Ренарт Шарипов. Настоящая сила

НАСТОЯЩАЯ СИЛА

Алтын-таг поднес к губам серебряный кубок, до краев наполненный терпким, душистым вином. На мгновение он замер, любуясь переливами янтарного игристого напитка и поражаясь – в который раз, – его удивительной способности хранить в себе солнечное тепло… Вино везли издалека, в огромных глиняных сосудах, оплетенных для надежности необъятными корзинами из ивовых прутьев.

Привозили его обычно персы – эти ушлые торгаши с бородами, крашеными ярко-красной хной, хитроумные говоруны с бегающими глазами и загребущими пальцами, жадными до чужого добра. В том, что они везли вино с самого края света, с берегов дальнего западного моря из загадочной страны Юнан – не было ничего удивительного. Владения персидских царей и их сатрапов простирались по необъятным просторам Азии – на юго-восток до жаркого Хинда, на запад – до Юнана, на север – до мутных рек Аксу и Яксарт…

Но Алтын-таг не завидовал величине владений правителей Парсы – кочевья его родного отца тоже нельзя было обскакать на коне. Сокол и тот не облетел бы их в один день, а удалец, рискнувший повторить его подвиг, загубил бы не одного иноходца, прежде чем ему удалось объехать все владения могучего Аксая – грозного кагана саков. От Канга на западе – и на север до горных хребтов, населенных народом Хагас, от истоков Яшиль-Огюз – Великой Желтой Реки на востоке и до Аксу – на юге…

И все же иногда двадцатитрехлетнему Алтын-тагу – сыну и наследнику грозного Аксая хотелось воочию узреть тех самых виноделов из Юнана, что жили неведомо где и сотворили этот чудо-напиток. Ну, да ничего – он еще молод, у него вся жизнь впереди – повергнет к своим ногам кичливых персов, а там, глядишь и до Юнана дойдет. И тогда эти самые мастера будут делать вино только к его столу – и никому больше. Таково было желание ханского наследника, и он был уверен, что оно сбудется. Еще ни одной неудачи не видел он в своей жизни, и что бы он ни пожелал – шло к нему в руки…

Вот и сейчас он собирался отправиться в поход на персов – заезжие купцы рассказывали ему о несметных богатствах, которые скопил в своей сокровищнице сатрап Согдианы, а также о том, что совсем недавно работорговцы привезли в его сераль редкостных красавиц с далекого Юга. Ради этого стоило начать войну… И, разумеется, победить в ней, – а как же иначе?

«Да будет так!» – решил Алтын-таг и, глубоко вздохнув, залпом осушил кубок. Допив вино до последней капли, он небрежным движением отбросил кубок к своим ногам, обутым в расшитые бисером и золотой тесьмой сапоги из мягкой кожи марала, покоившимся на огромной шкуре снежного барса, убитого им во время недавней охоты в горах Ала-тау. Швырнул и уже собирался забыть – в сокровищнице отца было полно куда более ценных и редкостных вещей. И вдруг внимание ханского отпрыска привлекла необычная деталь. Что-то было не так, с этой скромной чашей. И точно – по дну ее были процарапаны какие-то знаки. Колдовство? Кто-то хочет сглазить его, ханского сына?!

Глаза Алтын-тага моментально налились кровью и сузились как у рыси, готовой к прыжку. Один щелчок его пальцев, унизанных дорогими перстнями – и шумный пир, бушующий в раззолоченных покоях, прекратился. Гости – раскрасневшиеся, хмельные вельможи в роскошных шелковых ханьских халатах, парчовых персидских одеждах или сакских камзолах, увешанных золотыми и бронзовыми украшениями, – испуганно умолкли. Все взоры обратились к ханскому сыну, который возвышался над присутствующими как скала. Впрочем он и был подобен ей – ведь и имя его было Алтын-таг – Золотая Гора! Молодой наследник обладал могучей статью, исполинским ростом, грозным взглядом пытливых черных глаз, а его роскошный наряд сверкал и переливался золотом так, что на него было больно смотреть. Воистину, он был Золотой Горой, этот баловень судьбы, избранник Неба-Тенгри и Папая-Громовержца!

– Кто осмелился подать мне вино в испорченном кубке? – тихо спросил Алтын-таг, и смертельная бледность погребальным полотном накрыла лица холопов-разносчиков, прислуживавших за столом. Все знали, что ханский сын скор на расправу…

– Не гневайся, хан-ага! – старческий надтреснутый голос раздался из самого дальнего конца пиршественного покоя. Все головы обернулись туда – полуиспуганный-полуоблегченный вздох вырвался из сотен легких. И тут же к скромно одетому белобородому старцу с бронзовым лицом, сморщенным как печеное яблоко, хищными птицами метнулись ханские дружинники. Мощные руки, закованные в броню, сомкнулись на тщедушном теле старика и безжалостно потащили его вперед, чтобы бросить под самые ноги Алтын-тага.

– Боги – да это же Йолчидай-сэсэн! – неожиданно облегченно рассмеялся ханский сын и его заливистый хохот вначале несмело, а затем уверенно поддержали все гости. Однако едва Алтын-таг повелительно воздел руку – как все умолкло.

– Говори! – приказал Алтын-таг.

– О, хан-ага, не гневайся на старика! – проговорил Йолчидай-сэсэн, низко кланяясь. – Ты велик и могуч, я же – ничтожен и слаб, как былинка перед дуновением могучего степного ветра. Ты можешь лишить меня жизни немедленно, но я не цепляюсь за нее как слизняк. Я достаточно пожил и повидал многое. Я все познал, хан-ага! Так позволь же мне молвить слово!

– Говорят, что ты много испытал на своей шкуре, старик, – задумчиво молвил наследник, пристально глядя на сэсэна, – я слышал, что юность свою ты провел в рабстве, затем бежал и долгие годы странствовал по свету. В зрелые годы ты, по слухам, обучался древним таинствам у мудрецов-отшельников, что живут в пещерах гор Ала-тау. А теперь, состарившись, ты ходишь по пирам и веселишь людей старинными песнями и преданиями. Я не причиню тебе вреда, Все Видавший, – ведь так тебя называют в народе? Но только скажи – зачем ты подсунул мне кубок, испорченный какими-то царапинами? Или ты совсем выжил из ума?

– О, хан-ага, сии царапины – есть знаки рунического письма, с помощью которых можно надолго запечатлеть на камне или в металле свои мысли и слова. Этой премудрости я научился у алатаусских отшельников. С незапамятных времен дошло до них тайное искусство рунических письмен, и они хранят ее как зеницу ока, открывая лишь посвященным. Долгие годы я берег эту тайну, храня ее от чужого ока. Но теперь, на склоне лет моих я понял, что негоже утаивать от людей это удивительное искусство. И ты, хан-ага – первый, кому я решился открыть эту тайну. Потому-то я и вырезал эти руны на дне твоего кубка. В них содержится большая сила!

– И в чем же она? Что говорят эти самые руны? – ухмыльнулся Алтын-таг.

– О, господин мой! Дарую тебе сей кубок! Да склонится перед тобой чужеземец! Да будет счастлив и изобилен народ твой! – прочитал Йолчидай-сэсэн.

– Хм, – самодовольно усмехнулся Алтын-таг. – Хорошие пожелания! Да только что мне от них толку? Таких кубков как этот – у меня тысячи, а еще есть сотни и сотни золотых! Я велик и силен! Предо мною трепещут персы и ханьцы, кангийцы и хагасы! И народ мой сыт и доволен! Все это было, есть – и будет так, безо всяких рун! Так в чем же их сила, глупый старик?

– Ты во многом прав, хан-ага! – немного помолчав, ответил Йолчидай-сэсэн. – Но все же, повелитель, прислушайся ко мне. Я уже стар, а ты – молод. И ты не думаешь о Времени…

– А зачем мне о нем думать? – фыркнул Алтын-таг. – Его хоть отбавляй! Мне ни к чему никуда торопиться! Разве что в новый поход на персов!

– И все же Время – скоротечно, – покачал головою старик, – оно не щадит никого и ничего. Уж поверь мне, старику! Казалось, только вчера я еще был легкомысленным мальчишкой и бездумно бегал по степному раздолью, вслед за игривыми стригунками-жеребятами… Где они, эти стригунки? Их кости давно истлели в земле, а я сам – сморщился и высох как дерево после удара молнии. Все течет, хан-ага! Люди стареют и умирают, и лишь ковыль шумит над их могилами. Курганы оплывут, стены городов развеются в прах. Рухнут земные царства и на смену им придут новые. Так было…Так будет… И кто тогда вспомнит о грозных саках? А если даже и вспомнят – кто скажет о них слово правды? Кто тогда будет знать – чем жил наш народ, во что он верил, о чем мечтал, какие песни пел, какие складывал стихи? На каком языке говорил он? Кем были его предки и кем стали его потомки? И кем был грозный Алтын-таг? Кто сможет рассказать об этом миру через многие тысячи лет?

– Не пугай меня забвением, старик! – нахмурился Алтын-таг. – Я столь велик, что обо мне будут помнить еще долго даже после моей смерти! И я прикажу возвести над моей могилой такой огромный курган, что и через тысячи лет люди будут восхищаться и трепетать перед моим величием! Ханское величие – вот настоящая сила! Грозное оружие моих многочисленных воинов – вот сила! Сокровища моего отца – вот эта сила! А чем же сильны твои руны?

– Они хранят память и язык, хан-ага! – тихо промолвил Йолчидай-сэсэн. – В этом – настоящая сила…

– Ну все, хватит! – поморщился Алтын-таг. – Еще немного и я совсем затоскую от твоих речей, пахнущих тленом! Я живу покуда жив! Живи же и ты, старик, пока живется! Считай, что я принял твой странный дар, а в ответ – прими мой! Отсыпьте ему золота столько, сколько вместится в пять, – нет, в десять таких кубков! Бери его, старик, и ступай с миром! И больше не тревожь меня своей унылой болтовней!

– Все течет, все течет, хан-ага, – еле слышно пробормотал Йолчидай, без волнения глядя на то, как золотой поток низвергается в его заплечный мешок из сноровистых рук ханского казначея. Но Алтын-таг уже не слышал его. И он, и его гости уже успели позабыть странного старика, и пир продолжался до самого утра, с еще большим размахом. Да, ханский сын и наследник престола был велик и силен как никогда ранее. Он был надеждой своего отца и всего народа, и его грядущие победы сулили сакам процветание, величие и довольство на долгие годы…

*  *  *

На следующее утро Алтын-таг со своим войском выступил в поход на Согдиану. Не прошло и пол-луны, как он вернулся в свою ставку с богатыми трофеями и нескончаемыми вереницами пленных. Веселые песни раздавались над рядами, и счастьем светились пропыленные лица его воинов. Ырыс – бог воинской удачи был благосклонен к ним. И все в один голос славили полководца, а он – величественный и грозный в своих червленых латах – возвышался в седле могучего жеребца над всеми. Воины в кольчугах и войлочных колаксаях стройными рядами шли мимо него и каждый клал к ногам его коня половину всего добытого во время похода. И вскоре конь Алтын-тага попирал своими копытами огромную золотую гору. На этот раз наследник превзошел самого себя…

Все последующие дни он купался в роскоши и наслаждался ласками дивных красавиц из Хинда, взятых им в полон в разграбленном дворце убитого Алтын-тагом сатрапа…

Беда подкралась неожиданно – хиндские красавицы одна за другой слегли в постель, пылая от страшной лихорадки. Их прелестные, цвета слоновой кости тела, которые так любил ласкать Алтын-таг, покрылись кровавыми пятнами. Наложницы умирали в страшных корчах – а вскоре вслед за ними последовал и их могущественный господин. Чума подкараулила его и ужалила внезапно, будто змея, заползшая в хиндские благоухающие трофеи – коварные дары Юга…

Так умер сын хана – в двадцать три года, в самом расцвете сил, будто едва распустившийся цветок, побитый неожиданным заморозком. Слава и надежда народа умерли вместе с ним.

В огромный курган, под которым погребли окуренное дымом (по совету того же самого Йолчидай-сэсэна) тело Алтын-тага, навалили целые горы золотых чаш, кубков, цепей, колец, перстней, серег – все, чем окружен был ханский сын при жизни и что должно было уйти вместе с ним в Страну Йер – вотчину грозного Эрлика… И никто не обратил внимания на то, как согбенный старец положил к этим несметным богатствам свой скромный дар…

*  *  *

С той поры минуло две с половиной тысячи лет. К огромному кургану Иссык пришли археологи. Так родилась научная сенсация. Весь мир облетели сообщения о несметных сокровищах, найденных в сакском погребении на территории Казахстана. Люди всей планеты узнали о том, что древние обитатели долины реки Или обладали высокоразвитой культурой, что у них было свое государство…

И… с высоких трибун Алма-Аты, Москвы, Ленинграда понеслись славословия в адрес индоиранцев, оставивших на территории СССР следы своей уникальной цивилизации. Ведь кто еще кроме них, легендарных ариев, о которых написали горы научных трудов, мог оставить такие выдающиеся памятники? Неужто древние тюрки? Помилуйте! Ведь предки уйгуров и хакасов, казахов и кыргызов, узбеков и каракалпаков, башкир и татар в то время еще и не вышли из дикого состояния! Бродили себе по дремучей тайге, да по центральноазиатским пустыням, а потом вдруг пришли скопом и позаимствовали все достижения высокоразвитых ариев… Так считали немецкие ученые XIX века, а уж они-то были в этой области авторитетами. Объявлять своих предков носителями прогресса, а все остальные народы мира – отсталыми дикарями, они считали правилом хорошего тона…

Но советская историческая наука и не собиралась брать под сомнение выводы столетней давности. Как сказано – так значит и было на самом деле. Кто не верит – пусть проверит! И ни грозный курган, ни золотые горы не уберегли правды об Алтын-таге и его современниках. Ханскому величию не удалось одолеть забвения и небылиц…

Но в один прекрасный день, в Алма-Ате казахский лингвист прочитал руны, начертанные на дне серебряной чаши, которая выглядела так скромно и незаметно на фоне ослепительных сокровищ кургана Иссык. И руны заговорили по-тюркски…

Канули в Лету грозные империи тюрков. Великие каганаты рассыпались в степную пыль, ушла в небытие блистательная Золотая Орда, а именем ее столицы, которую европейцы считали красивейшим из городов мира, теперь называют… хлев. Все оказалось растоптано, поругано и забыто, и ни мощь оружия, ни величие ханов не избавило народ от этой беды. Но язык выжил – и остался нам как единственное наследие славных веков. Язык и сила начертанного слова. Покуда есть они – жива память народа, жив и сам народ. Ведь только в них и содержится Настоящая Сила…

Май 1998 г.

© Ренарт Шарипов, текст, 1998

© Книжный ларёк, публикация, 2017