Вячеслав Михайлов. Та самая Любовь

ТА САМАЯ ЛЮБОВЬ

Есть у меня товарищ, влюбленный философ-лирик по жизни, с глазами, полными мировой скорби, – просто Федя, Федя Скамейкин. Зашла раз речь о высоких чувствах. Вот его и понесло:

– Душа поет, когда думаешь о любви. Она такая… Трудно выразить… Можно думать и так, и эдак… Но хорошее больше видится, или наоборот….   

У моей бездонные голубые, окаймленные стройными ресницами глаза с парящими крыльями бровей, загадочная, ласковая, как весеннее солнце, кокетливая улыбка, мягкие жесты, плавное приветливое движение бедер…

Смех, как нежный колокольчик, будоражащий кровь… Милый, родной запах… Волшебное прикосновение рук с нежным тремором… бескрайние миры, слезы счастья…

Была раз холодная зима. Наша любовь находилась в самом разгаре. Мы стояли на балконе, наслаждаясь близостью и перекуром. На улице весело тусовались собаки. Кобель Цуцик увидел большую, лохматую сучку, нежно одурманивающую его чуткий нюх волнующе истекающим запахом. Ее пышное лохматое тело уютно покоилось на теплой крышке канализационного люка. И он понял, что попал! А она еще не чувствовала своего предстоящего счастья…

Цуцик заранее мысленно прыгал в своих собачье-романтических мечтах… Но как? И в порыве желанья он осторожно, как зомби, двинулся к источнику аромата. Но она была не так уж и легко приступной, т. е. ростом выше него. Поэтому она как бы недоуменно взглянула на влажный взволнованный нос, уткнувшийся ей под хвост. И, чтобы соблюсти приличия, возмущенно тявкнула. Так началась большая Любовь – она бежала от него, а он догонял. Он – маленький кобель, а она – большая сучка. Но любовь взяла свое. Теперь она упоенно смотрит на него с бескрайней нежностью, уютно рыча, и, в ответ на его недоуменный взгляд, как бы взволнованно шепчет: «Зачем ты меня вздрючил, взъерошил?!».

Нам тоже без возвышенных чувств не обойтись! Например, я такое написал:

В пещеру к ворону седому,

В звенящей майке, без трусов,

С лицом, раскрашенным к измене,

Толкуя сказки про любовь,

Явилась скво,

Чтоб скальп содрать.

Знаешь, посмотреть на нее – такая милушка! Ее миловидная, заостренная книзу мордочка не говорит ни о лукавстве, ни о подвохе. Глазки ее томные, благосклонные… Кто бы мог подумать, что этот вид принадлежит одной из гиен, которая как вскочит, да как начнет хрюкать, да хохотать так, что от этих звуков пронизывает до самого мозга костей. Хохочет-хохочет, да вдруг как захнычет, пьяно взвизгивая. Господи, спаси и помилуй!

А еще мне горестно смотреть, как эта милая женщина, жадно давясь и задыхаясь, поглощает пищу. В сексе она так же ненасытна. Однажды после сытной трапезы она так рыгнула, что в соседнем квартале обрушилась крыша. Хорошо, что меня там не было!

Не поверишь, как она вначале себя воспитанно вела. Я ей говорю:

– Может, перейдём на ты?

– А вы не слишком торопите события? Лучше подайте мне бюстгальтер…

– А где он?

– На полу, под вашими трусами.

На лице ее с прекрасными светящимися глазами и приятной улыбкой со следами невоздержанности иногда видится сугубая угнетенность и вселенская похмельная тоска. Тонкие, изредка кривящиеся не то насмешкой, не то улыбкой, ярко-накрашенные губы при виде мужского общества, а иногда и женского, оживляются благодушно-блудливой улыбкой. Глаза становятся блестящими от возбуждения, умильно-чувственными, в них вспыхивают искры прирожденной охотницы. Здесь ей не мешай… А то вдруг как взглянет своими глазищами, так меня и покоробит всего, словно я локтем о перила ударился, а голос ее тогда напоминает шипение дикой кошки или разъяренного проповедника, обличающего преступников.

И юмор у нее соответствующий. Я говорю ей: «Короче!», побуждая яснее выразить мысль. А она взволнованно: «Я хочу длиннее и толще!!!». Не зря она временами гордо оговаривается: «Я мужчин насилую!».

Видел сегодня во сне кошку (не знаю, уж, чем навеяло), которая кидается свирепо, царапаясь и кусаясь, не давая пройти. Отвязаться от нее не удается никак, только разве пару раз ударив по голове кувалдой. Думаю, что же я наделал!!! А она вскоре встает, как ни в чем не бывало. Ее, кажется, зовет хозяин. Она быстро погружает свою лохматую рыжую голову полностью в кастрюлю со щами, делая пару глотков, наливает бульон в стакан и заботливо несет к нему… Так к чему это я? Видимо, она останется такой, какая есть, с повадками дикой коварной кошки и сделать с этим ничего невозможно.

– Почему меня мужчины не любят? – временами вопрошает она, хищно кидаясь ближайшему объекту на шею, вначале светясь, а временами осоловело замирая с невидящим взором. Наверное, какая-то внутренняя потерянность заставляет ее хвататься за каждого встречного, как за соломинку. Но подхватившее её течение уносит её всё дальше; в полузабытьи она подчиняется ему и, словно скользя, с оцепеняющим взглядом, опускается все глубже и глубже.

Мне уже привычно её уклончивое смирение и надменные выговоры, намеренная сухость и готовность по первому поводу осыпать ругательствами. Да, она и зараза, и холера, и ангина! Но, ты знаешь, честно говоря, меня еще не так можно расписать, а то и похуже. Всем хочется большой и чистой любви, а получаем ту самую, которую заслуживаем!

© Вячеслав Михайлов, текст, 2014

© Книжный ларёк, публикация, 2016