Игорь Вайсман. История пустого бака

ИСТОРИЯ ПУСТОГО БАКА

«И вот ночью представилось мне,

что очарование мое кончилось, я больше не люблю.

Тогда я увидел, что во мне больше ничего нет...»

Михаил Пришвин

«Что, разве жалость – это плохо?

Жалость – замечательное чувство!»

Ирина Ясина, экономист

Этот день был не похож ни на один из других в моей не короткой жизни. Утром мне позвонила Она, та, чьего голоса я не слышал года три и который был мне приятней самой прекрасной мелодии. Все это время мы изредка переписывались по электронной почте. Она всегда была суха и немногословна: «Спасибо за подарок! Право же, не стоило. Мне неудобно. Вы меня балуете». И всё. А я пытался ей возразить: «Пустяки, мол, кого же еще баловать, если не вас!»

И вдруг звонок. И сразу, без предисловий и объяснения причин, своим обычным деловым тоном:

– Приезжайте сегодня вечером ко мне домой. В восемь часов. Адрес, надеюсь, не забыли?

– Как можно! – только и успел я пролепетать.

– До вечера! – и отключилась.

Меня сразу всего прожгло. Не только сознанием, а всем телом я понял: она пригласила меня на свидание! Добился-таки своего! Купил своими подарками!

Впрочем, она не из тех, кого можно купить. Наверное, совесть ее замучала: «Мужик тратится, тратится на меня, а я воображаю из себя недотрогу».

А может у нее произошла личная драма и от отчаяния она вспомнила обо мне? В общем, чего гадать, – там видно будет.

Значит, на сегодня все дела отменяются. Буду готовиться к встрече – надо и помыться, и побриться, и костюм в порядок привести... И цветы купить, и вино, и фрукты – не идти же к такой даме с пустыми руками.

Все было как будто не со мной. Она открыла дверь в пленительном домашнем халате, такая же волнующая и яркая, нисколько не изменившаяся за прошедшие годы.

– Ну, вы, как всегда, – без подарков не можете!

– Не положено.

Дальше по сценарию, неоднократно воспроизведенному в телесериалах: ужин вдвоем, тихая беседа, никто не мешает, ничто не отвлекает, идеально чистая, пропахшая кружащими голову ароматами ванная, романтическая дамская спальная, тихая приятная музыка, приятно щекочущая постель и неописуемая близость... Ничего подобного в моей жизни никогда не было. И вообще не бывает такого в жизни! Невозможно было поверить, что всё это происходит со мной, в этой обыденной жизни. Я словно очутился на другой планете, в иных мирах.

Только утром, уходя, я вдруг обнаружил внутри себя какую-то пустоту. Отчего и попрощался неожиданно быстро и холодно. Неожиданно не только для нее, но и для самого себя. Она, кажется, заметила во мне перемену, но промолчала.

Путь мне предстоял не близкий – с улицы имени Зорге в Черниковку. Но, озадаченный переменой в себе, я не пошел к автобусу, а решил пройтись пешком, чтобы разобраться в собственных чувствах. И что я обнаружил? Я почувствовал себя чем-то вроде пустого бака – стукни по нему, отзовется тупым звоном. Что это значит? Как все это понимать? Я, что, разлюбил что ли?..

Но как можно такую разлюбить? Такое тело! Да у меня в жизни не было ничего даже близко похожего! И больше никогда не будет! Такое тело найти на грани фантастики, а добиться – вообще нереально.

А другие ее достоинства?.. Море обаяния, шарм, блеск... А какая умница! Всё знает, всё умеет... Ну, чего еще не хватает вот этому идиоту!

Вспомнилось: «любовная лодка разбилась о быт». А моя-то от чего разбилась? Какой к чёрту быт, он даже начаться не успел! Как могло такое случиться? Она же ничего не сделала из ряда вон. Она была сама собой, такой, от которой я столько лет сходил с ума, был готов на любые жертвы. Неужели дело только в том, что она мне отдалась? Чушь какая-то! Семь лет она была неприступной крепостью и вдруг сдалась. Так что же, за это ее следует разлюбить? Взять крепость длительной осадой, измором, и тут же повернуть обратно!.. Разве так бывает?

И что мне теперь делать? Как жить дальше? Я же все эти годы только ей и жил. А что теперь? Какую равноценную замену я подыскал? Пустой бак? Нет, нельзя вот так сразу все оборвать! Остаться ни с чем после стольких лет терзаний, надежд и страданий... После таких безумных затрат сил, времени и средств...

А ей каково! Она же махом заметит во мне перемену. От ее зоркого взгляда разве может что-то ускользнуть? Она же расколет меня, как орех. И для нее это будет даже не разочарование: уж если такой верный пес охладел, что думать о других! Это будет плевок в душу! Неужто она, украшение человеческого рода, заслужила такую участь? Нет, надо что-то делать...

– Эй, любовь, ты куда сбежала? Ты понимаешь, что ты наделала? Она же теперь на мужчинах и вовсе крест поставит! Тебе надо было раньше уйти, до того, тогда, когда я ходил невостребованный. Тогда от твоего побега никто ничего бы не потерял. А сейчас этого делать никак нельзя...

– Эй, любовь! Ты же еще сегодня ночью была при мне... Давай, не дури, возвращайся на место! Без тебя никак...

– Послушай, любовь, ну ты хоть скажи, куда спряталась, где тебя искать?.. Я поищу... Я даже, если надо, в Стерлитамак за тобой съезжу, прямо сейчас... Всё брошу и поеду! Ну, где ты, отзовись! Пойми: ты ведь не одного меня наказываешь, ей-то за что такой удар? Это же хуже предательства!

Тут я вспомнил, как одна знакомая поэтесса, знавшая мою сердечную тайну, однажды огорошила меня своим умозаключением. Она сказала, что моя любовь продлится до тех пор, пока возлюбленная недоступна. Но стоит ей сдаться на мою милость, я тут же к ней охладею. «Ты боишься своей же любви. Сам не знаешь, что с ней делать», – отчеканила она. И эти слова вонзились мне в душу, словно шипы. Я был шокирован, но где-то в глубине подсознания смутно мелькнула мысль: «А ведь поэтесса права, и как только она додумалась до такого!..»

Потом я прочитал рассказ Михаила Веллера «Колечко». В нем такая же ситуация. Больше того, герой, чтобы добиться возлюбленной, убил своего друга, которого она любила. Но он сразу охладел, когда от безысходности она решила выйти за него замуж.

И вдруг (только сейчас!) я припомнил, что такое уже было в моей жизни. Это произошло в далекой молодости. Тогда я так же без памяти влюбился в одну красавицу, которая была влюблена в другого парня. Ее я тоже задаривал подарками, так же ставя в неловкое положение. Похоже, за всю свою жизнь я не нашел другого способа добиться возлюбленной. И откуда во мне этот кавказский стиль? В моем роду нет кавказцев. И доходов таких, чтобы так раскошеливаться, отродясь не было.

Тогда мои щедрые ухаживания, а также давление мамы девушки, посчитавшей меня более выгодной партией для дочери, посеяли в ней сомнения. И однажды она сама завела со мной разговор на эту тему. Она сказала, что осознала, сколько я для нее сделал, что запуталась совсем и хочет услышать мое решение относительно нее. Для меня наступил момент истины, каких не было никогда. И как я им распорядился? Это просто шизофрения какая-то! Совершенно неожиданно из меня, вдруг, вырвалось:

– Да я, в общем-то, не собирался на тебе жениться.

Я никогда не готовил таких слов, их просто не было в моей голове. Как это не собирался жениться! А зачем же так ее опекал?! Зачем так тратился?! Откуда эти слова вообще вылезли из меня? Как будто кто-то невидимый залез в мою голову и всё в ней перепрограммировал. В долю секунды!

Помню, девушка от удивления широко открыла глаза и с облегчением пролепетала: «Разве!?.. А я-то думала...» Ее радость была понятна: я сам разрешил мучившую ее дилемму и теперь ничто не мешает ей выйти замуж за парня, что нравился. И для мамы появился железный довод: «А он сам отказался!» Вот так фокус!

Что за чертовщина тогда со мной произошла? Для чего, спрашивается, столько вкалывать, терпеть такие лишения, чтобы вот так, на ровном месте самому от всего отречься? Судьба подарила тебе единственный шанс, а ты, вместо того, чтобы ухватиться за него мертвой хваткой, взял – и в кусты!

И вот всё повторилось.

Уже вечерело. Короткий зимний день быстро таял. «А ведь мне надо бы позвонить ей вечером», – спохватился я. Она наверняка не сомневается, что я позвоню ей, и будет очень странно, если этого не случится. И дело тут вовсе не в том, чтобы получить еще одно приглашение в гости. А в том, что она будет неприятно разочарована, если после такого приема я не подам о себе признаков жизни. Я обязательно должен позвонить ей, сказать теплые, душевные слова, пожелать чего-нибудь хорошего... А еще лучше рассмешить ее остроумной шуткой.

Я уже было потянулся к трубке, но понял, что даже не знаю с чего начать. «Нет, сначала нужно сочинить текст», – резонно решил я и стал напряженно размышлять. Увы, в голову не приходило решительно ничего. Ну что возьмешь с пустого бака! И потом, важна ведь и интонация голоса – где это видано, чтобы по уши влюбленный произносил слова нежности и признательности холодным, отрешенным, дежурным тоном! Увы, чего, чего, но актерствовать и притворяться я никогда не умел.

Не зная, что придумать, я достал ее фотографию в надежде, что она вернет мне привычные мысли и чувства. И снова разочарование – эффект оказался скорее противоположным: впервые за всё время, что я храню эту фотографию, я не восхитился ее лицом, при том, что осознавал насколько правильны его черты. Сегодня это лицо меня не волновало. «Ну и что из того, что черты правильные! У некоторых известных артисток тоже правильные, но я же не схожу от них с ума!»

Я провел беспокойную ночь, долго не мог уснуть, часто просыпался... А под утро мне приснился сон, будто я оказался в безлюдном месте на дне глубокого карьера. Надо мной возвышались остатки фундамента разрушенного строения и трубы очень большого диаметра. Картина была жутковатая, чем-то напоминавшая сцены из известного телесериала «Lost». Но, невзирая на сложность положения, я очень решительно стал карабкаться вверх и на удивление легко выбрался на поверхность.

Первое, о чем я подумал, проснувшись, была мысль о том, что после такой ночи я вряд ли решу задачу вчерашнего дня. И вообще известная русская пословица «Утро вечера мудренее» явно не про меня: я – «сова» и всегда вечером чувствую себя лучше, чем утром. Но, как ни странно, едва встав с постели, я без малейших волевых усилий сконцентрировался на нерешенной накануне проблеме.

«Давай-ка расставим все по полочкам, – сказал я самому себе. – Что я имею? Я ее хочу? Еще бы! Привлекательнее мне просто никто не известен. Я ее уважаю? Даже очень! Оценивая ее объективно, легко заметить, как она выделяется среди других массой достоинств, она – настоящая яркая личность, и с ней я смог бы расти».

Итак, во мне наличествуют две важнейшие составляющие для долгих хороших отношений. А что, в таком случае, еще требуется? Очевидно, сбежавшая любовь. Ведь не за вожделение и не за уважение она пошла мне навстречу. Мало ли в ее жизни уважающих и вожделеющих! На нее подействовала исключительно моя преданность и сумасшедшие траты, говорящие о настоящей (как можно подумать) любви.

Передо мной простое уравнение с одним неизвестным. Что делаем дальше? А дальше... Стоп! Тут я, вдруг, вспомнил, как лет пятнадцать назад развивал теорию о том, что любовь и жалость – почти одно и то же. Я вывел ее из собственного опыта. У меня никогда не было любви без жалости. Все девушки, в которых я влюблялся, жили в неполных семьях – без отцов, и имели неудачный опыт первого замужества. Они в одиночку растили ребенка, почему-то всегда мальчика, были ему и матерью и отцом, и вкалывали, соответственно, за себя и «за того парня». Они часто бывали озабоченными, усталыми, задерганными. И, конечно, у них была куча проблем, хотя они никогда не жаловались.

Непонятно, каким нюхом я отыскивал именно таких девушек, ведь заранее мне о них ничего не было известно. Очевидно, моей душе потребна любовь, сопряженная с жалостью. И судьба, как будто специально, бросала меня в ноги к таким, словно пытаясь утвердить меня во мнении: жалость – это и есть любовь. С той лишь разницей, что в последней присутствует еще и вожделение. А раз так, то жалость оказывалась даже чище любви. В ней нет никакого эгоизма, никакого стремления к удовольствию. В ней одна только боль за другое существо.

Есть у жалости и еще одно преимущество перед любовью: она не мутит рассудок, не «сносит крышу», как принято выражаться в наше время. Сознание и здравый смысл остаются при тебе. Испытывая это щемящее чувство, ты идешь на помощь, жертвуешь собой, тратишь время и силы в ущерб собственным интересам. Но все это делается трезвым умом.

Любовь же – чистое безумие. Когда она тобой овладевает, от сознания и здравого смысла мало что остается. Теряешься в самых элементарных ситуациях. Взрослый мужчина временами становится похож на беспомощного ребенка. Над ним смеются другие мужчины и сочувствуют женщины (правда, не все). Мою последнюю возлюбленную, к которой я вчера так неожиданно охладел, всегда разочаровывало, когда я стоял перед ней, застыв, словно истукан. Когда у меня дрожали руки, когда я начинал запинаться, заикаться, забывая всё, о чем готовился сказать. Уже не говоря о моих безумных поступках, которые просто выводили ее из себя.

Как-то еще раньше у нее хватило мужества согласиться на встречу со мной. «Только вы обязательно выпейте водки или валерьянки, – дала она мне дружеский совет, – иначе у нас никакого разговора не получится». Сгореть можно было от стыда!

Так что же хорошего в такой любви без головы? Неужели Иисус Христос призывал именно к такой любви? Да нет же, он проповедовал осознанную, спокойную, разумную любовь. Стало быть, моя идея любви через жалость более качественна? И не есть ли она именно та любовь, о которой говорил сын Божий?

Могла ли состояться вот эта моя последняя любовь без чувства жалости? Однозначно нет, в таком случае я ее просто хотел бы и, наверное, уважал. Что же получается: если я ее разлюбил, то мне больше ее не жалко? Но ведь всё, что вызывало во мне это чувство, осталось при ней. Уход отца из семьи и его преждевременная смерть, крайне неудачная попытка решить свалившиеся на голову проблемы с помощью брака, больной ребенок, престарелая нездоровая мать, с которой к тому же нет взаимопонимания, необходимость стать главой семьи, заново освоить другую, более денежную профессию, бесконечные хлопоты без отдыха, работа на износ... Море тревог и проблем посреди всеобщего равнодушия, зависти, злобы, хамства. И одиночество...

Да, одиночество, потому что мне что-то подсказывает: у нее нет духовно близких людей. Даже если допустить, что она согласится жить со мной, она все равно духовно останется одинокой. Ведь я явно не дотягиваю до нее. Я часто не понимаю ее и, откровенно говоря, просто примитивен рядом с ней. И вообще: чем я смогу облегчить ей жизнь? Зарабатываю в три раза меньше, машину водить не умею, компьютером не владею, кран в ванной отремонтировать не могу... Она, скорее всего, раскрыла мне объятия от безысходности или тоже от жалости, но уже без любви.

Возможно ли нормальному, хорошему человеку, коим я, безусловно, всегда себя считал, не жалеть ее? И любовь к ней могла возникнуть только благодаря роковому для меня сочетанию ее умопомрачительных форм с великой печалью на прекрасном лице. Печать перенесенных драм и трагедий, кажется, навсегда прописалась на нем, прорезав трагические складочки в уголках губ, поселившись во взгляде, от чего мое сердце всегда сжималось от боли. Девушка-Пьеро – вот кем была моя любимая.

Когда идея тождества любви и жалости впервые пришла мне в голову, я поделился ей со своими знакомыми, склонными пофилософствовать.

– Да ну, брось! Любовь и жалость абсолютно разные вещи, – была их реакция.

Но стоило мне привести несколько доводов, как оппоненты прекращали спор – им просто нечем было возразить.

«Так вот оно – искомое неизвестное! Вот что я ищу со вчерашнего дня! И нужно мне всего-то побольше думать о ней и побольше знать о ее жизни, делах, заботах и тревогах. Из этого я извлеку бесконечное количество поводов для жалости и, стало быть, любви».

Ну, надо же, а утро и в самом деле мудрее вечера, даже если не выспался! Я сделал даже больше, чем хотел, – не просто нашел беглянку, а вывел формулу любви: физическое влечение + уважение + жалость = любовь. И пусть некоторые господа психологи с эзотериками попирают чувство жалости, говорят, что оно низкое. Они, наверное, знают другую формулу любви, а я открыл свою. Их формула пусть им и служит, а мне близка моя. Пусть они твердят, что жалость притворяется любовью. Я-то знаю: никакого притворства во мне не было. Жалость всегда была для меня святым чувством. Не может она быть от дьявола, по сути своей не может. Значит, она от Бога. Считаю, что людей можно смело поделить на две категории: тех, что испытывают чувство жалости и тех, что не испытывают. Первые заслуживают доверия, вторые – ни в коем случае.

Вот так я потерял любовь и вновь нашел. Теперь мне известен ее адрес и больше она от меня не сбежит. Думаю, я смогу любить мою обожаемую до последнего вздоха, потому что все составляющие открытой мной личной формулы любви во мне есть. Нужно только больше, больше думать о ней!..

Я тут же набрал ее номер и спокойным ровным голосом, без трепета влюбленного юноши (отсутствием которого я так боялся выдать свое охлаждение) поблагодарил ее за чудесно проведенное время, а потом добавил, что хотел бы не просто встречаться с ней, а жить ее жизнью, вместе преодолевать невзгоды, заботиться о ней.

Она ответила согласием.

© Игорь Вайсман, текст, 2017

© Книжный ларёк, публикация, 2017