Любовь Селезнева. Особое задание

Особое задание

По рассказам старших – брата Гриши и сестры Раи

Окопы трижды опоясали село. Всё взрослое население немцы угнали на рытье рвов: в третий раз они надеялись удержать позиции...

Доводить «до ума» окопы оставили бригаду подростков во главе с полицаем Митричем. Гришу и Колю он поставил рыть ниши.

– И шоб все мне было по ранжиру! – строго наказывал мальчишкам дядько.– Ось высота, ось така ширина, а внизу шоб ямка на два штыка лопаты. Це туалети будуть: нимець и на войне хоче конфорту...

– А на шо це, Митрич? Ниши для пулемётив, чи шо?

– Хы, пулемётив, – усмехнулся Гриша, – а на то, шоб нимци не гадили у нас де попало, а в кабинках. Понял, недотёпа?

– Ага, – усмехнулся ядовитый Колька. – Так бы и казали, шо сортиры, а то «туалети, туалети»...– с ненавистью глянул он на охранников, что были расставлены в окопах, готовые стрелять из автоматов, если увидят отдыхающих «юнгарбайтен».

– Хвате вам спору! – закричал полицай. – Колька, марш копать третью и четверту туалету: сам бургомистр сегодни осматривать буде!

– Митрич, мозоли кровавые, як тут копать, а? – скривился от боли Колька. – Рукавицы бы новые...

– Три дня назад давал, де на вас напасёшься? Хай тебе маты, шо ни день, то новые вяжет, – матюкнулся он.– А-ну, марш работать! – дядько тоже не спускал глаз с охранников.

Колька неохотно поплёлся исполнять задание, а Митрич, с опаской оглянувшись на пацанов, укреплявших стены окопов плетнями из лозы и проемами штакетников от заборов, зашептал Грише на ухо:

– Зараз у вашей хати нимци дали мини заданию про сортиры. Так там приехав якийсь важнючий фашистяка! Ну, секлетарка печатае, видать, важни гумаги, аж тырса летить! А спорчени гумажци да кальку кидае у ведро… – намекнул мужик, думая, что хлопец поймёт задумку.

– А мне-то шо? – насупился Гришка, отвернувшись от полицая. – Хай кидае…– А сам думал «У, фашистский холуй! Вот придут наши, покажуть тебе гумажки!..»

– Шо, да шо… – передразнил его Митрич. – А то, шо диты в школи на газетках пишуть, вот шо! – ходил он вокруг да около.

– Так мини шо, надо для дитэй их выкрасти, чи шо? – придуривался глупым Гриша, подумав, что это провокация полицая.

– Ни, мий пионерус, рискувать низзя, – решил открыть карты Митрич. – Ты когда будешь с Раею там убираться, то вот на мешок, збирай смиття (сор) сюды. Особо гумажки! Сховай за клунею (спрячь за складом). У ночи я всегда буду их забирать. Поняв?

– Як не понять? – обрадовался 13-летний пионер. – Так вы наш? Не полицай? – с надеждой заглянул он дядьке в глаза.

– Цыц с вопросами! Полицай я, полицай, чи не бачишь? – снова заоглядывался Митрич и тихо добавил: – И шоб никому ни гу-гу, пионерус! Даже Кольке!

Для вида накричав на Гришу, Митрич скрылся за поворотом сапы. А Гриша был готов бежать за ним, чтоб расцеловать за важное задание!

«Какой же я тупица! – корил себя пионер. – Каждый вечер с ненавистью сжигал в печке эти «гумажки», и не догадался, что в них может быть что-то важное!» Оно и понятно: написано-то по-немецки, а он язык фашистов ненавидел и не хотел его учить!

«Вот дурак! Сколько бы сведений мог Митричу передать, Митрич – партизанам, а уж партизаны бы... Эх, башка моя дубовая!» – с досадой постучал он кулаком по своей голове, и ровно два штыка лопаты вырыл в полу ниши.

После работы мальчишки еле плелись по улице, которая без плетней и оград выглядела неуютной, раздетой и даже осиротевшей. Не слышно было и привычного перебрёха собак: их в первый же день перестреляли нагло явившиеся оккупанты.

Друзья от усталости даже не разговаривали: ныла спина и жгли болью мозоли. Одно их согревало, что эти окопы займут наши войска, и уж дадут немцам так прикурить, что они задрапают с воронежской земли, только пятки засверкают!

Судьбы у Гриши и Коли одинаковы: батькИ на фронте, а за то, что они были коммунистами, обе семьи выкинуты из домов на улицу. В их хатах жили оккупанты. Они и всю скотину порезали и слопали, грэцю б им!..

Колькина мать с тремя детьми и свекровью поселились в погребе своего сарая, а семья Гриши жила во дворе своего дома в землянке.

– Ой, йисты хоцця дуже, чем житы! (Есть хочу сильнее, чем жить).

– Мамка достала картох да муку, заходь: зАтирку похлебаемо,– просто ответил Гриша, зная, что у Кольки дома шаром покати.

– А шо, твоя маты хахаля нашла? Це вин вам харчи достав? – усмехнулся Коля.

– Ты шо, сказывся (сдурел), чи шо?– огрызнуся Гриша.

– Ой-ой, а ты, наче, не знаешь? Та я сам ночью мужика у вас под яблунею бачив– цыгарку смолыв.

– То, мабуть, нимець дымил.

– Ага, нимець, як же! – съязвил малец. – Це, знамо, нимець с бинтами на голови, щей рука на перевязи? Нимець и матюкнувся по-нашему?..

Гриша понял, что отрицать факт нет смысла, и пошёл в наступление на соседа:

– Це тебе показалось, ясно? Ты никого не бачив!– он остановился и в ярости схватил друга за грудки.– Видишь виселицу у церкви? Видишь, скажи?– впился он глазами в друга.

– Ну, бачу...– оторопел Колька.

– Так твои очи хочуть там бачить мою мамку за лечение ранетого? – Ему не терпелось козырнуть словом «партизан», но мамку выдавать он ни за что не станет! Да и особое задание Митрича требует конспирации.

– Да ладно тебе, Гриш, пошутковав я. Никого я не бачив...

– То-то ж! – оттолкнул от себя Кольку побелевший Гриша и пригрозил кулаком.– Не шатайся по ночам, шоб меньше бачить!

Их перепалку оборвала стрельба из автомата. Мальчишки насторожились:

– Може, це наши солдаты вернулись?

Повздорившие мальчишки с надеждой побежали к клубу и... разочаровались: там под ясенями ржали, развлекаясь стрельбою, немецкие солдаты. Перед ними на лавке стояли две худенькие девчушки лет по десяти и пели частушки. Один толстяк подыгрывал им на губной гармошке. А другой пьяный немец стрелял из автомата поверх их голов и орал:

– Пьеть пьесня! Пьеть частушька! Тафай-тафай, русиш мэйдхен! (Петь песни, петь частушки! Давай-давай, русская девочка!)

Девчонки под выстрелами дрожали и ёжились, но, давясь слезами, одну за другой выдавали немцам куплеты:

Девочки, война, война,

Девочки, окопы рыть!

Девочки война заставила

Тридцатый год любить.

– Плясает, Клафа! Танцивает, Рая!– глумился над детьми фашист и снова стрелял поверх испуганных голов юных певиц. А пьяные солдаты надрывались от хохота.

– Да це ж твоя Клавка и моя Райка, – остолбенел Гриша.

– Шо б воны сказылыся, фашисты прокляти! Уже до дитэй добралыся! – возмутился хилый Колька, видя, как их сестрёнки ловко выбивают галошами дроби. И вспомнил, какой концерт устроили немцам эти подружки в прошлую оккупацию – заставили немцы. Так они пели, плясали, а как пропели куплет «Катюши», так фашисты испуганно загалдели «Катюша! Катюша!», паля при этом из автоматов. И чуть не пристрелили артисток...

– Надо дивчат выручать, пока опять «Катюшу» не запели!– решил Гриша и смело подошёл к Йогану, переводившему песни певуний на немецкий язык.

– Гэрр Ёхан, Митрич послал у вас уборку делать. Отпустите Раю, мы полы вымоем.

– Чистота – это залох сдорофья, малчик! – пьяно залепетал немец, поднимая палец. – А концерт – это для душа-а! – и захлопал в ладоши. Солдаты дружно поддержали офицера.

Йоган ссадил перепуганных девочек со скамейки и дал артисткам по шоколадке.

– Gut, gut! – Загалдели солдаты.

Ребята взяли сестрёнок за руки и повели домой.

Мамки дома не было: наверное, опять дотемна будет в поле...

Их отчаянным ором встретила грудная Любочка, сидящая в подушках. Рая, глотая слюнки, поспешила накормить голодное дитя шоколадкой: нянчить сестричку – это было особое задание дочери от отца, уходившего на фронт.

– А ты у нас артистка! – похвалил сестру брат, с завистью глядя, как невиданно-сладкий деликатес красит рожицу младшей сестрёнке...

– Ага, станешь тут артисткой, як же!.. – залилась слезами Рая. – Завтра все в шко-олу, а мне опя-ять с нею ня-янчи-ись...

Фашистский шоколад юные патриоты, не сговариваясь, есть отказались, скормили детям...

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Особое задание партизан Гриша выполнил: в копиях и копирках действительно были очень ценные сведения!

Выполнила особое задание отца и моя нянька Раечка, которая из-за меня не стала артисткой, а осталась неграмотной с тремя классами начальной школы... Она заботится обо мне всю мою жизнь, за что ей моё огромное СПАСИБО и низкий поклон! Я целую её щедрую душу и доброе сердце! Мои пожелания старшей сестре – здоровья и долгая-долгая лета!

6.04.201, г Курган

© Любовь Селезнева, текст, 2015

© Книжный ларёк, публикация, 2015