ЭльЗа. Зулейха

ЗУЛЕЙХА

 

Эта история, произошедшая с вымышленными героями в вымышленной местности, основана на реальном событии, произошедшем с одной девушкой. Из-за видео, осквернившего ее, она вот уже пять лет живет затворницей, над ней смеются на улицах и тычут пальцами, и никто не представляет себе – каково это быть ею…

 

1.

 

Илмаз никогда не был примерным учеником. За драки его не раз выгоняли из школы. Отец оправдывал бунтарское поведение сына юношеским максимализмом, мол, в его годы тоже был сорванцом и лишь со временем взялся за ум. Но годы всё шли, а выпускные экзамены, дающие возможность обучиться в престижном вузе, были всё ближе и ближе. А парень так же продолжал пропадать с дружками и возвращаться домой пьяным, а порою и побитым. После развода родителей ситуация лишь обострилась. Дабы огородить внука от плохой компании, дедушка с бабушкой посоветовали его привезти в деревню. Смена мегаполиса на богом забытое захолустье, верных ребят из района на деревенское быдло его совсем не радовало. Но деваться было некуда. Единственное, что утешало, это то, что Азнаул находился на стыке горных хребтов и равнин. Места здесь были необыкновенной красоты, как раз то, что нужно для фотосъемки, чем и занимался в свободное время Илмаз.

Школа, в которой должен был окончить обучение Илмаз, размещалась в двухэтажном обветшалом здании. В единственном в школе одиннадцатом классе шел урок русской литературы. На старой зеленой доске аккуратным почерком были написаны дата и тема: «Достоевский Ф. М. Роман “Преступление и наказание”», но мысли школьников были заняты отнюдь не великим произведением классика.

– Ну что это за класс? – негодовала Эльвира Марсовна, расставив очередной ряд двоек в журнал. – Как вы экзамены собираетесь сдавать?

Одни стыдливо потупили глаза, другие оправдывались, мол, времени не хватает, на дом задают слишком много. Но среди них была и та, что читавши, боялась поднять руку. А звали ее Зулейха. Выражаясь литературным термином, можно сказать, что она была «маленьким человеком»: замкнутым, неуверенным в себе, изгоем, обидеть которого было делом обыденным. Особенно удовольствие получал от этого Владик. Будучи школьным хулиганом, он считал свои долгом опустить неудачников ниже плинтуса, так сказать, поставить их на место. Ее уже не удивляли разбросанные книги на полу, *овно в сумке, на стульчике, щипания, толчки, а смех за спиной и вовсе стал привычным. Девушке было тяжело с этим смириться из-за гордости, но она не могла бороться, ибо была слабой.

– Лохушка, – послышался голос Владика с задней парты, который был встречен тихим смехом мальчиков. Несколько других обидных слов тоже прошли мимо ушей учителя. И как бы ее не задевали оскорбления, она всеми силами старалась сосредоточиться на уроке.

Если же уроки кое-как удавалось просидеть, то перемены превращались в испытания на прочность. Но у нее была своя хитрость. Как и в случае овечки с волком тут самое главное – оставаться незамеченным. К сожалению, удавалось это не всегда. Особенно невыносимой была дорога домой, ибо идти приходилось в одну сторону с Владиком. Но и тут Зулейха нашла «выход»: она возвращалась чрез рынок в центре, куда по понедельникам стекались продавцы с райцентра. Не спеша девушка рассматривала платья, мысленно примеряя их и тяжело вздыхая, переходила к бижутерии и к платкам. Затем Зулейха шла чрез окраину деревни, вдоль гор, где воздух был особенно свежим и чистым. С высоких скал, гордо возвышавшихся над цветущими долинами, веяло ароматом уходящего лета. А с густого леса доносились крики птиц, еще не улетевших в теплые края. Но главной причудой, которого ждала девушка и не переставала восхищаться, был полет беркута. Расправляя свои мощные крылья, он, бывало, парил прямо над головой. Беркут представлялся ей гордым, мужественным и свободолюбивым. Его никто и никогда не сможет поймать, никто и никогда не сможет обидеть, никто и никогда не сможет сделать ему больно.

С такими мыслями Зулейха приходила домой.

 

2.

 

Битком забитая вещами Илмаза иномарка съехала с горы. Оттуда была видна маленькая деревня. Голова парня с наушниками в ушах то и дело выглядывала из окна. «М-да, тут есть на что посмотреть», – подумал он, всматриваясь в лес и горы вдоль реки. Он вспоминал рассказы матери о волках и лисицах, что охотились на домашний скот.

– Вот *ля, – выругался Илмаз, когда в лицо брызнула грязь. Обычно в таких ситуациях родители его отчитывали, но не в это раз. Неровная дорога с многочисленными впадинами после дождя превращалась в настоящий кошмар, которого преодолеть без посторонней помощи было невозможно.

– Какая страна – такие и дороги! – вскричал отец.

– В тебе нет ни капли патриотизма, – заметила мама.

– А ты у нас истинная патриотка! Умница!

– Да уж, я уважаю историю, и уважаю людей. Не то, что некоторые.

Под «некоторыми» она имела в виду новую жену отца, которую считала сущим дьяволом. Как только речь заходила о его новой семье, все заканчивалось скандалом. Зная это, Илмаз сделал музыку погромче. После нескольких попыток сдвинуться с места отец, что-то крича, резко ударил по рулю, отчего мама вздрогнула.

– Ну всё, приехали, – пробормотал Илмаз себе под нос и снял наушники.

– Без трактора нам не выехать, – сказал отец.

Так как сотовый тут ловил лишь местами, дабы позвать на помощь, нужно было дойти до деревни.

– Не деревня, а свиная *опа, – буркнул парень, за что получил от матери подзатыльник. – Ау! – почесал он больное место.

– Скажи спасибо, что бабушка с дедушкой согласились присматривать за тобой.

– Я вам маленький, что ли, чтобы за мной присматривать? – негодовал Илмаз, но тщетно.

– Да, скажи спасибо! – вмешался разозленный отец. – А ведь это забота твоей матери.

– Ну как всегда виновата мама! Сын пьяный приходит под утро с синяками под глазами. Ты бы хоть раз поговорил с ним… – под конец всхлипнула женщина.

Парень знал, что сидя в одной машине с родителями, он просто-напросто взорвется, и поэтому накинул рюкзак и пошел. Вмиг белоснежные кроссовки покрылись толстым слоем грязи. Позади голоса родителей стихали, но всё еще можно было разобрать, о чем они ругаются.

– Я же тебе объясняю, городское обучение не сравниться с деревенским. В Уфе и программа лучше и учителя образованнее.

– То есть здесь, ты хочешь сказать, одни невежды преподают?

– Я не это имел в виду. Господи, не женщина, а сатана!

Наконец-то голоса заглушил лай собак, доносившихся со стороны домов с украшенными резными узорами фасадами.

– Не хило, – сказал Илмаз, рассматривая орнаменты, сменявшиеся грациозными лебедями на заборах.

Впереди появилась девушка. Одета она была неряшливо, будто на нее разом вылили все остатки красок от домов. С потупленным взглядом она шлепала по грязи в синих резиновых сапогах. Была ли незнакомка красивой в понимании Илмаза? Нет. Но он не мог отвести от нее взгляда. Ее длинные черные с блеском волосы колыхались от каждого дуновения ветра. Густые брови стояли домиком. Подняв свои узкие глаза, обрамленные пышными ресницами, она лишь бросила на парня равнодушный взгляд и уткнулась куда-то вдаль.

Как только машина, привязанная тросом к гусеничному трактору, оказалась у ворот, все вещи Илмаза были занесены в дом, в числе которых были компьютер, цветной принтер, акустическая гитара и прочее добро. Бабушка с дедушкой, что видели внука еще мальчиком, не могли нарадоваться его приезду, чего не скажешь о нем самом. Пока женщины накрывали на стол, мужчины обсуждали новости.

– Коррупционеры у власти, – как всегда начинал разговор отец и приправлял это фирменным «Он вам не мошенник, а политик!».

Илмаз же бесцельно бродил по двору, бросая время от времени взгляды на разноцветный деревенский пейзаж, который будет мозолить ему глаза в ближайшие месяцы. Но сейчас его больше волновало не это, а незнакомка, которую он встретил по пути к дому. От мурашек по коже и приятного щекотания внутри живота на лице его витала загадочная улыбка. Он обязательно должен был познакомиться с этой девушкой.

 

3.

 

Жила Зулейха вместе с мамой. Отца не стало, когда она была еще маленькой. Воспоминания о нем были довольно мутные. Но мама всегда со слезами говорила, что он был хорошим человеком и трудоголиком: держал скотину, ездил на сенокос для себя и на продажу. После его смерти мама зарезала животных, продала трактор со всем оборудованием – всё из-за нехватки сил и времени, да и родителям престарелым нужно было помочь по хозяйству. И потому Зулейха, убравшись дома, приходила к бабушке с дедушкой, которых ласково называла нанай [башк. – бабушка] и картатай [башк. – дедушка].

В доме у них всегда было уютно и хорошо. Над каждой дверью висели молитвы, которые защищали дом от шайтана. Бабушка, как и каждый житель деревни, верила в Аллаха. В трудные минуты, когда девушка обращалась к ней, она говорила: «Молись, ибо Аллах никогда не оставит тебя в беде. Попроси Всевышнего, и он поможет». Помогал ли господь, иль нет, девушка не знала, но когда на сердце было тяжко, читала Аль-Фатиху, которую выучила еще в детстве. Тихо прошептанные сквозь слезы слова будто тонкими нитками сшивали ее раны на душе, которые расходились по швам от новых обид.

В доме, как и в школе, Зулейха было немногословной, за что картатай называл ее беркутенком. Хотя она не считала себя ровней гордой птице, ей очень нравилось такое сравнение. Пока картатай убирал навоз, нанай готовила еду, отчего дом наполнялся вкусным запахом. А стряпала она так, что пальчики оближешь. Особенно внучка любила ее выпечки и поджаристые блинчики с кисловатым облепиховым вареньем. А тем временем Зулейха, закончив уборку дома, выходила кормить гусей, которые от ее слов «гули-гули» прибегали, наполняя двор пухом. Следом тянулись куры во главе с петухом, что важно следил, дабы всем досталось. Ну а после, сытый, вытаптывал своих любимиц. Своей порции дожидался и пёс Актырнак. Особенно ему нравилось, когда Зулейха его гладила: он поднимал голову и играючи вертел хвостом.

– Моя хозяюшка, моя помощница, – хвалила нанай, когда внучка поливала цветы. – Погоди. А почему здесь не прополола? – Указала она на хилую розочку, под сорняками.

– Так она уж и не вырастит. Другие, смотрите, как вымахали и уже расцвели.

– А всё потому, – улыбнулась женщина,– что полезные вещества с водой высасывают сорняки, а цветку ничего не остается. Но если ты выдернешь их вместе с корнями, роза обязательно вырастит.

Зулейха прополола грядку и, стараясь не задеть розовый бутон на тонком стебельке, полила водой.

Солнце уже катилось за горизонт, когда Зулейха закончила дела. Алые лучи, проходящие сквозь окна и фиалки на подоконниках, пронзили дом. С улицы доносились голоса, но внутри было тихо. Со старых ковров на стенах устало смотрели олени. Рядом висело огромное старое зеркало с расцарапанным покрытием по краям. Зулейха старалась не всматриваться в него, и всегда неловко отводила глаза, когда нечаянно видела свое отражение. Под старым топиком с «Титаником» заметна была ее маленькая грудь, смотря на которую, она чувствовала некую неловкость. Синие брюки слегка облегали ее выпуклость, которую она всегда хотела скрыть. Идя в школу, девушка надевала лифчик, несколько маек, и широкую бесформенную рубашку, смахивающую на мужскую, дабы грудь было незаметно, и закрывало талию. А затем шерстяную кофту. Вниз – широкие юбки ниже колен. Когда оказавалась рядом с парнями, ей хотелось спрятаться под одежду, чтоб скрыть свое тело. Особенно грудь и ягодицы. Она всегда чувствовала страх, когда ловила на себе их взгляды. И лишь приходя домой, словно луковица, избавлялась от множества слоев одежды, не ощущая тревожности. Если же тело еще можно было скрыть, то некрасивое лицо с тупым выражением – нет. Смотря на чересчур большие губы, маленькие глаза, невыразительный нос, вспоминались слова мальчиков: «уродка». Но она старалась не думать об этом.

В зале за массивным столом на диване храпел картатай, на нос которого, противно жужжа, старалась сесть муха. Зулейха отогнала насекомое и с улыбкой заметила дырку в носках, которые еще вчера нанай велела поменять супругу, но тот упрямился, мол, никто и не видит. Внучка незаметно стянула с него носок и, зашив, надела обратно.

Часто Зулейха после работ сидела в чулане, всматриваясь в стены, увешанные черно-белыми фотографиями индийских актеров, высушенными травами, чулками, наполненными луком. Здесь она чувствовала себя, словно птенец в гнезде, защищенным от напастей одноклассников. Она снова вытаскивала из шкафчика мыслей воспоминания и, заново переживая и нарыдавшись, убирала в дальний уголок. Особенно унизительным было, когда мальчики жевали бумагу и выстреливали ею из ручек. Мерзкие слюнявые комочки прилипали к одежде и попадали в лицо. А однажды зимой под всеобщий хохот Владик целый час толкал ее в сугроб. Стоило девушке собраться с силами и едва встать, как от сильного удара снова плюхалась в снег. А срывать резинку с волос и выбрасывать в лужу и вовсе вошло в привычку. Обидные слухи и клички сплошь и рядом окружали ее не только в стенах школы, но и в деревне.

Включая старый магнитофон, она слушала песни 80-х. Когда сильный мужской голос пел: «мои руки превратились в кулак», тело покрывалось мурашками, и невольно сжимались кулаки. Каждый день, словно голодные волки, они были готовы наброситься на бедную овечку. Но у каждой стаи есть свой вожак: нет его – нет стаи. Зулейха понимала, чтобы покончить с унижениями, надо дать отпор Владику.

– Да! Завтра я отвечу ему! Пусть только попробует тронуть меня.

 

4.

 

– Вот дерьмо, – выругался Илмаз увидев школу, которая снаружи больше смахивала на заброшенное здание. Внутри дела были не лучше. Под ногами скрипели деревянные полы, а на стенах местами обваливалась штукатурка. Подоконники с потрескавшейся краской были набиты уродливыми геранями. Ловя на себе любопытные взгляды учеников, Илмаз последовал за директрисой. Пока новенький возился с документами, урок в выпускном классе уже начался. Учительница отмечала отсутствующих, а Зулейха готовилась ответить у доски, тут открылась дверь и вошла директриса. За ней вошел высокий тучный парень с причудливым черным ранцем.

– Внимание, класс. У нас новый ученик Илмаз Самойлов из Уфы.

– Стал бы я приезжать из Уфы в деревню, – заметил Владик, на что весь класс рассмеялся.

– Значит, были веские причины, – ответила директриса.

Слегка смуглый Илмаз, с почти на лысо побритой головой и серьгой в ухе напоминал плохих парней из мыльных опер. Он подсел к кудрявому парню и бросил ранец на пол. Как только новенький хотел повесить ненавистный костюм на стул, сосед сказал:

– Я бы не советовал, краска не высыхает раньше октября. Я Ильдус.

Илмаз пожал ему руку и тут же заметил следы зеленой краски на рукаве белоснежной рубашки.

– Вот чёрт, – тихо буркнул он.

– Бензин, – посоветовал Ильдус. – Хотя лучше конечно, ацетон. За что тебя выгнали?

– С чего ты взял, что меня выгнали?

Илмаз начал доставать тетради с необычными готическими рисунками на обложках.

– А с какого лешего бай Ричи решил сменить престижную школу на деревенскую? Так драка или наркотики?

Новенький посмотрел на одноклассника грозным взглядом и грубым тоном ответил:

– Избил соседа по парте до смерти за то, что доставал идиотскими вопросами.

– Понял, не дурак, – тут же отстал от него Ильдус.

Уже не в первый день классная руководительница напоминала своему классу о сбежавшем из тюрьмы заключенном, который по данным милиции мог находиться в лесах Салаватского района. Ученикам не разрешалось гулять по улицам после десяти, но большинство слушали, да не прислушивались. Эльвире Марсовне не раз жаловались о прогулках ее учеников, порой и в пьяном состоянии.

Под конец урока учительница принялась за проверку домашнего задания. И Зулейха только-только открыла тетрадь с ответами, как…

– Сабирова, – прозвучал голос Эльвиры Марсовны как приговор.

Девушка тут же посмотрела на позади сидящего Владика, и всё внутри переполнилось страхом. С нахальной улыбкой он о чем-то шептался с другом, готовый напрячь мозги для очередного прикола.

– Я не готова.

– Два. Мухаметшина, – продолжила учительница.

«Трусиха» – мысленно обругала себя Зулейха. Она ненавидела одноклассника за его издевательства, но еще больше презирала себя за то, что не могла ему ответить. Она боялась его и ничего не могла поделать с этим страхом, порождающим нестерпимую ненависть.

Вслед за Ильдусом к новенькому потянуло и самого главного хулигана школы Владика. Невысокий блондин с некой женственностью в чертах лица сразу ему не понравился. Вел он себя слишком напыщенно. Но, несмотря на это, Илмаз повел себя вежливо, так, что он пришелся по душе Владику. А вот с Зулейхой дело обстояло совсем иначе: как только звенел звонок, она тут же удалялась прочь из класса и со звонком возвращалась обратно. Почему она это делала, Илмаз понял лишь во время физкультуры около раздевалки. Владик шлепнул ее по пятой точке, на что девушка обернулась и пыталась выдавить что-то вроде возмущения, но получилась какая-то нелепая гримаса. На что Владик расхохотался и шлепнул еще раз. За ним потянулись и другие парни. Стоило ей лицом повернуться к Владику, шлепал Ильдус, к нему лицом – другой, и так по кругу.

– Ты че совсем?– Илмаз толкнул смеявшегося Владика и того хорошенько отбросило назад.

– А ты че? Обалдел? – он подступил вплотную к новенькому, а в глазах его читалось: «Ну всё, гад, ты попал». Свита, состоящая из парней разных мастей, тут же окружила их.

– Просто отстань от нее.

– Что здесь происходит? – вовремя вмешалась учительница физкультуры.

Последующее время урока было похоже на игру на выживание, где каждый из дружков Владика считал своим долгом задеть, оттолкнуть новенького. Но стоило ему ответить, как он будто нарочно попадал под строгий взор учительницы и получал замечание.

 

5.

 

После уроков Зулейха как всегда ходила в туалет. Это была старая деревянная постройка недалеко от ворот.

– Мы вчера круто оторвались с пацанами. А где ты был?

– На своем любимом месте, – улыбнулся Владик и направился в сторону одноклассницы. Стараясь не видеть его наглой ухмылки, она опустила голову. И вот его голубые кроссовки остановились напротив нее. Не поднимая головы, она быстро отошла в сторону и пошла прочь. Когда она вышла из туалета, парни всёеще стояли у ворот, о чем-то болтая. Увидев одноклассницу, они тут же стихли и неспешно зашагали в ее сторону. Стараясь не встретиться с ними, Зулейха рванула на задний двор. «Получилось» – облегченно вздохнула, когда те отстали, как вдруг некто прижал ее к стене.

– Почему ты ведешь себя как зомби? – резко спросил грубый голос. Его грозные черные глаза смотрели на нее недовольным взглядом. Девушка от страха потеряла дар речи и вся обмякла. Поняв, что испугал ее, парень отпустил Зулейху и более спокойным тоном сказал:

– Ударь меня.

Конечно же, она не стала этого делать. Девушка опустила голову, надеясь, что тот отстанет, но тщетно.

– Ну же! Нет? А если так?

Наглец коснулся ее едва приметной груди. От такой дерзости Зулейха вся вспыхнула внутри, но на лице это никак не отразилось. Она слегка оттолкнула его и убежала прочь.

– Ну, хотя бы что-то, – пробормотал парень, как позади раздался голос:

– Самойлов, тебя вызывают к директору.

Кабинет директора, в котором Илмаз успел побывать еще утром, был светлым и уютным. Директриса сидела за самым большим столом, на котором документы аккуратной стопкой лежали около ручек и других канцелярских принадлежностей. Но, несмотря на это, он всегда чувствовал себя неприятно, как обычно бывает это в кабинете директора.

– Илмаз, у меня для тебя не самые утешительные прогнозы, – по первым словам было понятно, что учительница физкультуры успела рассказать о сегодняшнем уроке. – Несмотря на твою не самую хорошую характеристику, мы приняли тебя из уважения к твоему дедушке с бабушкой. И мне очень не хотелось бы их расстраивать. Но, тем не менее, я должна тебя предупредить: еще одно замечание и тебя исключат.

Спокойно подождав, когда тонкие губы под розовой помадой сомкнутся, парень кивнул.

– Я все понял. Более это не повторится.

– Очень хочется верить.

Тем временем Зулейха, испугавшись Илмаза, убежала к главным воротам, где толпились одноклассники. «Главное проскользнуть мимо, а дальше быстрыми шагами…» – подумала она, но не получилось, мальчики начали хохотать.

– Ну и *опа!

Пошлые высказывания никак не тронули девушку – «подумаешь, у кого какие фантазии», но последующие слова повергли ее в ступор.

– А это что, родимое пятно?

– Ага.

Родимое пятно было у Зулейхи в интимном месте, которого они просто-напросто не могли знать. Обернувшись, она увидела, как одноклассники еле сдерживают смех, уткнувшись в телефон Владика. Как оказалось, они сняли ее на видео в туалете.

– Зачем вы это сделали? – сквозь стыд и обиду едва произнесла девушка.

– А что мы сделали? – рассмеялся Владик.

– Отдайте! Вы сняли на видео.

– Отвали! Ниче мы не снимали!

Парни оттолкнули ее и убежали прочь. Трудно было передать словами всё то, что ощутила она в данный момент. Со слезами на глазах девушка бежала по улицам, от унижения желая скорее исчезнуть, раствориться, умереть. Лишь внутри родных стен она заревела. Стыд и обида превратились в ненависть, гнев, ярость. От эмоций в животе возникла тяжесть и закружилась голова. Ощутив свое бессилие, девушка зарыдала еще сильнее. Пролежав на полу около получаса, она села на колени и начала молиться.

– …Ар-рахмаани ррахиим. Мяялики яумид-диин… – дрожащим голосом Зулейха читала молитву, вспомнив слова бабушки, мол, Аллах не оставит в беде. – О, Аллах, я желаю, дабы он умер; дабы его сбила машина, раздавили камни, избили насмерть…

Полная ненависти она повторяла «помоги Аллах, помоги. Помоги, Аллах, помоги». И стоило ей сомкнуть веки, как внутри возникло странное ощущение некоего присутствия. Вдруг из-за облаков вышло солнце, и лучи через окна осветили лик девушки.

– Правда? – улыбнулась она. – Ты мне поможешь?..

 

После обеда родители Илмаза собрались уехать. За день земля успела высохнуть, но без посторонней помощи всё еще нельзя было проехать. Чертыхаясь, отец вместе с Илмазом толкал машину, а мама рулила, пока не выехали на ровную дорогу.

Как и догадывался парень, директриса не обошлась одной беседой и сообщила о сегодняшнем происшествии его родителям. После мучительно долгих нравоучений матери Илмаз понял, что и воспитательной речи отца не избежать.

– Помни сынок, ты здесь не навсегда. Вот сдашь экзамены и приедешь в Москву. Мы с тетей Варей только обживаемся, но через год ждем тебя. Ну а пока обещай, что ты будешь паинькой.

– Да, – нехотя произнес парень.

– И никаких разборок, драк.

– Нет, нет, нет. Я же сказал.

– Хорошо, Илмаз, – отец похлопал сына по плечу и сел в машину. Как только автомобиль скрылся за горами, Илмаз выдохнул и, пиная комки, зашагал в сторону деревни. Но стоило ему пройти несколько метров, как из леса вышел Владик. Его голубые глаза были полны злости, видно он всё еще не забыл о дерзости новенького:

– Спорим, я тебе прошибу мозги, урод?

– Это я скорее тебя уделаю, гномик.

Илмаз собирался пройти мимо, как из-за деревьев возникла тройка парней. По их телосложениям было понятно, что они давно уже вышли за порог школы. Самый упитанный – рыжий с толстыми розовыми щеками, напоминал свинью, готовую таранить всё на своем пути.

– Эй, спокойнее, ребят… – успел лишь произнести парень, как от сильного удара повалился на обочину дороги.

По шелесту листьев под ногами было понятно, что громилы просто так не отстанут. Илмаз встал и схватил первую попавшуюся палку. Он ударил одного, другого. А третий оказался сильнее и выхватил палку из рук Илмаза. Новенький хотел убежать, но один из них схватил его, а рыжий с размаху ударил ногой прямо в живот. От боли парень упал на колени.

Рыжий громила схватил его за шкирку:

– Думаешь, раз городской можешь совать нос куда не велено, *идор?

– А точно, – рассмеялся другой. – У него и серьга *идорская.

– Проси прощения, – маленькие глаза рыжего наливались яростью как у быка в корриде.

– Прости, – схватившись за живот, выдавил Илмаз.

– Помни, тут мы хозяева.

Владик, спокойно наблюдавший за происходящим, не спеша подошел к корчившемуся от боли парню и указал на ногу.

– Целуй.

– Иди на фиг, – ответил парень, на что один из ребят ударил его по затылку. Да так, что Илмаз попал лицом в кроссовку, перепачканную глиной и навозом.

– Знай свое место, выскочка! – сказал один из парней и вместе они пошли в сторону деревни.

– Ты еще узнаешь, с кем связался, – прошипел Илмаз, вытирая навоз с лица.

После полуночи тяжелые грозовые тучи накрыли деревню. И всю ночь лил ливень, распарывая тьму вспышками молний. Наутро как всегда люди выгоняли скот, который пастухи уводили на поляну. Дети шли в школу. Это был обычное утро. И никто из жителей не мог представить весь ужас события, которое произошло этой ночью.

 

6.

 

Ученик 11 класса Владик Толкбаев пропал без вести – эта новость облетела всю деревню. Участковый Салават Кунафин после родителей и учителей опросил учеников. Но никто из них не сказал ничего нового. Все знали, Владик часто выходил по вечерам с друзьями, несмотря на предупреждения со стороны школы, порой выпивал, но всегда возвращался домой к часу ночи. Одни поговаривали, мол, парня избили бандиты из других деревень, а другие, что тот стал жертвой сбежавшего зека.

– Слишком рано делать выводы, – отвечал на расспросы интересующихся участковый милиционер. – Не стоит исключать побег из дома.

– Мой сын никогда не сбегал из дома! – заявил Усман Вильнурович, председатель сельсовета.

– Я знаю, – сказал милиционер, имея довольно хорошее представление о выпускнике. В семье все обстояло хорошо как с психологической, так и с финансовой точки зрения. Да и в школе он был душой компании, несмотря на претензии учителей. Видимых причин к бегству у парня не было.

– Но один лишь черт знает что в голове у подростков, – промолвил страж порядка.

– Я знаю, это всё маньяк! Ах, бедный мой сынок! – рыдала мать Владика, которую успокаивали всей семьей.

Никто из опрошенных не счел нужным рассказать о конфликте с новеньким, ибо пропавший не отличался хорошим поведением, дрался то с одним, то с другим, и никто не придавал этому особого значения. Смолчал и Илмаз, рассказавший о своем конфликте с Владиком поверхностно, мол, обменялись парой колкостей у всех на глазах.

– Значит, после школы ты с ним не встречался? – спросил Салават Муратович, задумчиво теребя ручку.

– Нет, – мотнул головой Илмаз, почему-то уверенный, что свита Владика тоже предпочла бы умолчать о встрече.

– Тебе плохо? – заметил мужчина, как Илмаз поежился и схватился за живот.

– Нет. Всё нормально.

Умолчал о вчерашнем Илмаз, как и умолчала Зулейха. «Всё, что было вчера – осталось в прошлом», – успокаивала она себя, стараясь забыть о произошедшем. Девушка с удивлением смотрела на некогда самый шумный класс. Головы поникли, дерзкие ухмылки исчезли, а мерзкий хохот сменился тихой скорбью. Все были проникнуты бедой. Одни шептались о версиях исчезновения, другие и вовсе пророчили смерть. Но одно было ясно точно: им всем не до Зулейхи. Она впервые шла по коридору, гуляла на дворе школы, не ловя пренебрежительные взгляды. Никто ее не толкал, никто над ней не смеялся – она совершенно спокойно сидела в классе. Всё изменилось. Долго приходя в себя, девушка озиралась по сторонам, наблюдая то за одним, то за другим одноклассником. Особенно большой порции внимания удостоился новенький, который, выйдя к доске, к ее удивлению, не смог решить легкую задачу по химии.

– У тебя ошибка в умножении, – послышался тихий голосок, когда во время перемены Илмаз решал задачу перед алгеброй. Зулейха бросила на него неуверенный взгляд и уткнулась в его тетрадь, то и дело покусывая пухлые губы. Знал бы он, каких усилий ей стоило это замечание, ведь она никогда ни с кем сама не начинала разговор.

– Ага. Обычно я не делаю таких нелепых ошибок, – улыбнулся парень, словно пытаясь оправдаться.

– Знаю, – по ее лицу проскользнула легкая улыбка, но этого хватило, дабы смягчить ее лицо некой нежностью. – Ошибаться свойственно всем, порой я неправильно списываю с книги... спасибо…

– За что?

– За то, что ты заступился за меня…

– Всегда пожалуйста, – широко улыбнулся Илмаз, устремив на нее свой взгляд, и девушка от стеснения опустила глаза.

А тем временем поиски продолжались. Подкрепление с райцентра не заставило себя ждать, кроме того участковые и лесники тоже активно искали, собрав группу волонтеров. После трех уроков и старшеклассники вместе с учителями отправились на поиски в лес, от которого недалеко находился клуб. Их разделили на группы и каждому приставили руководителя.

Теплый ветер нежно ласкал лицо, обдавая запахом хвои и свежести. Солнечные лучи проникали чрез макушки высоких деревьев и наполняли светом мрачную гущу, усеянную маленькими цветочками. Вслушиваясь в голоса других волонтеров и крики птиц, доносившихся из глубин леса, Зулейха шла по тропинке, покрытой хвоей и гнилыми листьями.

– Оказывается, сбежавший зек убил девушку в таком же лесу, – вдруг послышался голос Илмаза, который шел следом, оглядываясь по сторонам. Человеку, не знающему эти места, легко потеряться в природном лабиринте. Зулейха ничего не ответила и тот продолжил. – Но перед смертью он ее изнасиловал. Долго и мучительно.

Девушка проглотила комок в горле и с непониманием, почему он об этом говорит ей, посмотрела на него.

– Ну в таком случае Владику в каком-то смысле повезло, что он парень.

– Я бы так не сказал, парней имеют в анал, – спокойным тоном произнес Илмаз. Зулейхе было неприятно от такой темы, но виду она не подала. – А ты слышала про Чикатило?

– Нет, – ответила она, чувствуя, что не хочет знать эту личность.

– Я слышал: он убил более тридцати людей, – сказал Ильдус шедший недалеко. – Он вырезал груди женщинам и девочкам. Сначала раздевал…. – начал было свой рассказ Илмаз, пересказывая некоторые случаи убийства. Ребята, шедшие сзади, с интересом потянулись к нему в отличие от Зулейхи. Вдруг сердцебиение ее участилось, в животе забурлило. Тело задрожало, и охватила слабость. Не желая ничего слышать, она почти бегом устремилась вперед, мысленно читая Аль-Фатиху, чтобы вытеснить слова – …изуродованные тела…

Наконец девушка остановилась на опушке леса. Хотя солнце на поляне светило ясно, и она была тепло одета, тело не слушалось, дрожало от холода, сердце быстро-быстро билось в груди, громкое дыхание раздавалось в ушах. Мерзкое ощущение: казалось, ее сейчас стошнит или она потеряет сознание. Пытаясь взять себя в руки, Зулейха устремила взгляд на высокие горы за лесом, над которым простиралась голубая высь, где часто кружили беркуты. Сильные, недоступные, парящие так высоко, что никто не может их поймать… никто не может…

 

7.

 

Поиски не дали никаких результатов. Дело было окутано тайной. Но самое страшное то, что время шло, а версии жителей насчет участи пропавшего становились всё более мрачными: где он? что с ним? жив ли вообще?

Следующий день в одиннадцатом классе начался с урока литературы. Эльвира Марсовна открыла журнал и отметила отсутствующих.

– Проверим домашнее задание. Двоечники, кто хочет исправить оценки? Сабирова?

Учительница подняла голову и устремила на Зулейху свой взгляд. Девушка открыла тетрадь, медленно встала и побрела к доске. В классе стояла тишина: кто-то уткнулся в тетрадь, кто-то шептался с соседом.

– Первый вопрос: в чем причина преступления, совершенного Раскольниковым? – напомнила задание Эльвира Марсовна.

– Причина, из-за которой Раскольников пошел на убийство старушки процентщицы, заключается в его теории. Суть теории Раскольникова в том, что он делит людей на два типа, – сбиваясь от волнения, начала ученица. – Первые – это низшие люди, то есть по его словам «материал», они послушны и нужны только для того, чтобы продолжить человеческий род. А вторые – это «собственно люди», то есть с выдающимися способностями. Им разрешено больше, чем остальным… – никто не хихикал, класс внимательно слушал, а учительница одобрительно кивала. Волнение с каждым словом само собой растворялось в воодушевлении. Она увлеченно рассказывала, поясняя нюансы, и, судя по любопытным взглядам, всем был интересен ее рассказ. Ее слова имели силу. Она почувствовала себя дирижером, от движений которого зависела игра всего оркестра, создавалась некая волшебная атмосфера. И под конец, как итог – самая важная часть любой речи. Слегка меняем тон, интонацию. Финиш! Готово! Она справилась!

– Молодец, Зулейха. Садись, пять.

Победное «пять» прозвучало в ее ушах и откликнулось эхом в ее голове, будто она сорвала куш в миллион долларов.

– А вы согласны с теорией Раскольникова? – обратилась Эльвира Марсовна, когда Зулейха села на свое место. Некоторые высказали свое мнение, средь них была и Фатима.

– Я бы назвала таких людей моральными уродами, бесчеловечными, ибо им плевать на нравственность.

– Но Раскольников считал, что поступает нравственно, ибо хотел убить, так сказать, «плохого» человека и помочь другим: раздав деньги старушки бедным. Также он очень жалел таких, как Соня Мармеладова и ненавидел тех, кто пользуется их слабостями. То есть он ненавидел тех, кто считает, что может всё, ибо он силен, – вдруг заговорила Зулейха. – Я бы не назвала его моральным уродом, ибо в нем была своего рода гуманность. Но теория его была ошибочной. Все мы равны. У каждого человека есть таланты и способности, просто нужны хорошие условия для их развития.

Урок закончился новой темой. После звонка Эльвира Марсовна подошла к Зулейхе.

– Молодец, ты меня сегодня приятно удивила. Я всегда приветствую, когда учащиеся не просто штудируют материал, а пропускают через себя и делятся своим мнением. Продолжай в том же духе.

– Спасибо, Эльвира Марсовна. Я очень люблю литературу и хотела бы сдать экзамен по ней.

– Да, да, конечно. Скоро начнутся факультативы, и мы начнем упорно заниматься.

– Спасибо, – обрадовалась девушка и хотела было убрать книги со стола, как Илмаз положил перед ней листок формата А4. На нем была распечатана фотография Зулейхи. Ее взгляд был устремлен куда-то вдаль. Илмаз сфотографировал ее вчера в лесу, когда она не заметила. Но самое главное: она была красива!

– Ты волшебник, – улыбнулась Зулейха.

– Почему?

Ей хотелось сказать, мол, чтобы такую уродину, как она, сделать красивой, нужна магия.

– Ты сделал меня красивой…

– Я не сделал тебя красивой, ты и есть красивая, – улыбнулся парень и его черные глаза заблестели.

Ой, это было ужасно неловко. Зулейха опустила голову, дабы скрыть нелепую улыбку.

– Ты увлекаешься фотографией? – спросила девушка из любопытства и желания быстрее сменить тему.

– Да. Как только в мои руки попал старенький фотоаппарат отца, повис на этом.

– И много сфотографировал у нас?

– Ну, достаточно. Не так уж много, я, скорее, любитель городского пейзажа. Особенно классные фотки получаются с высоты. В городе есть, где развернуться.

– Ну в этом ты не прав. У нас очень даже живописный край. Просто места надо знать. Я тебе покажу, если хочешь.

– Было бы классно.

Как и вчера, проучившись неполный день, старшеклассники отправились на поиски Владика. После очередных неудачных поисков по лесу Зулейха повела Илмаза к скалам, вдоль дороги в деревню.

Солнце пекло, слабый ветер едва спасал от жары. Наконец они поднялись на одну из гор, откуда, по словам Зулейхи, был прекрасный вид.

– Смотри, как тут красиво, – она указала на вид снизу, где простирался лес рядом с маленькой деревенькой. А недалеко текла река Юрюзань, что зеркально-голубой полосой уходила далеко за горный хребет. Массивные горы, покрытые могучими хвоями, казалось, доставали до самих небес.

– Ого, – восхитился Илмаз и взялся за дело. – Мама говорила, что тут и волков можно встретить.

– Волков и беркутов, – улыбнулась Зулейха и указала на высокую гору, – вон там они водятся. Но если посчастливится, то можно застать их полет. Раскидывая по сторонам свои широкие крылья, они парят так грациозно, так красиво. И вдруг камнем падают вниз и поднимаются.

– Я слышал, они нападали на овец в деревне.

– Да, на овец и на телят, – сказала Зулейха, и Илмаз присвистнул от удивления. – Свою жертву они высматривают довольно долго. А затем резко нападают: хватают одной лапой за голову, а второй с мощными когтями переламывают позвоночник, или бьют острым клювом, разрывая кровеносные сосуды жертве.

Зулейха с увлечением рассказывала Илмазу всё, что знала о своей любимой птице в ожидании одной из них. Но ее интересовал сам парень, и она, выждав удобный момент, заговорила о его прошлом.

– За что тебя выгнали из школы? Но если не хочешь, не говори, я пойму, – добавила она, заметив его загруженный вид.

– Да я избил одного, сильно…

– За что? Он сделал тебе что-то плохое?

– Нет, – помотал головой Илмаз, – обычная ссора. Просто я был под наркотиками…

– А сейчас ты их принимаешь? – взволновалась девушка.

– Нет, – ответил он и вдруг схватился за живот.

– Что такое?

– Ничего, – выдавил он, поморщившись, и взялся за фотоаппарат. – Встань туда.

Зулейха отвела от него подозрительный взгляд и встала на краю скалы.

– Сними кофту, – как только она услышала эти слова, застыла. – Ну…

Девушка медленно расстегнула пуговицы и сняла толстую шерстяную кофту, под которой была красное платье в горошек. Илмаз подошел к ней и аккуратно коснулся ее голых плеч. Дыхание ее стало неровным. Его теплые руки нежно убрали лямки платья.

– Вот так, – сказал он, и его глаза скрылись за объективом. – Смотри сюда.

Зулейха решительно вздохнула и посмотрела на объектив фотоаппарата. И томно задышав, она почувствовала себя кроткой, маленькой и беззащитной под его пристальным взглядом. И это было приятно.

– Кто ты? – вдруг спросила она, когда Илмаз сфотографировал.

– В смысле?

– Ты не башкир, но и на русского не похож.

– Моя бабушка армянка.

– Мой картатай говорит, что вы люди отчаянные: если девушка вам понравится, то можете и украсть ее. Это правда?

– А ты хочешь? – улыбнулся он. Ей нравилось, что его грубый голос обретал бархатистый оттенок при разговоре с ней, а грозность его черт растворялся при мягкой улыбке. – Ты хочешь, чтобы я тебя украл? Поехала бы ты со мной, далеко-далеко?

– С тобой хоть на край света, – улыбнулась Зулейха, не отводя взор от его больших черных глаз.

Откуда он взялся? Он будто беркут, ее беркут! Такой свободный, такой несокрушимый! Внезапно возник из ниоткуда, ворвался в ее жизнь, грустную, печальную, и невидимой пленкой покрыл ее раны на душе.

Вошел в ее маленький мирок, куда она так долго никого не впускала.

Никогда еще Зулейха не чувствовала себя такой защищенной. Никогда еще не ловила на себе столь приятный взгляд, боясь упустить хотя бы один взмах ресниц. Никогда еще не вдыхала воздух, легко ощущая и наслаждаясь каждым ароматом цветка, свежестью травы, запахом хвои. Никогда еще, свысока смотря на рябое зеркало реки средь темно-зеленого леса, не ощущала чувство свободы, чувство полета. Да, это именно то, о чем она читала в произведениях русских классиков. Но сердце неуемное колотилось в груди не только от приятного ощущения, но и от чувства тревоги: всё это напоминало лишь мимолетную сказку, которая обязательно должна была закончиться…

Ребята так и не дождались беркута.

– Думаешь, я тупой? – усмехнулся Илмаз, когда они вдвоем сидели во дворе у нанай Зулейхи за столом, делали домашнее задание.

– Нет. Думаю, что ты глупый, – рассмеялась Зулейха, увидев нанай, которая поглядывала на них из окна. Конечно, она, как и картатай, были изумлена, ибо внучка никогда не приводила друзей домой, тем более мальчиков. И поэтому хозяйка сразу же накрыла на стол и угостила гостя своими выпечками и чаем с чабрецом. – Шучу. Просто ты не знаешь правила. Если ты усвоишь алгоритм, закрепишь его, то никаких проблем.

– Ага, – улыбнулся Илмаз, тоже заметив любопытный взгляд бабушки Зулейхи.

– Что любишь слушать? – спросила девушка, заметив его мп3 плеер.

– Джонни Дарк. Знаешь такого?

– Знаю. Владик… его обожал…

– Тебе его жаль?

Наступило молчание. Ее щеки побелели. Поняв, что тема исчезновения школьного хулигана, который не давал ей покоя, неприятна, Илмаз поспешил сменить ее. Но тут Зулейха проглотила стоявший в горле комок и схватила блюдце.

– Я принесу еще лимонного пирога. Попьем чай.

Не дождавшись ответа, она ринулась в дом на кухню. Ее дрожавшие руки одна за другой перекладывали куски пирога.

– Зулейха, – от внезапного голоса нанай сердце девушки ушло в пятки. Она чуть не выронила пироги.

– Что? – спросила она дрожавшим голосом.

– Идем со мной, родная. Я кое-что тебе покажу, – женщина повела ее в теплицу и Зулейха раскрыла рот. Та самая невзрачная роза расцвела: нежный розовый цветок благоухал уже на крепком стебельке.

– Она прекрасна, – девушка не верила своим глазам.

– Я же говорила тебе. Дабы цветок расцвел, нужны хорошие условия, – улыбнулась нанай. – И я заметила, что ты с приездом Илмаза, подобно этому цветку, тоже расцвела.

 

8.

 

– Найдите моего сына, – рыдала мать Владика, вцепившись в рубашку участкового после очередных неудачных поисков.

– Мы делаем всё возможное, Гульнара апа [башк. – тётя], – пытался освободиться Салават Кунафин из цепких рук обеспокоенной женщины. На помощь к нему подоспели родственники, которые не оставили семью в беде и прилагали все усилия, дабы найти Владика.

– Тебе надо успокоиться.

– Может, поспишь?

– Дорогая, идем, – повел свою жену Усман Вильнурович в зал.

Милиционер, пообещав в плотную заняться делом, попрощался со всеми.

– Выпейте, Гульнара апа, – Ляйсан подала успокоительное. Студентка второго курса экономического колледжа, возлюбленная Владика, узнав об исчезновении, в тот же день приехала из столицы в деревню. Она проводила уставшую мать парня в покои. Гульнара апа потеряла аппетит и покой, не могла спать уже вторую ночь: какой тут сон, когда сын неведомо где! Она с утра была на ногах, первым делом звонила участковому, интересовалась продвижением дела, затем вместе со всеми продолжала поиски. От безвестности ужасные догадки бродили в голове, не давая спокойно вздохнуть. Как бы Усман Вильнурович не пытался успокоить свою жену, он понимал: материнское сердце всё чует, его не обманешь. От того скверно становилось и ему самому. Смутные мысли вели его к сбежавшему зэку, о чем он старался помалкивать. Гульнара апа легла на кровать, и стоило ей сомкнуть красные от слез глаза, как уставшее тело вмиг забрело в сон.

А тем временем в гостиной родственники подключали все свои связи, названивали следователям района, дабы отправили подкрепление. Они делали выводы, предлагали свои выводы, но, в конце концов, лишь запутывали дело. Ляйсан сидела в комнате Владика. Она всеми силами старалась отогнать плохие мысли прочь и верила, что с ее парнем всё хорошо.

Как бы Салават Муратович не старался выведать у нее что-то важное, Ляйсан, к сожалению, ни чем не смогла помочь, хоть и рассказала обо всём, что знала. В тот злополучный день Владик как всегда позвонил ей около семи часов вечера. Судя по его веселому голосу, его настроение ни чем не было омрачено. Девушка рассказала, как прошел ее день, и они строили планы на выходные к ее приезду домой, в Месягутово. Ничто не предвещало беды…

В комнате всё осталось так же, как после ухода Владика, его мама ни к чему не притронулась. Ноутбук парня был забран участковым в надежде найти там что-либо, что могло бы помочь делу. На столе меж разбросанных тетрадей и книг стояли фотографии, где со всех них Владик смотрел на нее озорным веселым взглядом. Вот они вместе, счастливые и загорелые, этим летом на берегу Юрюзани. На другом фото он вместе со своим классом на экскурсии около костра. Активный, любопытный, неуемный, несмотря на непростой характер, он был душой класса, к нему всегда тянулись. К тому же Толкбаев был самым лучшим нападающим в футбольной команде, о чем теперь напоминали его многочисленные медали на стене.

Ляйсан сидела на кровати, вспоминая его голос, отрывки последнего разговора. Возможно, он был последним, что было между ними… неужели она его потеряла, навсегда…

 

День сменил вечер. Сумерки сгущались, затемняя яркие краски деревни. Воздух становился прохладнее. Звуки все стихали, время от времени из соседних домов слышались лаи собак, звуки проезжих машин и вой волков из далеких глубин леса.

Зулейха с замиранием сердца вслушивалась в окружающие звуки. В небольшоё бочке, где она обычно сжигала мусор после уборки в доме перед выходными, пламя огня рассеивало тьму, освещая ее взволнованное лицо. Вдруг из-за деревьев послышались шуршания. Кто-то перелез через забор и направился к ней. Хоть лица его не было видно, по походке и силуэту Зулейха догадалась, что это Илмаз.

– Так и думал, что застану тебя здесь, – улыбнулся он, осмотрев ее с ног до головы. Цветастые леггинсы и кофточка облегали ее миниатюрную фигуру.

– Почему? – спросила она, вскинув бровь, отчего лицо ее приобрело милое детское удивление.

– Ты мечтательная, любишь природу. А вечер – самое любимое время романтиков, ведь над головой… – Илмаз указал на звездное небо. И он был прав, Зулейху восхищало необычное явление природы – россыпи звезд на темном бездонном небе. С выси они привлекали к себе внимание своей загадочностью и красотой.

– Значит, видишь меня насквозь, – сама того не осознавая, произнесла девушка с непривычным для нее заигрывающим тоном. – Что ты еще можешь обо мне сказать?

– Еще… – Илмаз уселся рядом с ней на соседний пенек и, взглянув ей прямо в глаза, добавил: – Ты очень красивая…

Зыбкий свет огня освещал его взволнованное лицо. Она перевела взор с его завораживающих глаз на тонкие губы. Илмаз поцеловал ее. Поцелуй был долгим и нежным.

После, обнявшись, они еще долго просидели у огня, разговаривая о будущем. Илмаз строил планы, и в его глазах будущее было светлым и прекрасным, что касаемо Зулейхи, то тут дело обстояло иначе.

– Я хочу поступить на филологический, – с тяжелым грузом на сердце сказала она.

– Поступишь, в чем проблема?

– Знаешь. Его нет, – тихо произнесла девушка, и Илмаз сразу же понял о ком идет речь. – И это очень плохо, знаю. Очень плохо… но, мне хорошо. Мне очень хорошо, я счастлива, как никогда.

Зулейха вся дрожала, а на глаза выступили слезы.

– Зулейха, – пытался ее успокоить Илмаз.

– Ведь… ведь… ведь он плохой. Он всех обижал. Он же тебя обидел, помнишь? Он… он постоянно надо мной издевался. Следил за мной… если бы ты только знал, как мне было мерзко ловить на себе его взгляд. Каждое утро я вставала и не хотела идти в школу. Я ненавидела школу…

Парень не понимал, что происходит с ней.

– Успокойся. Всё в прошлом, – сказал Илмаз, прижав ее к себе. Он телом ощущал, как ее всю трясло, а сердце колотилось. Громкое дыхание было тяжелым, казалось, она сейчас задохнется. – Успокойся… – повторял он.

– Может это и хорошо… что его больше нет?..

 

9.

 

Видно так сошлись звезды, что на следующий день эта ужасная история благодаря цепи событий должна была получить свой не менее ужасный конец.

В реке Юрюзань около деревни Куселярово был найден труп подростка.

На нем были джинсы, белая футболка, черная толстовка и голубые кроссовки. Всё, что было на Владике в день исчезновения…

Сразу же родители прибыли в деревню на опознание. Их самые худшие ожидания сбылись. От увиденного Усман Вильнурович чуть не потерял дар речи. Не видавшую такого ужаса Ляйсан вырвало, Гульнара апа зарыдала что есть мочи. Набухшее бледное тело, сморщенная кожа на руках выглядела, как резиновые перчатки. Но самое ужасное – это изуродованное лицо с гематомами.

Судебно-медицинская экспертиза установила, что смерть наступила от ударов в голову в ночь исчезновения. В тот же день был пойман сбежавший зэк в столице, и было доказано, что он физически не мог совершить убийство, ибо находился в Уфе уже четвертый день.

Новость облетела всю деревню. Все были в ужасе. Кто же смог сотворить такое зверство? Но ломать голову долго не пришлось. В тот же день поговорить со следователем пришел Айрат Булатов. После его показаний удрученный участковый метнулся к своей машине.

Солнце, медленно спускавшееся в сторону запада, пекло как в летние дни. Слабый ветерок блуждал по улицам, принося с собой аромат хвои с лесных массивов.

Илмаз в воскресенье был дома. Пока бабушка вешала выстиранные вещи, от которых пахло ароматным порошком, он во дворе вместе с дедушкой колол дрова.

– Ничего, сынок, у тебя всё получится, – подбадривал дедушка неопытного «дровосека». И только-только Илмаз хотел ударить по полену, как у ворот остановился милицейский Уазик.

– Здравствуйте, – Салават Муратович вошел во двор, а за ним еще двое коллег.

– Добрый день, – ответил дедушка, и хотел было поинтересоваться делом Владика, но не успел. Участковый вытащил из кармана наручники и объявил:

– Самойлов Илмаз, ты арестован по подозрению в убийстве Толкбаева Владика.

И это было очевидно, ибо Айрат Булатов – тот самый рыжий парень, который избил Илмаза.

Всё подтвердилось. По словам бабушки Илмаз, после того как проводил родителей, вернулся сам не свой, схватившись за живот. Но объяснив это болью в желудке, лег и проспал до полуночи, а затем покушал и вышел, как сказал – «прогуляться». Против него было всё: как и то, что парень скрыл, как его избили, так и тот факт, что у него во время приблизительной смерти Владика Толкбаева не было алиби.

Но, несмотря на это, Илмаз настаивал на своем:

– Я не убивал его.

Да, парень признался, что в ту ночь им правило желание мести, но хотел лишь проучить Владика, он и мысли не допускал об убийстве. И к счастью, побродив по ночной деревне, Илмаз не нашел своего обидчика, а тем временем прогулка на свежем воздухе помогла отрезветь от мутных мыслей и остыть. Успокоившись, он вернулся домой около часа ночи.

– Ты веришь в карму? – спросила следователь, которая после ознакомления с его характеристикой была уверена в его виновности. Но из всех его «проделок» ей не давало покоя избиение парня в наркотическом опьянении. Дело удалось замять благодаря связям родителей и довольно большой сумме денег потерпевшему, но из школы его выгнали. – Ты ведь избил новенького в своем классе. Впятером на одного, что в свою очередь Владик сделал с тобой. Это карма, – сдвинула тонкую бровь женщина. Жесткий блеск в глазах и сдерживаемая ухмылка делали ее похожим на хищную птицу, готовую растерзать Илмаза. Боевая хватка, хорошее чутье и опыт, не раз помогший ей в раскрытии преступлений, подсказывали, что перед ней убийца. Но как бы Гульназ Тимербулатовна не старалась уломать парня, тот уперто не признавал свою вину. Ни фотографии трупа, ни угрозы, ни рассказы о колониях строго режима, ни польза от признания своей вины и содействию следствию не смогли ей помочь.

– Я не убивал его, – всё твердил Илмаз, не отводя глаз от ее недоверчивого взгляда.

Время шло. Родители Владика, тело которого изучали судмедэксперты, еще были в отделении, чтобы растерзать людей, воспитавших убийцу. Но им не удалось увидеться с бабушкой и с дедушкой, которые были уверены, что произошла ошибка: сегодня же всё разрешится, и они смогут увезти внука домой.

– Мне надо позвонить, – вдруг сказал Илмаз, уже знавший, что у него есть право на один звонок.

– Куда? – недовольно цокнула женщина. – Твоя мама уже едет вместе с адвокатом.

– Я хочу позвонить, – грубо ответил парень, метнув в нее грозный взгляд.

Номер, который он набрал, принадлежал семье Сабировых. Мамы Зулейхи не было дома, сама же девушка во дворе готовила кушать. Раздались гудки, Илмаз надеялся, что вот-вот услышит нежный голос Зулейхи, но этого не произошло. Гудки закончились.

– Не берут?

– Нет… – тяжело вздохнув, ответил парень, не зная, что в последний момент услышавшая звонок Зулейха прибежала.

– Алло, – произнесла она, подняв трубку, но поздно.

Вдруг внутри нее всё сжалось: что-то подсказывало, что это был важный звонок.

И только-только Гульназ Тимербулатовна хотела убрать телефон, как:

– Можно еще?

– Да.

Удалось. Как только Илмаз снова набрал номер, Зулейха подняла трубку.

– Да, слушаю…

– Зулейха. Меня арестовали по подозрению в убийстве Владика. Но знай, что я не убивал его. Ты веришь мне?

– Я верю. Я верю тебе, – в конце провода послышался дрожащий голос девушки. – Ты где?

– В КПЗ. И еще, я хочу, чтобы ты знала. Да, возможно два дня слишком малый срок, но я люблю тебя. Просто знай это…

Тут раздался стук в дверь. Как оказалось, приехали врачи, которые были вызваны для осмотра Илмаза после драки с Владиком. Следователь выхватила и выключила телефон.

– Иди, тебе пора.

От услышанного Зулейха застыла, а по глазам выступили слезы. Затем она вышла из дома, взяла нож и продолжила чистить картошку. Поставив её вариться, она начала делать салат из капусты с морковью, как любила мама. Когда всё уже было готово, заварив чай, она накрыла на стол. Устало сняв платок с головы, направилась в старый сарай, где давно уже не было скота, но картатай держал тут свои снасти…

А тем временем Илмаза увели в больницу с подозрением на внутреннее кровотечение, ибо боли в животе усилились.

 

10.

 

Новость об убийце одноклассника дочери застала Альмиру апа в гостях у своих родителей. В ее голове не укладывалось, что подозреваемым оказался тот самый парень, который приходил к ним в гости. Она и подумать не могла, что внутри этого милого юноши прячется настоящий изверг. Ужасающие подробности смерти бедного мальчика и слухи о темном прошлом Илмаза лишь подогрели ее интерес, и она не заметила, как быстро пролетело время. Когда она направилась домой, всё вокруг уже тонуло в розовых лучах заката. С поляны у реки под звуки хлыстов шумно возвращалось стадо коров и овец. Дабы скорее поговорить с дочерью, женщина двинулась чрез овраг, срезав путь: ей не терпелось рассказать обо всём Зулейхе. Она знала, что для нее новость об аресте Илмаза будет ударом, и поэтому всю дорогу размышляла, как ей это подать помягче. Но было уже поздно…

Во дворе стол был накрыт, а самой девушки не было. И как ни странно Альмира апа дома ее тоже не застала, хотя дверь была не заперта. Вода в чайнике уже была остывшая, еда не тронутая, а столовые приборы поставлены только на одного человека.

– Зулейха! – крикнула мама, выйдя во двор, но никто не отозвался. «Возможно, пошла в магазин, – подумала женщина, – но с другой стороны, Зулейха никогда не оставляла дом открытой». Но оказалось, что ни в магазине, ни у соседей ее не было.

Участковый после тяжелого дня только что приехав с райцентра, хотел открыть ворота, как услышал громкий крик через дорогу. Мужчина сразу не понял, что произошло. Он побежал уже на душераздирающий женский рев, который привел к дому Сабировых. Толкая зевак, собравшихся у ворот, Салават Муратович ринулся в сарай, где была Альмира апа, и застыл от увиденного. На аркане висела Зулейха, которую мать тщетно пыталась снять.

– Отойдите! – закричал он и, вытащив нож из кармана, срезал веревку.

Но было уже поздно. Женщина, рыдая, прижимала тело дочери, которое душа уже успела покинуть. Недалеко лежала предсмертная записка, где девушка признавалась в убийстве своего одноклассника.

Подобно той самой розе Зулейха не могла расцвести из-за «сорняков», что травили ее. И в тот самый день, когда униженная девушка, молясь, просила Аллаха о помощи, солнечный свет осветил ее лик и первое, что бросилось ей в глаза – это роза, что росла на подоконнике. Это был знак…

Весь день она молча размышляла над планом, в ожидании сумерек. И вот наконец стрелки на часах показали двенадцать, черное громыхающее небо сделало и без того темную ночь еще темнее. Сердце замерло: сейчас или никогда.

Зулейха знала, что каждую ночь мама ложится поздно и перед сном заглядывает в комнату дочери, дабы узнать уснула ли она. Поэтому девушка подложила подушки под одеяло, создав видимость спящего. Так как обувь, взятую у входа, мама могла бы заметить, она надела сменную, а поверх нее пакеты, чтобы не испачкать. Одевшись во всё темное, Зулейха незаметно вылеза через окно в комнате и пошла в тайное место Владика. Об этом месте Владик никому не рассказывал, но девушка смогла догадаться. Желтая глина, которой были перепачканы его кроссовки, были лишь на берегу реки далеко от моста за молодыми березами вдали от людских глаз.

Под черным небосклоном, что ежеминутно распарывала молния, девушка прождала свою жертву, спрятавшись за кустарниками. Охмеленный Владик пришел с недопитым пивом и, опустошив бутылку, бросил с крутого берега. Та с плеском упала в воду, но шум был заглушен громом, который оставил не услышанными шаги подкравшейся сзади Зулейхи. И как только она подняла камень, дабы ударить Владика, тот обернулся и удар пришелся по лбу. Он упал на землю и не смог встать, из-за большого количества выпитого тело было уже неподвластным. Зулейха снова ударила его по голове. Парень застонал от боли, пытаясь защититься. Вспышки молнии освещали глаза, которые она ненавидела больше всего на свете, а гром рождал в ее голове дикий хохот и глумление от просмотра видео. «Заткнись! Заткнись!».

Девушка продолжала бить, пока тот не замолчал. Молния сверкнула, осветив окровавленное лицо Владика с разбитым носом и раздавленными глазами.

Затем Зулейха выбросила камень в реку и тело спихнула туда же. Дождь, начавшийся как раз после того, как она зашла в комнату, смыл все следы…

Злость, перерастающая в гнев, гнев – в ярость. Очень часто, ощущая такие эмоции, нам нужен виновник, обидчик, на котором мы можем всё выместить. Нам нужна расправа, ибо простить тяжело, гордость и унижение не совместимы.

В чем правда? В чем истина человеческого существования? Имеет ли право один человек вершить судьбы других? Испокон веков люди истребляли друг друга во времена войн, восстаний. Имеем ли мы право заявлять: этот человек плохой, от него нужно избавиться? Где грань гуманности? Кто делит нас на хороших и плохих? Не суди, да не судим будешь. Бывают ли люди только плохие и только хорошие? Нет. В каждом из нас тесно сплетены и тьма, и свет. Найти золотую середину, где лучи солнца соприкасаются с мраком, где гордость твоя и амбиции соединятся с совестью. Лишь тогда ты обретешь покой…

Похороны Зулейхи прошли после похорон Владика. Если к первому собралась вся деревня, почтить память жестоко убитого парня, то в последний путь девушку пришли проводить лишь семья Сабировых и Илмаз, остальные же отвернулись от четы, где вырос убийца. Недовольные взгляды, упреки, выкрики вслед, брань, ругань – и это лишь малая часть всего того, что досталось пережить Сабировым, ибо было понятно: житья им не будет.

«Не доглядела» – плакала мать Зулейхи, не знавшая, за что дочь так расправилась с парнем. Нанай после случившегося еле держалась на ногах. Илмаз же после похорон сразу же ринулся в горы, где он был вместе с Зулейхой. Наконец оставшись один на один со своими мыслями, он заревел:

– Почему?!

«Почему? За что? Что случилось в тот день?» – эти вопросы не давали ему покоя. Илмаз не верил, что Зулейха могла убить Владика. Но самое главное – почему она оставила его, Илмаза? В голове крутилось ее признание в записке: «Илмазу. Спасибо тебе за лучшие два дня в моей жизни». С того самого дня он потерял покой, не мог спокойно спать, не находил себе места: внутри всё перевернулось. То, что он, наконец, нашел, поверил, осознал, и начал дорожить этим, вдруг исчезло бесследно, растворилось, будто искорки огня во тьме…

Он не мог прийти в себя, будто его контузило и заодно вырвало часть сердца. Он не знал, сможет ли когда-нибудь простить ее.

– Зачем ты так поступила?.. – в слезах тихо произнес парень, и тут над головой послышался резкий крик, похожий на лай собаки. Илмаз поднял голову, и на его лицо легла тень птицы. Раскинув широкие крылья, над ним летел беркут. Огромная птица так легко парила по голубому бездонному небосводу средь облаков, медленно уносящихся вдаль. Она была недосягаема, никто не смог бы ее поймать. И никто не смог бы ее обидеть…

 

© ЭльЗа, текст, 2018

© Книжный ларёк, публикация, 2018