Ренарт Шарипов. О народах и нациях

О НАРОДАХ И НАЦИЯХ

"Не хочу жить тысячу лет!

Тысячу лет топить корабли?

Не хочу!"

Из советско-армянского мультфильма

«В синем море, в белой пене»

"Не быдло – народ,

Не народ – слова,

Слова – не мир,

Мир – не звёздочки…"

Юрий Шевчук, «Пластун»

Недавно поймал себя на такой мысли – что значит народ по-русски, и что он значит на других языках?

Человеческое сознание несёт в себе практически одинаковые мыслеобразы, воплощающиеся в конкретных словесных дефинициях. Это общий человеческий закон. Поэтому разные народы могут понять друг друга. Не будем уподобляться твеновскому наивному Джиму, который считал, что французы не люди, раз не говорят по-человечески (по-английски). Корова мычит, а кошка мяукает – такова была логика наивного чёрного раба из «Приключений Гекльберри Финна». А ведь и сам он, Джим, по идее, не говорил на языке своих предков – банту, к примеру, или суахили… Кем же он тогда был, по его же логике? Переучившейся на человека обезьяной?

Таким образом, язык вторичен по отношению к сознанию. Он никоим образом не может быть главным маркером национального самосознания, как это предполагают некоторые этнологи. Потомки ацтеков превосходно говорят по-испански и молятся деве Марии, но от этого ни на йоту не становятся испанцами и европейцами. Коми, ненцы или те же присные во языцех чукчи говорят в основной своей массе по-русски, и в паспортах у них – русские православные имена. Но чувствуют ли они себя в душе Ванями и Петями? Тут, как говорится, хоть горшком назови, да только в печку не ставь!

Однако не всегда. Всё-таки каждый национальный язык, оперируя примерно универсальными мыслеобразами и создавая примерно идентичные термины, тем не менее, отражает менталитет своего носителя.

Как в случае с самим словом «народ». Страшно подумать, что оно означает в русском языке! Народ – это те, кто «народились». А народиться могут и хомяки, и котята, и ягнята, и жучки, и червячки. Короче говоря, слово народ в русском сознании несёт такой примерно смысл – биомасса. Понарожали тут! Понятна логика маршала Жукова, когда, кажется, Черчилль, осторожно спросил его – к чему было нести такие жертвы при взятии Берлина. Он отмахнулся небрежно: «Наши бабы ещё нарожают!». Логика очень понятна. Сам термин «народ» наталкивает на такое понимание природы вещей.

На Западе в эту дефиницию вкладывают несколько иной смысл. Мыслеобраз один – а понятия немного разные. Натио, нация, пуэбло, пипл, публика.

Пишу это не потому, что русофоб и европоцентрист. Скорее, наоборот – за державу обидно. Но мы ребята такие, что в обиду себя и так не дадим. Держимся упорно за свои посконные, они же сермяжные, они же кондовые, представления и понятия. По понятиям живём, короче.

Даже уважаемое в Европах слово «публика» в русском языке приобрело некий фривольно-легкомысленный оттенок. При слове публика встаёт мыслеобраз некой праздношатающейся толпы, поедающей попкорн и мороженое в местах отдыха и развлечений. А ведь слово публика в латинском языке – одно из составляющих слова «республика». О да, вот это слово мы уважаем. Оно как бы воплощает для нас некий идеал свободы, которой нам всё время хочется, и которую мы все не можем ухватить зубами – как собственный локоть. Не верите? Ну, проверьте. Может, получится, если вы долгое время работали в цирке. То есть, на публику.

А что такое рес-публика? Это значит – «народное дело». Но, если отталкиваться от понятий русского языка, то какое у народа (то есть, «биомассы») может быть общее дело? Набить кому-нибудь сообща морду? Сообразить на троих, или более? Пойти, грубо говоря, по девочкам сообща? Традиция у нас такая – каждый Новый Год мы собираемся и вместе нажираемся в бане…

Если исходить из такой терминологии, то – да. Но не более того. Что в основном совместно и делают современные россияне. А политикой и республиками пусть занимаются там, наверху. Там сидят умные и сурьёзные дяденьки, вот пусть этим и занимаются. А мы академиев не кончали. Только вот, беда! Эти сурьёзные и вумные дяденьки, хоть и кончали в академиях, но ведут себя совершенно также! Никакими республиками они не занимаются в западном смысле этого слова. Вышли-то они из народа. Вспомните старую полублатную песенку: «Он вышел родом из народа, как говорится – парень свой!». Поэтому и они – только на своём уровне – занимаются тем же самым, что и простой народ. А то есть – сообща бьют кому-нибудь морду (какому-нибудь неугодному олигарху), соображают на троих и более (Куршавель) и ходят по девочкам. И в бане собираются исправно кажный Новый Год. Разница лишь в масштабах и размахах кутежа. Бомжи пьют настойку боярышника, простые пацаны – водку, а крутые – «Хеннесси». Но, в принципе, занимаются одним и тем же. Всей страной. Такое вот, общенародное дело. Такая традиция.

А где-нибудь в Европе, какие-нибудь общины или коммуны, если собираются, то всерьёз обсуждают и решают свои насущные дела. Избирают мэров и прочих управляющих. Если не понравятся, проворуются – сместят и накажут. Сами. Без вумных дяденек. Простые люди. Какие-нибудь ткачи или рыбаки – хотя и академиев тоже не кончали. Поэтому они уже не народ, а нация. А мы все уповаем на каких-то мифических дяденек, которые придут и вытрут нам слюни. Полноте! Этим дяденькам впору самим слюнявчики вешать!

Полный инфантилизм во всём. От низу – и до верху. Это, по правде сказать, – тяжкое наследие советских времён. Сталин и присные сознательно воспитывали советского человека как большого ребёнка, который в своей жизни ни о чем серьёзно не задумывался. Была мама-партия и папа-генсек, которые решали за своё дитя – что ему и как ему делать. Не ходи туда – бо-бо будет! И сюда не ходи – сейчас нашлёпаем. Кушать хочешь? На! Не нравится? Ах ты, нехороший мальчик! Но в итоге, ротик и попу утрут и уложат спать под программу «Время» или «Спокойной ночи, малыши!». На всякий случай (чтобы боялся и слушался) – расскажут на сон грядущий страшную сказку про злого бабайку дядю Сэма, который приходит по ночам и уносит советских детишек (которые не спят!) в мешке.

Всё учли. Не учли только двух факторов детской психологии. То, чего сильно нельзя и запрещают – очень хочется попробовать. На этом ещё и Боженька прокололся с Адамом и Евой. Но наши папеньки-маменьки из КПСС опыт религии отрицали и, видимо, забыли простые и незамысловатые библейские истины.

Второй фактор – естественная тяга ребёнка к источнику зла. Дети – они ведь далеко не добрые. См. книгу В. Железникова «Чучело». Затравить более слабого (ну, или уязвимого, то есть не вписывающегося в стандарты) – самое излюбленное развлечение всех детских коллективов. И когда взрослые рассказывают много страшилок про бабайку, то уж очень хочется на него посмотреть. Какой же этот бабайка, раз им так сильно пужают? Настолько ли он страшен? Зло – оно притягивает. Злым быть легче. Велик соблазн познать самого себя через прикосновение к источнику мирового зла.

Знаю по себе. По своему опыту. Помню, как жена прогоняла мою (сейчас уже почти взрослую) дочь спать, когда мы собирались смотреть «Кошмар на улице Вязов». А она упрямо не уходила и оставалась смотреть. И не боялась, а только смеялась, приговаривая: «А мне не страшно!». Потом даже нарисовала Фредди улыбающимся и сделала неумелую корявую подпись «Крюгерчик». Вот так. У детей есть своё, особое чувство достоинства. Вы думаете, что мы такие слабые, предки? Хрен вам! Мы – крутые, мы – круче и храбрее вас! Мы не боимся Крюгерчика!

Крюгерчик – дядя Сэм в восьмидесятые годы – стал очень усиленно улыбаться советским детишкам. Да, я клёвый! Я добрый! Я – совсем не страшный! Ну, подумаешь – маньяк с обожжённой своим же напалмом харей! Но ведь я улыбаюсь! Именно в это время у нас Горбачёв стал усиленно верещать про капитализм с человеческим лицом.

И случилось всё как в книгах слезоточивой дореволюционной писательницы Лидии Чарской (сейчас её весьма активно впаривают детям). Мама-партия умерла, и советские дети остались сиротками. И папы-генсеки, как это часто бывает, нашли мачеху, которая захотела выгнать детей от другой женщины в ночной лес. И попали советские Гензель и Гретель в лапы к добренькому, но страшному на самом деле Крюгерчику – дяде Сэму. Может, у себя в Америке он, действительно, не так страшен. Там-то он – свой. И людоед у себя в логове, наверное, бывает добрым. Когда сытый. Но на хрена ему советские детишки? Разве только – сожрать? Так и сделал. Как минимум – поколение девяностых. И сейчас у нас – демографическая яма. В ней – и мой один нерождённый тогда ребёнок, отданный Крюгерчику – дяде Сэму. Ибо этот виртуальный образ капитализма, в отличие от примитивных героев старых народных сказок-страшилок, охотно поедает не только народившихся, но даже и не успевших…

Всякие чикатилы, в изобилии появившиеся в нашей стране именно в восьмидесятые годы, – лишь один из маркеров той страшной и глобальной перестройки сознания советского человека. А потому что советских детишек уже можно было брать голыми руками. Пойдём девочка (мальчик) в подъезд – дядя тебе конфетку даст… И меньше их (маньяков) не становится с каждым годом. Легион их растёт и крепчает. Даже не удивляет, что наибольшее распространение маньяки-педофилы получили в постсоветской Латвии. Полиция аж патрули выставляет для проверки автомобилей с проезжающими детьми. Все в ужасе. А я ничего удивительного в этом не вижу. У главных антисоветчиков бывшей Страны Советов, у самых избалованных и неблагодарных его детей, по-иному сейчас и быть не должно. По документу, как говорится, – и печать!

Я – сторонник коммунизма. Я – за завоевания Власти Советов. Я до сих пор искренне оплакиваю СССР.

Но при этом, я считаю, что на совести Советской Власти есть одно и самое страшное преступление перед своими гражданами – им не давали осознать себя как взрослых людей, живущих в реальном и довольно жутком мире. Старательно кормили всяческими симулякрами, как надоевшей манной кашей в детском саду. Рано или поздно любой детский сад кончается. Начинается жестокая школа.

Так в чём же разница между человеком с Запада и Homo Soveticus? А в том, что сознание перестроить можно, а психологию – хрен!

Разница вроде небольшая. И те и другие хотят одного и того же. Поесть, выпить, поспать со своей женщиной, воспитать детей. Это – и есть те общечеловеческие ценности, на которые подловили советских в годы перестройки дяденьки Сэмы. Мол, между нами нет никакой разницы. Вы хотите того же, что и мы. Только нам в этом дают больше свободы, чем вам. Присоединяйтесь! Как в армянском мультике про доброго Эха: «Если хочешь быть богатым, если хочешь быть счастливым, оставайся мальчик с нами, будешь нашим королём!». Архипрозорливый, надо сказать по-ленински, мультик! Только мальчик в нём оказался умным. Не купился на разводняк. И честным оказался. Не стал предавать своего дедушку.

Согласитесь, что все эти так называемые базовые общечеловеческие ценности – пожрать, переспать, завести потомство – могут в равной мере относиться и к хомячкам, и к свинкам, и к мишуткам, и к обезьянкам. И к жучкам, и к червячкам. К любым народившимся биологическим существам. Это – ценности, в первую очередь, биологические. Не зря на Западе так сильно развиты теории бихевиоризма, мотивации и социального дарвинизма. Все они первоначально возникли как учения о животном мире. Потому что в животном мире учения Дарвина никто не отменял. Равно, как и во всём Западном обществе. Выживает сильнейший. Прочим суждена смерть. Капитализм апеллирует к животному в человеке. Коммунизм – к человеку идеальному. Капитализм культивировать не надо, он возникает сам по себе, ибо напрямую относится к дикому звериному царству, и вполне честно, откровенно об этом заявляет. И цветёт пышным цветом как чертополох. Вот только никому нет от этого пользы, кроме как самому чертову сорняку. А коммунизм нуждается в тщательном уходе – как растение мимоза в ботаническом саду. Но ведь нельзя и слишком перебарщивать с уходом! Ведь теплицу может разбить буря, а садовники заболеть (уйти в запой, умереть и т. д.).

Мимоза социализма, увы, оказалась совершенно не готовой к налетевшей на неё в роковые восьмидесятые «буре столетия». Не родился, видать, ещё тот Мичурин, который смог бы вывести морозоустойчивый сорт. Хотя надежда, как говорится, умирает последней.

Кто ж виноват, что так случилось? Буря капитализма? Стихия свободного рынка? Стихия – она и в Африке стихия. И волк в русской народной сказке просто отвечает на вопрос, зачем он съел поросёночка: «Я есть захотел».

Я даже подозреваю, что многие американские политтехнологи и психологи (взращённые, кстати, на идеях русской эмиграции, недальновидно высланной гуманным дедушкой Лениным на философском пароходе) вполне искренне хотели и даже мечтали сделать из нас «нормальных» граждан «нормального» (как они свято верят!) «свободного мира». И лишь со временем махнули на нас рукой, убедившись в бесплодности своих попыток скрестить яйцо и бекон. Не получилось у них гибридной яичницы.

Увы! Дяди Сэмы – офигенные политтехнологи и психологи, воспитанники всяческих Питиримов Сорокиных, не учли одной существенной детали, когда пытались вогнать нас в стойло своего мироощущения.

Западный человек приучен выживать с детства. Он знает, что окружающий его мир – не добрый, а напротив, враждебный к нему. Почти с рождения его приучают к тому, что он должен сам бороться за свою жизнь, за своё будущее, выбивать себе место под солнцем – ногами, руками, зубами, или другими органами – неважно. Грызи! Сломались зубы? Спёкся? Значит ты – неудачник! Сдохни! Такова неумолимая логика западной жизни, которую они, в принципе и не скрывают. Человек будет умирать на улице – другие аккуратно обойдут его (уважая столь ценимую западным правосудием неприкосновенность личности – Habeas Corpus) и пойдут далее по своим неотложным делам. Горе побеждённым…

А у нас? Нас всех Советская власть поместила в большой ясли-сад и очень долго кормила манной кашкой научного коммунизма. Хотя и сами воспитатели уже слабо – по причине пенсионного возраста – разбирались в предмете. Но ешьте! Видите – Карла Маркс и дедушка Ленин глядят на вас с портретов и желают вам приятного аппетита! Они говорили, что это – полезно! С манной кашей и ясельной группой в СССР явно переборщили. Удобно родителям и воспитателям, когда детишки остаются маленькими. Так их легче контролировать. Маленькие детки – маленькие бедки…

Но, в итоге, советские ясли-сад кончились. Завершилась и жестокая школа девяностых. Но, увы, наш народ ничему не научился. Стало быть, потому, что он по определению – народ, а не – нация… До неё мы, увы, так и не дозрели.

© Ренарт Шарипов, текст, 2015

© Книжный ларёк, публикация, 2015