Николай Выхин. "Романтический реализм" Валентины Ушаковой

11.08.2015 23:33

«РОМАНТИЧЕСКИЙ РЕАЛИЗМ» ВАЛЕНТИНЫ УШАКОВОЙ

Конечно, как человек, многие годы профессионально занимающийся литературной критикой и литературными переводами, я не мог пройти мимо такого автора «Книжного Ларька», как Валентина Ушакова. Дело в том, что феномен Ушаковой – это веяние времени и отражение эпохи, своего рода культурная реакция (если хотите – аллергия) на постмодернизм XXI века.

В популярном сетевом книжном издательстве «Книжный Ларёк» представлен довольно широкий спектр творчества Ушаковой. Это малая форма – в виде рассказов, новелл – таких, как «Фаворитка», «Роза», «Раба бессловесная», «Попытка», «Пожар в небоскребе», «Мои львы», «Дебилка», «Время богов». Это, в то же время, ещё и крупная форма – роман «Поклявшаяся выжить», выложенный в четырех частях.

Сразу же отмечу интереснейший художественный феномен: в творчестве Ушаковой традиционно противоборствующие в европейской литературе направления (романтизм и реализм) неожиданно и ошеломляюще смыкаются. Наверное, это и есть проявление литературного постмодернизма, когда нежданно-негаданно выскакивают из-под пера «Владимиры Ильичи Деникины» и «Феликсы Эдмундовичи Колчаки»…

В европейской литературе романтизм давал более чем столетний бой реализму и натурализму, и, конечно, во времена Гейне были бы весьма удивлены их сочетанием. Тем не менее, у Ушаковой оно устойчиво состоялось, что придаёт тексту сразу несколько качеств.

Во-первых – оригинальность и самобытность авторского взгляда (что положительно). Во-вторых, некую отталкивающую слащавость натуралистических описаний – как если бы черная картинка содержала в себе насыщенные мазки яркими красками…

Я не буду восхвалять автора (я вообще желчный и вредный от природы критик-скептик). Безусловно, Ушакова талантлива, но этот талант – как дикий алмаз, нуждается в огранке. Когда автор пытается нравоучительствовать – то талант не помощник, сказывается необходимость повышать уровень образования и эрудиции… Но когда автор (чаще всего) – просто излагает видения – он (она) завораживает неким магическим синтезом жанров… Держу пари – Ушакова об этом не думала, это получилось само собой, при сочетании большого литературного дарования, и – увы! – провинционализма кругозора, «местечковости» представлений о большом мире.

То, что выглядывает за строками автор, который, очевидно, был несчастен в жизни – это уже «старая новость»: вопрос в том, во что отлилось это личное несчастье?

Мы чувствуем в авторе покладистый характер, ипохондрию, но малые причины не могут иметь своим результатом такие явления, как новое слово в творчестве.

Пусть и не хватает глубины – но Ушакова противополагает антиисторическому «эмпиризму» буржуазного натурализма и чернухи требование общественно-исторического истолкования образов художественной литературы.

Ушакова проводит героев через себя и через свои собственные страдания, ни через свое собственное блаженство: корни её страдания и блаженства глубоко вросли в почву, и, следовательно, есть орган и представитель общества, времени, человечества...

В творчестве Ушаковой я усматриваю «энергическое отрицание пореформенной эстетики».

Перефразируя Белинского, подчеркну: нигде индивидуальная, личная свобода не доведена до таких безграничных размеров, и нигде так не сжата, так не стеснена общественная свобода, как в России. Нигде нет ни такого чудовищного богатства, ни такой чудовищной нищеты, как в России. Нигде так не прочны общественные основы, как в России, и нигде, как в ней же, не находятся они в такой опасности ежеминутно разрушиться, подобно чересчур крепко натянутым струнам инструмента, ежеминутно готовым лопнуть.

Отсюда, как из базиса, думаю, тот сплав натурализма и романтизма, который свойственен Ушаковой. Антагонистические, напряженные до близости к революционному взрыву противоречия между русской культурой и русской действительностью XXI века являются той почвой, на которой смогло возникнуть и развиться творчество типа ушаковского.

Между тем, принятая Ушаковой форма творчества неизбежно загоняет её в эстетическую ловушку, где она уже не может избежать влияния реакционного романтизма, этого бегства от реальности – и одновременно индивидуалистической отрешенности, эгоистического культом «чистой эстетики».

Основные черты эстетической программы Ушаковой стали для меня ясны уже в её коротких рассказах: она, как умеет, требует восстановления в своих правах человеческого, разумного, общественно-значимого содержания литературы. Но при этом с женской алогичностью она отталкивает литературу подальше – руководствоваться некими общими, вне времени и пространства, «правдой» и «природой».

В произведениях Ушаковой мы часто сталкиваемся с реакционно-романтическими «поэтическими кошмарами», перемежеванными требованиями верности жизни, простоты и цельности, ясного порядка и обольстительного остроумия.

Унаследованное Ушаковой от просветительского материализма, наперекор идеалистической реакции в литературе нашего времени, уважение к земному естественному человеку, признание законности всех его природных прав и стремлений, образует идейный подтекст её романтической сюжетности.

Примером может служить её рассказ «Роза» – драма о том, что «истины не знает никто», история о любви, порождающей зло, и зле – эксплуатирующем любовь ложью. Ещё ярче это раскрывается в натуралистическом и даже чернушном романтизме (так!) рассказа «Дебилка»…

На помощь автору, решившему (-шей) соединить несовместимые натурализм и романтизм, приходит традиция мифосложения, архаические пласты литературной культуры.

Как и в мифологии, Ушаковский рассказ или иная проза всегда описывают некое действие вне привязки к конкретике, причем часто действие связано с появлением чего-то нового через преодоление или своего рода приключение.

Перо Ушаковой не затрагивает стабильных и мирных ситуаций — она всегда говорит о катастрофе, потрясении, нарушении баланса. Действие у Ушаковой обычно происходит как бы во времена «вне истории». Её временной и географический разлёт весьма широк.

Текст Ушаковой является набором, как сказал бы Леви-Стросс, мифологем, языковых единиц, стоящих на уровне предложения над фонемами и морфемами. В этом секрет и ценности Ушаковой, как автора, и в то же время – её расплывчатости, акварельности изобразительного ряда…

Наверное – иначе она и не смогла бы написать, напоровшись женским взглядом и мироощущением на жестокую и лживо-циничную эпоху…

© Николай Выхин, текст, 2015

© Книжный ларёк, публикация, 2015