Игорь Вайсман. Литератор на смертном одре

ЛИТЕРАТОР НА СМЕРТНОМ ОДРЕ

«Что такое книжка? Это же два гектара леса уничтожить надо для тиража, скажем, в две тысячи экземпляров. А на этих гектарах зайчики жили, кузнечики прыгали. Так вот, прежде чем книжку решить издать, надо ее написать так, чтобы не обокрасть собственный народ. И чтобы там и птицы пели, и журавли ходили. Иначе ты вор и браконьер, уничтожаешь жизнь на своей земле. И прежде надо все взвесить: тянешь ты на такую духовность, которая равноценна живому миру, или нет».

Константин Скворцов. Из выступления в газете «Республика Башкортостан» от 26.11.2005

Старому литератору Дровосекову врачи вынесли диагноз-приговор: «Жить вам осталось три дня!» Вот так, безапелляционно и бесповоротно! Сказали, как отрезали. Нарушили своё же твердое правило. Видимо, не слишком-то уважали этого пациента.

Лежит литератор на своем старом диване в запущенной, запыленной холостяцкой квартире, и невеселые мысли посещают его голову. Отнюдь не творческие.

«Вот уж не думал, что буду так умирать – в полной тоске, одиночестве и заброшенности. Ни тебе поклонников, ни почитателей, ни цветов, ни плачущих женщин! Никому оказался не нужен, а ведь всю жизнь старался, вкалывал, отказывал себе во всех удовольствиях!

Где эти сотрудники газеты, что иногда меня публиковали? А ведь каждый раз, что я их посещал, говорили: «Вы уж, пожалуйста, нас не забывайте! Заходите, будем рады!» Хоть бы поинтересовались: жив ли, здоров?..

И куда пропали девки с собеса? Все крутились, изображали заботу: «Может, вам в магазине что надо купить? Может, в аптеке?» А когда надо, их ветром сдуло. Квартиру мою хотели к рукам прибрать, затем и хлопотали! Хрен вам, квартиру!

А где те несколько старух, что приходили меня послушать? Правда, зевали, когда я читал. Одна так даже засыпала. Но приходили же, времени не жалели!

Да хоть бы Дарюхин с Ваграмичевым пришли – критики хреновы! Порадоваться, что помираю, не дописав последний роман. Что больше не буду мозолить им глаза. Как они меня поносили, сколько крови выпили!.. Всю жизнь мою отравили: «Твои дешевые детективы никому не нужны! И без них полки в магазинах ломятся от низкопробной литературы! Только лес переводишь, вредитель!»

Так ведь у меня и родственники какие-то остались… Я их, конечно, давно не видел, но совесть-то у них должна быть!»

Размышлял так Дровосеков, переживал, расстраивался и впал то ли в забытье, то ли в сон. И видит, что оказался он на том свете. Два стражника ввели его в какую-то большую комнату, где стоял высокий человек во всем черном.

– Ну что, гражданин литератор, – начал тот сразу без предисловий, – раскаиваемся в своей грешной, никчемной жизни?

– А? Что? Как? – ничего не понял Дровосеков. – В чем я должен раскаяться-то?

– А сам, стало быть, не догадываешься? Своим умом не дошел? А еще считаешься представителем интеллектуальной профессии!

– Да, помилуйте, я всю жизнь пахал, света вольного не видел! – взмолился наш герой.

– Работы бывают разные. И у палача работа, и у тюремщика, и у убойщика скота…

– Ну, вы скажете тоже!.. Я ведь никому вреда не причинил…

– Не причинил?! – повысил голос человек в черном. – Ты так в этом уверен?! А я уверен в обратном!

– Но что, что я сделал кому плохого, – пропищал не своим голосом литератор и, неожиданно для самого себя, бухнулся на колени.

– Что сделал?! – словно гром прогремел судья. – Смотри!

С этими словами он взмахнул правой рукой и вся правая стена комнаты превратилась в экран. На нем трактора, погрузчики, бульдозеры и целая бригада лесорубов валили лес. Поваленные деревья освобождали от веток и укладывали в фуры. Затем пошли кадры, как колонна фур везет бревна по трассе. И как потом на фабрике из них делают бумагу.

Взмахом руки человек в черном остановил показ и вновь обратился к Дровосекову.

– Ну, что, дошло, наконец?

– Не-е-т, – промямлил подсудимый.

– Не-е-т! Вот какие мы умные! – съехидничал судья и вновь обратил стену в экран. – Показываю для тупых!

Теперь экран изображал детей, больных астмой. Они задыхались, корчились, и смотреть на их муки было очень тяжело. Следующие кадры представили, сколько лесов на Земле уничтожено в угоду людским желаниям. Потом пошли цифры: насколько уменьшилось содержание кислорода в атмосфере вследствие вырубки лесов. Как пагубно это отразилось на здоровье и продолжительности жизни бессчетного количества людей. Как изменился климат, как почва стала подвергаться эрозии, и упала урожайность в сельском хозяйстве.

Судья погасил экран и вновь спросил:

– Ну, что, так и не признаем себя виновным?

Творец детективных романов попытался что-то сказать, раскрыл рот, но слова не хотели из него выходить. И он так и стоял на коленях с раскрытым ртом.

– Тебе нет оправдания потому, что все, что ты писал – пустое, никчемное. А в мире пустоты нет, да будет тебе известно. И еще: весь мир давно перешел на компьютеры, а ты так и не соизволил его освоить. Продолжал переводить бумагу. Показать, сколько леса было уничтожено конкретно на тебя за те 15 лет, что можно было обходиться и без бумаги?

Вместо ответа подсудимый протестующе замотал головой.

– Смотри сюда! – невзирая на него, прогремел судья и взмахом левой руки обратил в экран левую стену.

Дровосеков с силой зажмурился и опустил голову, но грозный окрик заставил его смотреть. Это была картина массового исхода зверей и птиц из родного леса, который обрекли на вырубку.

Птицы побросали гнезда с птенцами и с тревожными криками уносились прочь. Звери бежали плечом к плечу – вчерашние враги – лисы и зайцы, волки и косули, рыси и белки, медведи и лоси… А в это время их норы с грудными детенышами давили бульдозеры.

В заключение показали на весь экран заплаканные глаза оленя. Потом крупным планом бурундука, грозившего ему, Дровосекову, кулачком. И ворон, прокаркавших вполне по-человечески, что они выклюют ему глаза.

После всего увиденного, литератор в себя так и не пришел. В какой из десяти кругов ада его определили, нам, пока живущим здесь, неизвестно.

© Игорь Вайсман, текст, 2014

© Книжный ларёк, публикация, 2014