Любовь Селезнева. Чилига

ЧИЛИГА

Чилижник (челыжник) – чёрное дерево, железник,

ильм полевой, саксаул, дикая желтая акация берест.

Чувствуете что-то чужое в этом слове? Некое отталкивающее значение видится за этим названием. Недаром же в народе этот кустарник презренно назван дерезой, змеевиком, чилигой и чилижником: это страсть какой колючий и злой кустик, куда хуже крыжовника. Иголок в нём не счесть, они на каждом миллиметре этого тонкого прутика, без рукавиц даже взяться за него не мечтай – вопьётся в руку десятками заноз. Колупайся потом, вытаскивая их. Да они и вытаскиваться-то не хотят! Гноятся в теле, ноют болью, словно хотят сказать – а неча было меня трогать! В другой раз наука будет! Так-то вот!

Но в то лето еще как пришлось его трогать! И не просто трогать, а срезать тыщи этих колючек. Складывать их в кучи, крепко-накрепко связывая проволокой в большие тюки. Зачем?– спросите вы.

Так это же самые прочные в мире мётлы и веники! В те годы, о которых идет речь в этом страшном рассказе, полимеров было крайне мало, а искусственных веников не было и в помине. Так что ЖЭКи, ДЭЗы и дорожники заготавливали караганник машинами и вагонами. Не зря же одно из названий этого нехвороща и было – полевой веник. Ну, что-то в виде саксаула в миниатюре. Очень устойчив на изгиб и излом. Как ни старайся весной сломать веточку нежноцветущего и ароматного медоноса, а не получится, лишь измочалишь и бросишь это занятие в досаде. Караганник надо резать специальной косой, закрепленной на древке под определенным углом или рубить тоже специальным топором. Косу ты тянешь на себя и срезаешь ветки, топором же просто рубишь под крутым углом.

В любом случае – это тяжелый ручной труд. Мало его срезать, уложить и связать, еще по этим срезанным пенькам нужно ходить. Сверху на тебя жарит солнце, а ты непременно в сапогах или еще лучше в валенках, в ватных штанах, в плотной куртке и в варежках. Да и на голове что-то тоже должно быть, ибо если колючая лозина вцепится в причёску – выдерешь солидный пук волос. Если заготовка змеевика в комариную пору, то будь готов к тому, что тебя будут облеплять полчища самых крупных, самых кусачих и самых злющих в мире кровососов!

Валентин и Валентина подрядились заготавливать караганник из-за долгов: в шахтерском поселке крупного пригорода пара строила себе дом.

Что это за жуткая работа с железником, Валентина не имела представления, а Валентин имел некоторый опыт.

Первое, что нужно было сделать – это договориться о транспорте, чтобы через 3–4 дня увезти заготовленное сырьё домой, и там уж вплотную заняться изготовлением, собственно, самих мётел и веников. Делается это таким образом: к стене привязывается тонкая сталистая проволока. Одной рукой ты натягиваешь её, другой рукой берешь колючие ветки, накручиваешь на них проволоку, кусачками откусываешь проволоку, идешь по второму ряду ручки веника. Закрутил, закрепил, откусил – бросай готовый веник в кучу. Куча накопится – топором обруби ручку, по 20 штук свяжи в тюк. И так 10–12 тысяч мётел – это полная машина.

Машина сразу не нашлась, но думали, был бы готов карагач, а уж транспорт потом найдётся. Муж и жена взяли с собой двухместную палатку, таган с котелком, кое-какую посуду, свечи и сухой спирт, транзистор, а так же тёплую постель – спать в степи на голой казахстанской земле в холодные ночи августа опасно. Из еды взяли консервы и наборы готовых сухих супов, копчёности. Пару благополучно доставила в степь попутка. Добрый шофер подвез их до самого пышного поля караганника и не взял с них плату. Для безопасности Валентин выпросил у соседа двустволку: слышали, что могут напасть другие заготовители и отобрать готовый карагач: в пору заготовок мётел это было обычное дело…

Две робы и тонкие рукавички в первый же день были измочалены до состояния невозможности. Пришлось Валентину шагать 5 км до тракта, чтобы на попутке добраться домой за новой одеждой и средством от комаров. Особо обрадовал Валентину подарок мужа – фартук из грубой парусины – уж он точно защитит от занозок!

Весь день супруги на жгучей жаре обливались потом, заготавливали колючий кустарник, вязали его в тюки и радовались, что кучи заготовок росли. Из скудного набора продуктов жена изобретала рецепты вкусных блюд. Валентин без водки ужинать не садился:

– С устатку не грех и причаститься!– всякий раз глумливо осенял он крестом себя и спиртное. – Не пьём, Господи, а лечимся.

Работали они до темноты, брызгали в палатке комарином, выгоняя насекомых, затем наглухо закрывали палатку, зажигали свечи, замазывали свои царапины йодом, вытаскивали друг у друга занозы, долго болтали. Чаще всего разговоры касались мечтаний: как они сделают деньги на мётлах, рассчитаются с долгами, достроят дом и заживут не в тёщиной баньке, в которой вынуждены тесниться с детьми, а в своём доме. Скорее бы! Крепко обнявшись, мечтатели засыпали под музыку «Маяка».

К концу недели их командировки работа кончилась. Но главное – вчера кончилась водка. Валентин, матерясь, засобирался за машиной, а Валентина знала – торопится выпить…

– К вечеру пригоню самосвал, – пообещал он жене. – Ружьё тебе оставляю, в случае чего пали смело, никому наши труды не отдавай! Вот патроны. А я скоро вернусь! – и вскоре скрылся за пригорком.

Валентина, оставшись одна, долго ходила по берегу строящегося канала «Иртыш-Караганда». Закатное время окрасило золотисто-розовым цветом и берега канала, и уходящую вдаль дорогу. По причудливым облакам плыли зверушки и сказочные птицы. Женщина залюбовалась вечерней картиной и вдруг вправду увидела клин птиц, услышала шум крыльев приближающейся стаи уток. Они летели из облака прямо к ней. Каким-то непонятным инстинктом она взвела к плечу ружьё и неожиданно для себя выстрелила в летящий клин. Выстрел болью отдался в плече и она чуть не упала. Первый выстрел в жизни! Она с ужасом увидела, как пара птиц шлепнулись в мелководье канала.

«Господи, зачем я это сделала? Я же их убила!» – похолодела женщина. Берега канала очень крутые, дичь из воды не достать, зря она порешила птичек. Чувство вины одолело её разум, выжимая слезы раскаяния. В сотый раз она оглядывала даль, прислушивалась к звукам, надеясь услышать долгожданный рокот самосвала.

Смеркалось очень быстро. Валентина в темноте еле нашла свою палатку, да и то по звуку включенного радио. Где-то очень далеко словно живые щупали шоссе струны фар проходящих машин. А вдруг одна из них свернёт сюда? Но тишина стояла какая-то зловещая, такая тишина не сулила ничего хорошего. В немом ожидании неприятностей Валентина подкралась к палатке. Перед самым входом из неё выскочило какое-то незнакомое животное и неслышно скрылось за кучами уложенного карагача. Она проводила глазами незнакомца и почти вплотную споткнулась взглядом со сверкающими огоньками чужих глаз. Мгновенно оценив ситуацию, женщина нырнула в палатку. Сердце дико колотилось. В голове шумело и гудело.

«Наверное, это страх», – подумала испуганная женщина, закрывая на молнию вход в палатку. В окошко сверху «двери» она увидела всё те же огоньки чужих глаз. Они неотрывно смотрели на неё.

«Волк, что ли?– предположила она. – Или это та лиса, что днём крутилась неподалёку? Кто бы это ни был, а надо выстрелить в эти огоньки, испугать зверьё. А то и в палатке не спасёшься – загрызут!» – Валентина приставила ружьё к парусине палатки, смело нажала на курок двустволки. Отдача ружья свалила снайпершу в постель, и падая она услышала визг поражённого зверя.

– Что ли попала в зверюгу? Урра! – еще пуще затряслась охотница. Быстро зажгла свечку. Её ждали одни разочарования: кастрюлька с супом была опрокинута, солонина из банки тоже исчезла, копченая колбаса и шпик пропали вместе с сумкой…

«Здорово тут кто-то похозяйничал, пока я любовалась красотами у канала. Что же мне покушать оставили? – осмотрела остатки запасов и даже сухарей не нашла. – Это кума лиса-воровка устроила мне голодовку!»

Осталось закипятить чай да спать – Валька сегодня уже не приедет.

Валентина недовольно вздохнула, зажгла сухой спирт, попила пустого кипятка да быстренько прыгнула под одеяло, словно оно могло спасти её от страхов. Всю ночь ей мнились шорохи, шумы, крадущиеся шаги и царапки когтей незнакомых зверей, страхи колотили душу и сердце. Проворочавшись до рассвета, она с гудящей головой поднялась с первыми лучами солнца. Туманная дымка окутала маревом окрестность. Вокруг было всё синее, волшебное. Роса холодила ноги. Утренняя прохлада подкралась под кофточку. Валентина поёжилась, взяла котелок на длинной веревочке и поднялась по гребню канала, чтобы зачерпнуть воды – надо же умыться, что-то покушать сварить. Как без воды? Закинула котелок вниз, она увидела, что двух убитых крупных уток бьёт мутная волна канала.

– Вот и завтрак готовый, и ужин! – обрадовалась.

Как ни старалась она поймать уток котелком, ничего не получалось. От старания чуть не свалилась в воду и похолодела – вылезть из канала практически невозможно! Очень глубоко, гладко и круто! Как хорошо, что удержалась на бровке. Она побежала за проволокой. Часа полтора Валентина скручивала тонкую сталистую проволоку, пока не получилась ловушка с петлёй на конце. Не без труда, конечно, но вскоре утки оказались на крутом берегу. Обдав кипятком дичь, Валентина легко ощипала её, на костре осмолила пеньки, зажарила на вертеле тушку утки, а селезня засолила в жестяной банке из-под повидла, что нашла неподалёку. Жареная на костре дичь оказалась очень вкусной. Еда сморила и женщина незаметно уснула. Проснулась под вечер от стонов за палаткой. Осторожно прокравшись на подозрительные звуки, женщина даже не испугалась, увидев раненого волчонка. Вокруг него пожухлая трава алела кровью, он жалобно скулил и тявкал.

– Ага, эт, значит, тебя я вчера в темноте нечаянно подстрелила? Бедненький, давай я тебе рану перевяжу.

Валентина нырнула в палатку за бинтом и с готовностью кинулась помочь раненому зверёнышу, но что за диво? Зверька на месте не оказалось! Куда он мог подеваться? Со страхом заоглядывалась, ожидая всего, что угодно. Ужас заставил вернуться в палатку и зарядить двустволку.

«Если волчонка утащила волчица, то она может вернуться и отомстить, – вспомнила Валентина «Плаху» Чингиза Айтматова. – Но может, раненый волчонок удержит мать при дите? А Валька скоро приедет и успеет забрать меня ещё до мести волчицы? Что же он не едет? Что с ним случилось?»

Рой неприятных предположений завихрил в голове, пока она не вспомнила про запои мужа. «Запил и забыл про меня, про веники и про всё на свете? Нет, не может быть! Он же знает, что я в степи одна-одинёшенька, что я жду его… Я же женщина, мне страшно…»

Валентине вспомнился подобный случай: всей семьёй они поехали в поле садить картошку. Взяли с собой еду и литр водки – так принято на селе. Пока они разгружались с телеги, Валентин сумел выпить одну бутылку водки и залечь спать в тенёчке. Пришлось женщине идти несколько километров в село искать пахаря, пообещав ему бутылку водки – тогда в селе это был вполне обычный расчет за многие работы.

Садила семья картоху под плуг, управились быстро. Пришла пора платить пахарю, а водки-то и нет!.. Куда подевалась? Оказалось, Валентин и эту бутылку «приголубил»… Стыдно было перед чужим человеком и перед детьми…

Неужели Валька снова подвёл её под монастырь? Наверное, если его не было ни вечером, ни днём следующего дня… Когда ждешь встречи с человеком, хочется жить быстрее. Все эти дни ожиданий и страхов выдавливали из неё то слёзы, то боль отчаяния, то злость и мстительные мысли. Что она только ни передумала, какую катастрофу с мужем ни представила… Наконец, решила бросить всё и отправилась пешком к тракту. В пути её застал дождь, дорога раскисла, идти мокрой 5 километров по грязи было досадно. Добравшись домой на попутках, она нашла мужа мертвецки пьяным на полу жарко нетопленной баньки… Рядом непустые бутылки и закусь.

– Хорошо устроился козёл, нечего сказать! Чилига она и есть чилига!– сердито прошипела Валентина и заторопилась искать самосвал. Вскоре со знакомым шофёром быстренько сгоняли в степь. Стан оказался пуст – ни палатки, ни тагана и ни одной кучи заготовленного карагача… Валентина думала – у нее от обиды и боли разорвется сердце. Кинула она в кузов несколько колючих веников и с ними вернулась домой.

Валентин всё так же лежал в плавках и храпел во всю ивановскую. Женщина сделала красивую, пушистую метлу, одела рукавицу и с превеликим наслаждением исхлестала колючками мужа: да по мордам, да по голому пузу, да по спине и ниже, да по рукам и ногам. Как уж он ужом извивался и орал, как уж в больнице недели две из его лица и тела выковыривали тьму впившихся, загноившихся заноз; как потом он ещё долго не мог ни сесть, ни лечь – можно легко представить...

22.01 2016 г.

© Любовь Селезнева, текст, 2016

© Книжный ларёк, публикация, 2016