Эдуард Байков. Карл Юнг: о необходимости Бога

КАРЛ ЮНГ: О НЕОБХОДИМОСТИ БОГА

ХХ век представлялся Юнгу утратившим связь со смыслом бытия – с сердцевиной жизни. «Духовное измерение все еще знакомо нам, но мы утратили контакт с нашими дорогами к нему и с символической жизнью, которая поддерживает и питает его» – писал он. Где мы теперь? Что стало со всей той энергией, которая больше не направляется в средоточия религиозных форм?

Согласно Юнгу, она стекается обратно в человеческую психику, неся с собой гибельные эффекты. Лишенная присущих ей выходов в религиозном опыте, она приобретает негативные формы.

Для каждого в отдельности эта лишенная уместности энергия может привести к неврозу или психозу; в общественной жизни она может привести к различным видам геноцида, массовым уничтожениям.

Если жизнь человека иссушена, если она далека от живительного сока непосредственных религиозных переживаний – то она окружена рутиной повседневной скуки, лишена радости и смысла.

Живя в таком обществе, мы чувствуем боль смертельной усталости и мы не в силах найти эффективные меры для его исцеления от постоянного роста преступности, экологических бедствий и психических заболеваний. Чувство безнадежности просачивается повсюду, как запах гнили.

Эти невзгоды, с точки зрения Юнга, можно объяснить отсутствием надежной взаимосвязи с психической реальностью, которую предоставляет нам религия благодаря могуществу своих символических систем.

Так Юнг создал новую дисциплину – глубинную аналитическую психологию, и она представляет собой новый общий путь к пониманию и объяснению необходимости Бога.

Юнг видел цель аналитической психологии в том, чтобы помочь нам восстановить связь с истинным содержанием религиозных символов, обнаруживая их эквиваленты в нашем собственном психическом опыте.

В наше время, по мнению Юнга, различные религиозные системы утратили свою силу для подавляющего большинства людей.

Теперь религиозные символы больше не служат посредниками для восприятия образов божественного присутствия. Мужчины и женщины живут в одиночестве, каждый сам по себе, встречая «взрывы» многообразия божественных образов, во всей несхожести принимаемых ими форм. Как мы отвечаем на этот вызов? Как нам найти способ выстроить взаимоотношения с этим священным опытом?

Юнг отвечает на этот вызов тем, что отмечает появление в общественном дискурсе нового словаря для описания содержаний психической реальности.

Юнг разделяет наше эго – центр сознательного смысла собственного Я, самоидентификации – и нашу «самость», которая знакомит нас с иным миром, в котором действуют совсем другие законы [В наших снах время и пространство обрушиваются в вечное-присутствие-сейчас. Во сне мы можем быть нашим пятилетним «я» и в то же время – в нашем настоящем возрасте, очутиться в далеких краях, и узнать в них хорошо знакомые нам задворки. Оговорки, когда ошибочные слова срываются с наших губ, будто движимые некой скрытой энергией, наши проекции на людей, местности, социальные обусловленности, где мы чувствуем охваченность необычайно сильными эмоциями и принуждение к действию, наши моменты творчества, где наше ощущение становится небывало свежим, когда привносятся новые отношения в бытие, возникают ловкие оригинальные планы – все это свидетельствует о постоянном присутствии бессознательных ментальных процессов].

В нас присутствует Нечто, о котором мы не знали, что оно здесь. Нечто происходит внутри нас, и мы должны прийти к соглашению с этим фактом. Юнг назвал эту определяющую силу в бессознательном Самость (Self).

Самость присутствует в нас, как предрасположенность быть сориентированными относительно центра [Она является архетипом центра, изначальным образом, схожим с теми, что очаровывают самые различные общества на протяжении многих веков. Она является, также как все архетипы, частью потаенных слоев нашего бессознательного, которое Юнг называл «коллективным» или «объективным», чтобы показать, что оно превосходит границы нашего личного опыта. Мы переживаем существование Самости с участием нашей субъективности, но это переживание не является нашей собственностью, не мы создали его, оно обладает своей собственной, независимой жизнью].

Например, некоторые аборигены Австралии поклоняются Единому. Они ощущают его присутствие в самих себе, хотя говорят о нем не как о моем Едином или нашем Едином, но как о Едином – сердцевине всей жизни.

Самость не принадлежит целиком сознанию или бессознательному, но упорядочивает нашу психику во всей ее целостности, подобно срединной точке или оси, вокруг которой вращается все сущее.

Мы воспринимаем ее как источник жизни для целостной психики, т. е. она входит в отношения с сознательным эго как наиболее значимое присутствие из всех знакомых нам раньше.

Пробел (the gap) всегда остается между эго и Самостью, поскольку они говорят на разных языках. Они никогда не сливаются воедино, за исключением болезни.

Брешь между ними может быть местом безумия, где эго «проваливается», теряет точку опоры в реальности, или где бессознательное столь сильно захвачено амбициями и выгодами сознания, что кажется постоянно избегающим контакта, живущим механически функционирующим эго, худосочным и безрадостным.

Мы неизбежно в процессе развития разума открываем свой образ Бога. Этот образ указывает нам сразу два направления: к намеренному укрытию в своей эго-жизни (ego-life), и сквозь неизвестность (пробел) к неизвестному Богу.

Юнг говорил об образе Бога как о неотделимом от своих образов Самости, выражающих себя в качестве центра, источника, первоначала и «приемника» (вместилища) [За это утверждение Юнга критиковали теологи, обвиняя его в редукционизме и в сведении трансцендентности Бога к простому фактору психики].

Но говорят ли нам образы Бога что-либо еще? Юнг отвечает: да. Это – картины, сквозь которые проступает Всемогущество.

Бессознательное человека само по себе не есть Бог, но оно является тем посредником, через которого Бог говорит с нами.

*  *  *

Строго говоря, Бог делает возможным и развитие, и самооценку человека. Если бы не эта динамика образа божия в человеке – человек не смог бы измениться и при этом остаться самим собой, то есть его существо не менялось бы и не совершенствовалось, застыв в единой форме бытия, противоположность которой – только смерть, как прекращение этого бытия.

Человек не смог бы посмотреть на себя со стороны – ведь Совесть судит изнутри нас, но отдельно от нашего «Я» и его интересов. А как такое возможно?!

Если поступок совершил Я – то как же я могу его осудить? Если он мне не нравится – я бы его и не делал. А раз я его сделал – значит, он мне нравится. Если моё «Я» не может осудить мой поступок – кто тогда и как его осуждает через механизмы самооценки?!

© Эдуард Байков, текст, 2017

© Книжный ларёк, публикация, 2017