Николай Выхин. Инферно-политология

ПОЛИТОЛОГИЯ ИНФЕРНАЛЬНОСТИ

И у добра, и у зла, помимо расплывчатой обывательской трактовки, есть вполне научные определения. Добро – это сохранение и совершенствование системной сложности. Напротив, зло – разрушение, расчленение сложных систем. Где сложное и совершенное рвут на части, куски, обломки – там зло. Идет ли речь о человеческом организме, социальных отношениях или культуре, человеческое ли тело убито или книга сожжена – зло всякий раз проявляет себя, как разрушение сложного.

В просторечии мы делим людей на добрых и злых. В действительности их не две, а четыре основных категории. Есть высшая форма человеческого духа – доброта инстинктивная, не понимающая себя. Это – состояние святости, когда человек, делая добро, забывает о нем сразу же по совершении дела, никакой награды не ждет и в памяти не хранит. Есть более близкая грешному миру доброта, понимающая себя: когда за доброе дело ждут награды, благодарности, рассчитывают, что на добро ответят добром.

Опускаясь ниже, мы встречаемся со злом, понимающим себя. На этом уровне человек совершает то, что мы называем «низменными человеческими поступками». Они – низменные, но ещё человеческие. Человек на этом уровне не делает бесцельного зла, из дурных средств он надеется в итоге получить что-то благое и вполне человеческое. Например, украл деньги – что само по себе дурно. Но с какой целью? Хотел жить весело, без нужды, средства не позволяли – решил использовать дурные средства, чтобы добиться вполне понятной человеку цели.

Почему мы так подробно говорим об этом? Потому что есть уровень ещё ниже, в самых глубинах и сердцевине зла, Зла с большой буквы. Поступки на этом уровне не только низменные, но уже и НЕЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ. Про их делателя не скажешь – «плохой человек» – потому что он уже и не совсем человек, и даже совсем не человек…

«Плохой человек» – в этой фразе промежуточное сочетание смыслов. С одной стороны, «плохой» – он и есть плохой. С другой – «человек» – значит, зло его ограничено как в пространстве, так и во времени. Плохой человек использует зло, как средство, и стремится минимизировать его при достижении поставленной цели. Например, поставленный перед омерзительной необходимостью убивать, человек не будет смаковать этот процесс, наслаждаться, упиваться им. Он (оставаясь человеком) – постарается сделать грязное дело побыстрее, покороче. Оно ему НЕПРИЯТНО – какие бы цели он перед собой не ставил.

Даже самый отпетый рецидивист убивает не ради самого убийства и ворует не ради процесса воровства. Нужно отличать его от садиста и клептомана: он делает нечто гнусное, но цели у него – как можно скорее выбраться из этой гнусности.

Присущий нам с советских времен моральный ригоризм много лет мешал нам различать плутократию от инфернального сатанизма. В советском воспитании, жестком, как монашеское, крайняя нетерпимость к любому злу не позволяла разглядывать оттенки зла. Убийца – он и есть убийца, какая нам разница, по каким мотивам он убивает? Наследство жаждет получить, чтобы в итоге стать «добрым помещиком» – или просто крови жаждет?

В итоге советская и постсоветская политология не научились исследовать проблемы инфернального политического процесса и проводить разделение, к которому ещё Ф. М. Достоевский призывал: между людьми и бесами.

В результате никто в России (почти) не может понять действия современного Запада. Всякий политик – от либерала до почвенника – стремится найти в действиях Запада МОТИВАЦИЮ и подбирает её на свой вкус. Одним кажется, что Запад через кровь и насилие учит дикарей святыням демократии, другим – что Запад через кровь и насилие старается денег побольше заработать и в карманы дельцов Уолл-стрита запихать.

Эти наши упражнения по «сочинению мотивации» связаны с тем, что нам трудно понять САМОЦЕННОСТЬ ЗЛА В УМАХ БЕСНОВАТЫХ. Нам зло кажется системой служебной и временной. Вот, мол – думает доморощенный успокоитель – покорит Запад непокорных себе, урвут миллиардеры желанный куш, и напор зла закончится.

Мы не рассматриваем инфернальных мотивов западной политики, даже предположить не умеем, что насилие и кровь производятся не ради каких-то посторонних целей, а ради них самих.

Однако пора повзрослеть и понять, что нет тождества между простым злом и инфернальной одержимостью. Ведь и российская современная власть сама по себе – злая, вороватая, коррумпированная, и даже сама этим порой хвастается. А раз так – какой же смысл у нас защищать эту недостойную и низменную, по-человечески неприятную власть от её заокеанских «оппонентов»? Чего опасаться за эту грязную свинью и ограждать её от волков?

Аналогия приведена мной не случайно. Она отражает саму суть дела. Свинья – нечистое и неприятное животное. Мало того, что она всегда найдёт себе вонючую лужу, чтобы изваляться, так она порой бывает и плотоядной. По деревням кочуют легенды о младенцах, брошенных без присмотра, которые сожраны свиньями, вы тоже наверное слыхали про такие? Мой друг, Тимур Витальевич Савченко написал об этом очень яркий рассказ – о пьянице скотнике, который в невменяемом состоянии упал в загон к свиньям и был пожран там, «подобно младенцам»…

Но – несмотря даже на вышеприведенные ужасы – свинья в целом не хищник. Её плотоядность крайне редка и носит характер исключительного случая. Свинья – часть домашнего хозяйства, она имеет полезные функции. Ничего этого нет у волков.

Они – хищники, и их хищность – ежедневна, ежечасна. Никаких полезных функций они не несут домашнему хозяйству, которое атакуют. Именно поэтому все крестьяне во все времена оберегали свиней от волков. Никаких нежных чувств к свиньям крестьяне при этом не испытывали и не испытывают: не за что. Однако понимают, что между травоядным существом (пусть даже самым гадким и нелепым) и хищником – лежит непереходимая пропасть.

Постсоветская российская «элита» развивалась по логике криминальной и циничной. Она воровала и ворует, она проституирует право, она грубо нарушает тот порядок и те законы, которые сама же прежде и установила. Она – поросёнок, если не сказать хуже.

Но криминальная, даже мафиозная российская «элита» (которую «элитой» можно прописать только в кавычках) – не додумалась до легитимации и сакрализации содомии. Она не додумалась до уточненного, эстетского людоедства. Она не пришла к «необходимости», столь очевидной для западных элит, поменять местами Небо и Преисподнюю. Наше ворьё нарушает закон – а их ворьё создает законы под себя. Наше ворьё ходит с постыдными своим безвкусием пудовыми крестами на пузе – а их ворьё тяготеет к сатанинским, демоническим культам и ритуалам.

В наших «элитах» остаётся ещё очень много человеческого, пусть и не лучшего в человеке. В их верхушке человеческое давно и прочно выветрилось, сменилось очевидной даже на телеэкране зомбированностью лидеров, неспособных понять ни смысла произносимых слов, ни смысла производимых действий. Наши лидеры – харизматичные, жизнелюбивые хапуги с ярко выраженным личным мнением. Их «лидеры» – куклы культа «Вуду», блекло-беспомощные и управляемые извне, из темноты.

Конечно, если не понимать разницы между обычным человеческим злодейством и инфернальной бездной – то можно сказать: все они одинаковы, все одним миром мазаны, одним долларом крещены! Многие так и говорят. И нельзя сказать, что они совсем неправы.

Но полуправда порой хуже лжи. У злодея зло служит личности, как контролируемый ею слуга. В процессе инфернализации хозяин и слуга меняются местами, личность начинает служить злу (и попутно стирается до полной неразличимости). В итоге инфернализации бывший человек, превращающийся в «беса» (по терминологии Ф. М. Достоевского), начинает творить зло, бессмысленное и даже вредное для его личной выгоды. Личная выгода у «бесов» Достоевского исчезает, как мотив; жажда гнусного безобразия оказывается сильнее алчности и даже сильнее инстинкта самосохранения.

Именно это мы и наблюдаем на Западе сегодня. Я не прошу мне слепо верить – прошу открыть глаза и самостоятельно посмотреть. Вы что, не видите, что США, обуянные жаждой гнусного безобразия, уже фактически убили себя? В этом году в школы пойдет больше цветных первоклашек, чем белых. Иначе говоря, случилось то, о чем давно предупреждали: мигранты доедают белую расу. И это не вина мигрантов, а вина многолетней гнуснейшей политике по оболваниванию, растлению и деградации народов, проживающих (пока ещё) на белом Западе. Такое этносуицидальное поведение показывает, что отвратительное безобразие стало для руководства западных народов важнее как перспектив прибылей, так и элементарного выживания.

Все предположения о корыстном характере того зла, которое производит Запад – разбиваются о разрастающийся хаос, который он сеет в мире, не в состоянии предложить никакого варианта «нового порядка» взамен старого, разрушаемого им.

США в Японии и Южной Корее были ещё «созидательными оккупантами». Уже во Вьетнаме они потеряли способности к какому-либо созиданию. Что касается Афганистана, Ирака, Югославии, Ливии, Сирии, южноамериканского доминирования – то мы отчетливо видим, что это совсем уже другие США. Сохранив способность бомбить и крушить, они начисто утратили способности строить и созидать. Это – закономерное следствие процесса политической ИНФЕРНАЛИЗАЦИИ – то есть зарождения и развития представлений о САМОЦЕННОСТИ ЗЛА (которое, как мы сказали выше – суть есть расчленение сложных систем без компенсирующего создания сложных систем).

Безусловно, отдельно взятые американские политики и представители крупного бизнеса – преследуют корыстные интересы в операциях «безголового гиганта», в которого превратились новейшие США.

Но это антисистемные и маргинальные (по отношению к общим смыслам) действия раковых клеток, пожирающих породивший их американский организм.

США, взятые в целом, не преследуют никаких реальных корыстных интересов, поскольку взятые в целом они утратили адекватность, последовательность и логику. По признанию их собственных кинематографистов у них «хвост виляет собакой» – то есть мелкие узкие частные интересы удачливых дельцов-временщиков производят действия, грандиозным масштабом несопоставимые с жалкими целями. Про такое говорят: «делец разжигает вулкан, чтобы зажарить себе яичницу».

Американская элита стала маргинальным десоциализированным элементом в собственном обществе. Раньше так называли бомжей и алкоголиков – теперь так можно назвать президентов и миллиардеров (кочующих по свету, как бомжи, и при этом наркоманов).

Инфернализация отражается в той антикультуре, которую Запад разносит по свету. В их кинематографии, литературе, художественном творчестве патология давно заняла место гениальности. Нужно лишь пару вечеров посмотреть по телевизору американские фильмы, послушать новости про стрельбу в школах и бешенную популярность «выставок современного искусства», где «художники» под шорох аплодисментов влиятельных лиц выставляют трупы с ободранной кожей – чтобы понять: это общество крайне, чудовищно нездорово.

Оно не может называться злым обществом (тут я соглашусь с нашими прозападными либералами, которые настаивают, что западное общество – не злое и не коварное). Не может оно называться «злым» по той причине, что вполне в ницшеанском смысле находится по ту сторону добра и зла, и никак не может быть определено в человеческой системе координат совершенства/несовершенства.

Это все равно, что спрашивать: «хорошая или плохая машина – гильотина?».

© Николай Выхин, текст, 2014

© Книжный ларёк, публикация, 2014