. Но она необходима для поддержания иллюзии и индивидуальной значимости. По сути дела, я думаю, что психологи – это такая же вот, на мой взгляд, профессия лишняя, как юрист или экономист. Это люди были популярны в 90-е годы, когда важно было оформить сделочку чисто, чтоб не подкопаешься. Тогда у каждого бандита были свои армии юристов, или у политика. Сейчас ведь политики нет и бизнеса особо нет. Поэтому юристы в этом году в МГУ меньше поступают. Экономисты... сейчас тоже понятно, что экономики как таковой и нет вовсе... не в экономике дело, и никакой экономист не подскажет, как в России заработать деньги, потому что чем у человека меньше экономических знаний, тем проще ему заработать деньги. Потому что в России деньги зарабатывают вопреки экономическим закономерностям.

Точно также с психологией. Психология – это, на мой взгляд, профессия, вот такая прикладная, бытовая, в российском обществе сейчас затребованная, но просто потому что мы не поняли, что этот период закончился. Период развода, период «не дай себе засохнуть», период «будь собой». Это уже фантомная боль, эти психологи. Ясно, что Марья Степановна скоро потеряет необходимость, чтобы ее успокаивали, потому что она потеряет вместе с кризисом какие-то избытки, излишки, она перестанет носиться между шоколадницей и спортзалом и окончательно определится, где же ей все-таки находиться в силу того, что сократится объем иллюзий индивидуальной свободы. Не нужны будут и психологи. Поэтому... Но кто из психологов может остаться? Серьезные, глубокие специалисты в психоаналитике, например, юнгианского плана. Они будут изучать то, что всегда изучали, то есть общество, людей, мир, но не те пустышки, которых иллюзорно наплодили наши реформаторы в 90-е.

© Дмитрий Литвин, текст, 2017

© Книжный ларёк, публикация, 2017